Читать интересную книгу Самая крупная победа - Виктор Пушкин

— Да ничего! — нахально ответил он и зло посмотрел на меня.

Он все не мог простить того унижения, которое ему пришлось испытать тогда во дворе. Прошел, делая вид, что не замечает лежащего на краю тротуара портфеля. Но, поравнявшись с ним, неожиданно размахнулся, изо всех сил ударил по нему ногой и, гогоча, бросился прочь.

Я стиснул ручку лопаты: дать ему наконец взбучку или в последний раз стерпеть?

С презрением посмотрел на обернувшегося врага.

Ведь одного-единственного удара из тех, которыми теперь владел твердо, хватило бы! Но удержал себя, убеждая, что не стоит позориться из-за такого дурака. Вот если бы он вернулся и полез — тогда бы… А то еще дойдет до Вадима Вадимыча, он рассердится, скажет, чтобы я вышел из строя. Да и вообще стыдно на улице драться, как хулиган какой-нибудь или пьяный.

— Ну и правильно, что стерпел, нечего с такими балбесами связываться, — словно прочитав мои мысли, в сердцах сказала дворничиха. — Будешь докидывать-то? — кивнула она на остатки снега.

— Буду, — беря лопату, задумчиво ответил я и снова стал сначала неохотно, а потом все более и более увлекаясь, бросать в кузов лопату за лопатой, радуясь той ловкости и силе, с которыми действовал.

Когда снега на мостовой не осталось, я отдал благодарной дворничихе лопату и, гордясь собой, вошел во двор.

Двор был пустынный, а снег такой пушистый и белый, что очень захотелось пробежаться по нему. Но я сдержался — скажут еще: маленький! — и степенно пошел к своему подъезду. Ямочки, по которым прыгал утром, уже соединились и превратились в узенькую тропинку с высокими и неровными краями.

«Ну что состязания? Выйду — и так начну!..» — с радостным нетерпением подумал я и, оглянувшись, ударил свободной рукой по воздуху и смутился. От сарая, как бы обнявшись с охапкой дров, по-медвежьи шагал дядя Владя. Я хотел поскорее убежать домой, но он окликнул меня:

— Эй-эй, обожди! Дверь откроешь.

По лестнице поднимались молча, и я даже подумал, что дядя Владя ничего не заметил. Но, когда вошли в кухню и дядя Владя с грохотом бросил возле своей двери дрова, он ехидно спросил:

— А чего это ты кулаками понапрасну машешь? Я нахмурился:

— Да та-ак…

— Так! — передразнил дядя Владя. — А нужно не так, а… Опять этот стервец весь наш сарай ободрал! Да я бы на твоем месте знаешь как бы ему подлил!

Когда пришел из школы Сева, дядя Владя опять заговорил, что пора наконец этому Рыжему «накостылять».

— Я только одного никак понять не могу, — удивлялся он. — Ходишь-ходишь ты на этот свой бокс, учишь-учишь там всякие приемы и все еще не можешь! Ну вот ты попробуй, ударь-ка мне. — Он выпятил свой и без того круглый тугой живот. — Я погляжу, как тебя там настропалили-то.

— Давайте я! — лихорадочно облизав губы, обрадовался Сева.

— Ну ты помалкивай, помалкивай, когда старшие говорят! — сразу обрезал его дядя Владя. — Еще молоко на губах не обсохло.

— «Не обсохло»! — обиженно пробурчал Сева. — Мне же Гена все показывает…

— Ну, чего ж ты? — не обращая больше на него внимания, снова спросил меня дядя Владя. — Ну вот валяй, попробуй. И я тебе сразу точно скажу: одолеешь Митьку или нет.

Я нерешительно посмотрел на Севу и, прочитав в его нетерпеливых глазах: «Да бей, чего ты!» — ответил:

— Ладно, сейчас. — И, став в стойку, шагнул прямо на надувшегося дядю Владю и легонько, боясь причинить ему боль, ударил справа по животу, который он на всякий случай загородил телогрейкой.

— Э-э! — сразу же выпустив воздух, насмешливо протянул он. — И все? И весь твой бокс тут? А еще на метро, как настоящий, ездишь, деньги тратишь!

— Да я же несильно! — вспыхивая от досады, косясь на разочарованного Севу, начал оправдываться я. — Я просто вас пожалел, а то вы еще…

— Эх, ты-ы, «пожалел», «а то еще»! — ликовал дядя Владя. — Уж скажи, что сильнее не умеешь, вот и все!

— Ну давайте еще раз, давайте! — взглянув на меня, стал наступать на него Сева. — Что, боитесь, да?

— Ну ладно, на, бей! — снисходительно, выходя на середину кухни, сказал дядя Владя, снова загораживая живот, и опять надулся.

Я прикинул взглядом дистанцию, стал в стойку и прицелился.

«Сразу бить туда, куда задумал, не следует, — вспомнились вдруг слова Вадима Вадимыча, — надо сначала отвлечь внимание противника в другую сторону».

— Ну что же ты? — торопил дядя Владя.

Я шагнул на него, делая вид, будто собираюсь заехать ему по скуле слева, а когда он испуганно отшатнулся и выпустил воздух, провел полновесный удар правой прямо в солнечное сплетение.

Дядя Владя ошалело вытаращил глаза, раскрыл рот, а потом схватился обеими руками за живот и, медленно сгибаясь, натужно загудел, как пароход на Москве-реке.

Я побледнел, не зная, на что решиться: броситься дяде Владе на помощь или же дать стрекача. А Сева, будто на него ветром дунуло, подскочил к двери и на всякий случай приотворил ее.

Наконец дядя Владя затих, выпрямился, подвигал бровями, словно проверяя, на месте ли они.

— Уф! — облизав запекшиеся губы, сказал он, шумно вздохнул и потрогал живот.

— Ну как, дядя Владь? — деловито осведомился от двери Сева. — Одолеем мы этого рыжего дурака или не одолеем?

— Брысь отсюда, бродяга этакая! — топнул на него, вдруг рассвирепев, дядя Владя и, увидев, что Сева мгновенно скрылся за дверью, обернулся ко мне: — Эх, ты, я специально надувался, чтобы ты не того… А ты вон как! Сначала, значит, в морду, а когда я воздух-то с перепугу выпустил, и треснул… прямо под дых! Разве ж так можно? Ты бей честно, без всяких фокусов.

— Да нас так учили… — виновато ответил я.

«Так учили»! — возмущенно сказал дядя Владя и ушел к себе.

А как только дверь за ним затворилась, в кухню, беззвучно смеясь, на цыпочках вошел Сева и стал изображать, как дядя Владя схватился за живот и разинул рот.

…Я едва дождался, когда можно было пойти к Крымскому мосту, где мы все сговорились встретиться.

На улице стало совсем темно, опять горели фонари, а легкий морозец пощипывал щеки и нос. Мы все быстро собрались и тронулись к парку, наперегонки разбегаясь и скользя по отполированным ледышкам.

Лиля спросила меня, почему я еще ни разу не ходил с ними на каток, и я, не найдя что ответить, поскорей перевел разговор на другую тему: врать ей очень не хотелось, а признаваться во всем было еще как-то страшно.

И вот тут-то и произошло событие, которое сразу же подняло меня в глазах ребят.

Когда мы подошли к кассам катка, староста собрал со всех деньги и пошел покупать билеты, а мы с Жорой и остальными ребятами и девочками стояли и ждали его. И вдруг к Лиле — она была самая красивая из всех девочек в своей голубенькой курточке с капюшоном и складненьких брючках, — вихляясь, подлетел какой-то стиляга без шапки и сказал, нахально беря ее за локоть:

— Разрешите вас пригласить, мадам?

Жора и все остальные ребята, увидев, что он большой ростом, сделали вид, будто ничего не замечают, и даже отвернулись от Лили. А я, живо сунув кому-то свои коньки, шагнул к нахалу и, глядя ему прямо в глаза, спокойно сказал, чтобы он сейчас же отпустил Лилю и шел своей дорогой. Говоря это, я был уверен, что тот меня непременно послушает. И парень, который возвышался надо мною почти на целую голову, в самом деле отошел. Все страшно удивились. Как это я и такого большого не испугался!

А мне вдруг в первый раз стали понятны слова отца — да и Вадим Вадимыч то же самое говорил! — что в любом столкновении не сила главное. И уж теперь точно знал что: уверенность, вера в себя.

Лиля все время смотрела на меня, а когда мы переоделись и вышли на лед, то и кататься старалась рядом. А Жора никак не мог успокоиться, все спрашивал, что да что я такое показал тому пижону, отчего он, такой большой и нахальный, сразу же послушался. Я честно ответил, что ничего, а сам все думал, какая же это все-таки важная штука — воля, твердый характер! Ведь стиляга даже не знал, сильный я или нет, а сразу же уступил. А каким могучим может быть человек, если он к своей воле да еще и силенок поднакопит!..

Домой возвращались еще шумнее. Жора совсем разошелся, даже толкал незнакомых ребят, а если те оборачивались, сразу же на меня смотрел — дескать, имейте в виду. Когда я, счастливый, раскрасневшийся, ввалился в кухню, то едва не столкнулся с дядей Владей и даже попятился.

Но дядя Владя сказал:

— Куда же ты? Постой…

Я остановился, а дядя Владя, сдвинув к носу брови, продолжал:

— Давеча я тут на тебя осерчал. Теперь вижу — зря, сам виноват. Насчет же Митьки прямо скажу: побьешь его за одну минуту. Так что завтра же его, стервеца, где-нибудь и прищучь!

— Не буду.

— Это почему?

— Нечестно. Тренер говорил, что это нападение вооруженного на безоружного.

— А как же он на тебя с палками и камнями налетал? Об этом твой тренер ничего не говорил?