— Я вообще не понимаю — чего он пристал ко мне с этим вертолетом?! Я же не механик, в конце концов! Для обслуживания авиационной техники, между прочим, требуется специальное образование и допуск, которого у меня нет!..
В этот момент в трюмном отсеке снова появился Севченко. Все примолкли и настороженно посмотрели на капитана в ожидании очередного разноса.
Но этого не последовало.
Капитан поставил на металлический верстак старый баян. Инструмент жалобно «всхлипнул», разбавив гнетущую тишину.
— Репетировать разрешаю, — примирительно произнес Валентин Григорьевич. — Но только в свободное время.
Замена была неравнозначная, «музыканты» хмуро взирали на Севченко.
— За работу, «Битлз», — буркнул он и исчез в коридоре.
Кукушкин спрыгнул с пустой бочки, подошел к верстаку и, подняв баян, раздул меха:
— И чего с этой шарманкой делать?
«Музыканты» смотрели на него. Кто-то был хмур и невесел, кто-то посмеивался.
— Время есть, а денег нет, — попробовал тот сопроводить пение игрой.
Однако инструмент вместо мелодичного звука издал такой «вопль», что пилот от неожиданности его выронил.
— Делать нечего, — изрек Беляев. — Давайте репетировать на том, что есть.
Вздохнув, Цимбалистый кивнул и приготовился отстукивать ритм на своем «барабане» — пустой бочке из-под соляры…
* * *
Виталию Цимбалистому шел 35-й год. Он был коренаст, среднего роста, с сильными ручищами и крепкими ногами. Темные волосы, высокий лоб, скуластое лицо с выразительными карими глазами. И россыпь веснушек вокруг прямого носа — совсем как у десятилетнего мальчишки.
В 20 он окончил «среднюю» мореходку и сразу распределился в Балтийское морское пароходство.
15 лет на флоте — срок немалый. Да и путь от простого матроса до боцмана не был для Виталия простым. Работал на лесовозе, сухогрузе, накатном судне, контейнеровозе. Последнее время «драконил» на ледоколах. Побывал во всех частях света, а самый длинный рейс продолжался более семи месяцев.
Пока был молодым, хотелось посмотреть мир, побывать в самых дальних его уголках. Сейчас дома ждали супруга и восьмилетняя дочь, поэтому в каюте Цимбалистого, как и на мостике, висел календарь, в котором он зачеркивал дни, ожидая встречи с родными девчонками.
Боцман на палубе — главный. На нем все механизмы, такелаж, спасательное имущество. Он загружает всех работой и следит за порядком — чтоб никто не нарушал технику безопасности. Чтоб все блестело, было покрашено, смазано и работало без перебоев.
Но не все было гладко в службе Виталия. Приходилось заделывать пробоины, ремонтировать в штормовую погоду мачту с антеннами, тушить пожары… А однажды на переходе через Атлантику на контейнеровозе искали всем экипажем пропавшего молодого матроса из мотористов.
Погодка тогда тоже не баловала: сильный холодный ветер, качка, семиметровые волны. При смене вахты стармех доложил:
— На вахту не вышел матрос-моторист Рябой.
Послали в кубрик. Там пусто, койка Рябого аккуратно заправлена. Все вещички на месте — словно только что отошел в душевую.
По судну общая тревога — молодого неопытного парня вполне могло смыть волной за борт. А это ЧП, за которое потом замучают комиссиями и затаскают по инстанциям и судам.
Капитан на всякий случай развернул судно на 180 и пошел обратным курсом. Мало ли, вдруг обнаружат болтающегося на волнах балбеса. В общем, шухер по кораблю случился знатный — искали везде, заглядывали в каждый твиндекс и пост, в каждую мастерскую и кладовую.
И когда надежда увидеть Рябого живым угасла, а перед комсоставом замаячила невеселая перспектива стать фигурантами уголовного дела, Цимбалистый его нашел.
— Товарищ капитан, можно разворачивать судно на прежний курс, — связался он с мостиком по трансляции. — Я его отыскал.
— Где? — севшим от волнения голосом спросил тот.
— В центральном грузовом твиндексе.
— И что он там делает?
— Спит, гад.
— Не буди. Я сейчас подойду…
Прелесть ситуации заключалась в том, что все служебные и жилые помещения на контейнеровозе были сосредоточены в кормовой надстройке. Естественно, что при сильной килевой качке надстройка летала вверх-вниз с огромной амплитудой, и некоторых салаг здорово укачивало. А середина судна при таком неприятном раскладе оставалась почти неподвижной. Чем и решил воспользоваться Рябой.
Спустя пять минут боцман осторожно подвел капитана к нужному твиндексу. На верхней крышке одного из контейнеров, свернувшись в позу эмбриона на старом брезентовом чехле, сладко спал матрос Рябой.
— Убил бы, — шепотом сказал боцман.
— На мачте вздерну, — ласково пообещал капитан. И добавил: — Ладно, буди засранца — небось, выспался, пока мы все судно сверху донизу прошерстили…
* * *
Спустя час после появления в небе новозеландского самолета по ледяному полю, в середине которого сидел «Михаил Громов», пошла сеть трещин. Тишину распороли «выстрелы» ломавшихся льдин.
Несший вахту на мостике Банник выскочил на крыло и поднял бинокль…
Видимость была плохой. Однако в сумеречной белой дымке второй помощник разглядел, как от далекой ледяной глыбы, прозванной моряками «Семен Семеныч», во все стороны расходятся кривые темные росчерки.
— Шо за черт… этого нам еще не хватало, — проворчал он.
Под раскатистую канонаду молнии трещин приближались к ледоколу. Одна из них «ударила» рядом с левым бортом. Другая «воткнулась» в корму.
В это время члены музыкального коллектива пытались обуздать подаренный баян: Кукушкин растягивал меха и наугад нажимал на кнопки, остальные пели. Находясь чуть ниже ватерлинии, они вдруг стали свидетелями ужасного происшествия.
Кусок левого борта издал ужасающий по силе скрежет и прогнулся внутрь.
Все замерли.
Баян «вздохнул» и замолк.
Беляев, Цимбалистый, Кукушкин и два матроса зачарованно взирали на теряющие форму листы металла.
— Едрит вашу мать… — прошептал Беляев и толкнул Цимбалистого. — Чего стоим-то? Надо валить и доложить начальству!
Боцман возмущенно замычал и кивнул на Кукушкина.
Полярник понял его с полнамека:
— Мишка, ты самый проворный! Бегом в рулевую!
Выронив баян, пилот сорвался с места и через несколько секунд уже взбирался по трапу…
* * *
Повинуясь какой-то неведомой силе, льды пришли в движение. Трещины с грохотом прошивали белое поле; льдины наползали друг на друга, образуя высокие торосы.
Один из вогнутых участков борта ледокола прорвался. Вода устремилась внутрь. Матросы бросились врассыпную.