Зато башни всех трех русских броненосцев били с методичной размеренностью, да «надрывался» средний калибр, буквально «плюющийся» снарядами. Так что все его три броненосца отчаянно сражались против пяти, но большую часть времени против фактически трех — когда «Фудзи» и «Ясима» регулярно «умолкали» своим главным калибром.
— А вот и Дальний, бухта Керр на траверзе, — совершенно спокойным голосом произнес Витгефт, казалось, что его полнейшая невозмутимость настолько врожденное качество, что вытесняет все другие чувства. — Теперь о канонерских лодках можно не беспокоиться, «Амур» и «Лейтенант Бураков» давно пришли в гавань.
— Надеюсь, у Степана Осиповича все в порядке, — пробормотал наместник, и даже не поморщился от неожиданной встряски броненосца. По всей «Полтаве» пошел звон как от перетянутой струны — палубный настил под ногами задрожал, с непривычки многие матросы падали, других уносили в лазарет с переломами костей ног, а то и ступней. Таковы результаты попадания тяжелых 305 мм снарядов в толстый броневой пояс — чудовищная вибрация, от которой порой казалось, что корабль живой, и стонет также как люди. Потому и казался броненосец всем матросам их самым настоящим домом. А на берегу, в казармах флотских «экипажей» они лишь в гостях.
— Вице-адмирал Макаров знающий и опытный моряк, к тому же погода соответствует. У него броненосцы и крейсера как раз для такого волнения, а вот на японских кораблях задраят нижние орудийные казематы — иначе будет угроза затопления. Мне иной раз кажется, что вмешалось само провидение, чтобы уберечь христианское воинство от язычников, помочь ему одолеть врагов в этой войне.
Столь высокопарной речи от своего обычно молчаливого начальника штаба Евгений Иванович не ожидал, как и великий князь Кирилл Владимирович. Но причуды Витгефта были давно известны, так что не стоило на них уделять внимание — кто из адмиралов без блажи. Были и таки, причем в немалых чинах, даже Морским ведомством управляли, что в непотребном виде, снявши флотский мундир, по кабинету расхаживали в «костюме» прародителя Адам до его грехопадения.
— Надеюсь, ваше высокопревосходительство помнит, что на траверзе острова выставлено минное заграждение, чтобы ограничить возможность маневрирования флота противника, буде он начнет обстрел с северной стороны. Если мы прижмемся поближе к мысу, то японская колонна как раз зацепит его край, пройдет по нему. Если она не разорвет дистанцию из-за боязни обстрела наших береговых батарей.
— Какие батареи, Вильгельм Карлович, не смешите. Два девятидюймовых орудия с «Гремящего» и «Отважного». Да парочка «ретирадных» пушек, с них же и снятых. Это не береговые батареи, а одни слезы. Но ваше предложение я принимаю, японцы могут и не отвернуть, судя по их настойчивости. Того явно хочет выбить хоть один наш броненосец, но забывает, что в такую погоду на море нужно опасаться всякого рода «случайностей».
Распорядившись чуть подправить курс, Алексеев закурил папиросу, мрачно взирая на ведущие огонь броненосцы. По давней традиции, флагман мог курить на мостике и в рубке, другим подобное категорически запрещалось — есть для адмиралов статусные привилегии. И сейчас покуривая, он размышлял, что нужно делать дальше и сильно тревожась о судьбе двух броненосцев и семи крейсеров, что сейчас где-то дрались, и совершенно неизвестно с каким результатом.
— Береговые батареи открыли огонь… ептыть!!!
Рядом раздался голос флаг-офицера, который тут же «надломился» и выдал матерное словцо. И это слово тут же машинально повторил и сам Евгений Иванович, не в силах поверить удивительному зрелищу. После первого всплеска по курсу замыкающего кильватер японского броненосца последовало точное попадание восьмипудового снаряда — была видна яркая вспышка разрыва на кормовой надстройке. Такое бывает, особенно с дурости, тогда повезти может невероятно. Но тут же из-под днища «Сикисимы» вылетел огромный белопенный султан, взметнулся в небо выше мачт, закрыв корабль завесой из дыма и воды. Раздались радостные крики, и «понеслась» забористая, ликующая ругань всех собравшихся в рубке офицеров и нижних чинов и вполне понимаемая, стоило показаться вражескому броненосцу.
Зрелище было впечатляющим — потеряв ход, осев кормой, «Сикисима» из величественного корабля превратился в его жалкое подобие. Моментально стало ясно, что таким «подарком» судьбы следует немедленно воспользоваться и добить неприятеля. Ведь японцы торпедировав «Ретвизан» с «Цесаревичем» не смогли их утопить, и теперь оба броненосца отремонтированы и снова готовы войти в строй эскадры. Повезло, что эскадра стояла на внешнем рейде, и смогли дотянуть поврежденные корабли до спасительной отмели.
— Сваливаемся с неприятелем, пока японцы в растерянности пребывают! Теперь четверо против троих и скорость значения не имеет! К тому же у двух броненосцев задержки в стрельбе главным калибром!
Евгений Иванович ощерился, прекрасно понимая, что сейчас бой превратится в свалку, и дистанция будет близкой. Причем, русские броненосцы получили поддержку своей береговой артиллерии, пусть немногочисленной, но вполне «зубастой», как выяснилось…
Корабли русского флота были популярны в европейских странах до начала войны с японцами…
Глава 28
— «Страшный» все же торпедировал и потопил «Асахи» двумя торпедами — при отливе виден броненосец, он затонул бортом, разрушенный внутренним взрывом. Так что, господа, победа одержана более чем убедительная, теперь непременно нужно воспользоваться ее плодами. Но вначале я попрошу их высокопревосходительство сообщить нам, как идут бои нашей армии с высаженным у Бицзыво десантом.
Наместник сиял как начищенный медный котел, и Куропаткин прекрасно понимал его состояние — одержана выдающаяся победа, о которой русские моряки и мечтать не могли. Вот только Алексей Николаевич хорошо знал, что у судьбы оказалось странное чувство юмора — «черная пятница» японского флота все же произошла в иной для него истории, прошлой, так сказать, второго числа мая, пусть с задержкой ровно на одну неделю. Тогда в один день погибли два броненосца и большой бронепалубный крейсер, несколько мелких боевых кораблей. И тоже после высадки у Бицзыво, что уже не является простым совпадением.
Тогда русский флот не смог воспользоваться таким «подарком судьбы» — сломленные гибелью Макарова на «Петропавловске», адмиралы впали в растерянность, и не желали выходить в море. Наместник же уехал из Порт-Артура, и не мог их заставить сражаться вплоть до конца июля, когда эскадра предприняла прорыв на Владивосток, завершившийся для нее печальным результатом. И бесславно вернувшиеся в Порт-Артур корабли погибли к концу осады прямо на внутреннем рейде, затонули от попаданий снарядов из тяжелых мортир, из каких обстреливали крепость.
Но теперь ситуация принципиально иная — как много зависит от энергии верящих в победу людей и прилагающих к этому немалые силы. И ведь мертвящий дух бесконечных поражений так и действует на людей, лишает их не только веру в победу, но и зависящей напрямую от нее моральной стойкости войск. В прошлый раз он не учел силы духа, и японцы преподали России страшный урок, итогом которой была «первая Смута», названная революцией. Потом уже, командуя фронтом, он из-за неверия в победу отказался поддержать наступающие войска Юго-Западного Фронта генерала Брусилова. Он и Эверт — вот два главных виновника нагрянувшей по весне семнадцатого года «второй», уже «Великой Смуты». А ведь будь наступление удачным, как чуть позже состоялся прорыв под Ригой, на Митаву, задействуй все силы фронта, собери в кулак артиллерию, и успех был весьма возможен. Отбиться сразу на трех направлениях австрийцы и германцы бы просто не смогли, а освобождение оккупированных губерний вдохнуло бы веру народа в свою армию. И тогда можно было избежать грядущих потрясений…