Читать интересную книгу Старик Хоттабыч (ред. 1938 года) - Лазарь Лагин

— Пятнадцать тысяч золотых за один обед…

— За ужин,- поправил его Хоттабыч.

— Это всё равно в данном случае. Пятнадцать тысяч золотых за ужин! Не кажется ли это вам несколько дорогой платой? — иронически продолжал следователь, убеждённый, что старик врёт.- Я лично за двадцать пять лир всегда получаю превосходный ужин.

— Нет, не кажется! — запальчиво отвечал Хоттабыч.- За хорошее дело, за подлинную услугу я всегда плачу щедро.

Следователь понял последнюю фразу как намёк на возможную взятку, и у него заблестели от жадности глаза.

— У вас, вероятно, много золота?

— У меня его нет ни одного зёрнышка, но достать его могу сколько угодно.

— Сколько угодно? — ядовито переспросил следователь.- Даже миллион золотых?

— Стоит мне только захотеть — и я заполню золотом весь этот дом, в котором мы сейчас находимся, и ещё тысячи таких домов,- ответил ему Хоттабыч, презрительно улыбнувшись и пощипывая бороду.

— Не могу поверить,- сказал следователь, устало откидываясь на спинку своего кресла.

— А это что? Что ты, о маловерный следователь, скажешь об этом? — снисходительно произнёс Хоттабыч и принялся извлекать из карманов своих брюк золотые монеты целыми пригоршнями.

Уже на столе ошеломлённого следователя высилась солидная горка монет, когда старик заметил наконец знаки, которые подавал ему Джованни. Тогда он перестал выкладывать золото и простодушно обратился к следователю:

— Теперь ты, надеюсь, убедился, что этот благородный рыбак не лгун и тем более не вор? Отпусти же его немедленно, дабы он мог насладиться свободой и покоем.

— Увы, синьор, теперь я вижу, что Джованни не вор,- с лицемерной грустью произнёс следователь и приподнялся из-за своего стола,- и именно поэтому я не могу его отпустить.

— Что такое?! — грозно спросил Хоттабыч.

— Прошу прощенья, синьор, но я теперь склонен верить, что вы ему вчера действительно подарили пятнадцать тысяч золотых. Пять монет мы у него только что конфисковали. Теперь я арестую этого… как его… э-э-э… Джованни за сокрытие от итальянского казначейства остального золота. Это очень тяжёлое преступление с его стороны.

— Я просто не успел ещё сдать это золото,- соврал Джованни.

— Всё равно мы бы тебя арестовали,- нагло осклабился следователь.- Возник бы вопрос, откуда у рыбака Джованни столько золота. Признайся сам, что это очень подозрительно. Откуда в нашей счастливой Италии может быть золото у простого рыбака? Будем надеяться, что ты отделаешься только конфискацией всего имущества и долголетним тюремным заключением. Впрочем…- Тут следователь на минуту замялся, кивком головы приказал конвойным удалиться из кабинета и продолжал твёрдым голосом: — Впрочем, есть и другой, более приятный выход из этого неприятного положения.

— Какой? — спросили в один голос Джованни и Хоттабыч.

— Взятка, мои уважаемые синьоры. Да, да, взятка. Семья моя столь велика, а жалованье столь незначительно…

— Ни слова больше, о презренный взяточник! Мне противно и стыдно слышать такие речи. Сейчас я пойду и сообщу об этом твоему главному начальнику! — вскричал с непередаваемым презрением в голосе Хоттабыч.

— Вы этого не сделаете по двум причинам, уважаемый синьор,- отвечал ему, нисколько не повышая голоса, следователь.- Во-первых, вам придётся, в таком случае, дать взятку и ему, а во-вторых,- и это самое главное,- вы не выйдете из моего кабинета иначе как под конвоем.

— Почему? — удивился Хоттабыч.

— Потому что я должен арестовать и вас.

— Меня?! Арестовать?! За что? Не ослышался ли я?

— Во-первых, потому, что вы нарушили закон, предписывающий сдавать в казначейство все кольца, изготовленные из драгоценных металлов (тут следователь указал на хапугинское серебряное кольцо, красовавшееся на безымянном пальце правой руки Хоттабыча), а во-вторых… Вы не женаты?

— Да я никогда и не был женат, о коварный следователь!

— Ну вот-вот. А дозвольте узнать, внесли ли вы налог, причитающийся с вас как с холостяка?

— В мои годы? — поразился Хоттабыч.

— Значит, вы не выполнили долг перед возрождённой Италией и уклонились от уплаты налога на холостяков,- с удовлетворением заключил следователь.- Я, к великому своему сожалению, вынужден арестовать вас. Впрочем, есть и другой, более приятный выход…

— Взятка? — догадался Хоттабыч, и следователь утвердительно кивнул головой, не обратив внимания на то, что старик один за другим выдернул из своей бороды несколько волосков.

— Мне хотелось бы вам указать,- прервал следователь наступившую тишину,- что в нашей тюрьме вам придётся очень несладко. Вас будут кормить солёным, а пить давать не будут. Каждый день я буду навещать вас с этим вот графином, наполненным прохладной вкусной водой, и вам так будет хотеться пить, что вы в конце концов всё равно отдадите всё своё золото и будете ещё очень благодарны, если мы вас оставим в живых.

— А почему ты украл пять золотых, которые ты отобрал у Джованни? — спросил Хоттабыч, бросив при этом на пол разорванные волоски из бороды.

— Я никогда не ворую вещественные доказательства,- обиделся следователь,- вот они…

Он выдвинул ящик своего письменного стола и… не обнаружил там никаких монет. Он перерыл все ящики, переворошил все бумаги, лежавшие на столе, но ни пяти монет, отобранных у Джованни, ни кучи монет, которые только что извлёк из своих карманов Хоттабыч, он нигде не нашёл. Пропал также составленный им протокол допроса Джованни.

— Это ты украл, проклятый старик! Ты и этот тихоня рыбак! Но ничего, я вас живо заставлю всё вернуть! — завизжал от злобы следователь.

Он позвонил в колокольчик, и сразу вошли четыре жандарма с необыкновенно свирепыми физиономиями.

— Обыщите их! — приказал он, указав на Хоттабыча и Джованни.

Но обыск не дал никаких результатов.

— Куда девались монеты и протокол?! — взревел следователь.

Хоттабыч молчал. Джованни беспомощно развёл руками:

— Не знаю, синьор следователь.

— А ну-ка, заставьте старика заговорить! — приказал следователь и в предвкушении приятного зрелища уселся поудобнее в кресле.

Жандармы молча козырнули и неожиданно для следователя и самих себя вдруг с силой вышибли из-под него кресло и принялись нещадно избивать.

— Что вы делаете, негодяи?! — вопил следователь, воя от нестерпимой боли.- Ведь я вам приказал обработать арестованных, а не меня!

— Так точно, синьор следователь! — молодцевато отвечали жандармы и продолжали наносить ему удары до тех пор, пока он наконец не затих.

Убедившись, что следователь потерял сознание, жандармы, как по команде, тяжело вздохнули и принялись тузить друг друга до тех пор, пока один за другим не попадали на паркет в полнейшем изнеможении.

— Ну, теперь, о драгоценный мой Джованни, всё как будто в порядке,- удовлетворённо произнёс Хоттабыч.- Уйдём же поскорее из этого негостеприимного дома.

С этими словами он взял Джованни за руку и спокойно, как сквозь двери, провёл его сквозь толстую каменную стену дома на улицу, где их поджидали обеспокоенные их долгим отсутствием Волька, Серёжа и Женя.

Километра два они прошли, не проронив ни единого слова. Потом Хоттабыч задумчиво сказал:

— Насколько я сейчас понимаю, о досточтимые мои спутники, золото, которое я вчера подарил Джованни и его друзьям, ничего, кроме горя, не может им принести. Я теряюсь в догадках, чем бы мне их всё-таки отблагодарить…

— Прошу вас, синьор, не дарите нам ничего! — взмолился с ужасом в глазах Джованни.- Мы и так вам очень благодарны. Золото мы сохраним до лучших времён, а чемоданы мы продадим сегодня же и выручим за них достаточно денег.

— Золотых денег? — спросил Хоттабыч.

— Нет, обыкновенных, бумажных.

— А как они выглядят, эти обыкновенные бумажные деньги?

Джованни показал Хоттабычу мятую бумажку достоинством в пять лир.

Старик внимательно осмотрел её и, ничего не сказав, вернул рыбаку обратно.

У берега моря наши путешественники горячо распрощались с Джованни, и он ушёл, довольный, что избавился от тюрьмы и что так здорово досталось на орехи негодяю следователю.

Весело посвистывая, он приблизился к месту, где сегодня утром оставил лодку со своими товарищами, и увидел, что перед рыбаками на корме лодки лежит большая груда бумажных денег.

Это были настоящие деньги, каждая бумажка достоинством в пять лир, и самый привередливый чиновник из казначейства не обнаружил бы в них ничего подозрительного, пока не обратил бы внимания на номера.

Все десять тысяч бумажек, неожиданно очутившихся в лодке, были за одним и тем же номером. Это был тот самый номер, который стоял на бумажке, показанной Джованни незадолго до этого Хоттабычу.

Распрощаемся теперь с нашими гостеприимными рыбаками, которым пятьдесят тысяч лир пришлись очень кстати, и вернёмся к нашим друзьям, дружно шагавшим в это время по шоссе. Хоттабыч только что закончил рассказ о том, что произошло в кабинете следователя.