— Ну, котеночек, вам еще рано унывать! — утешал ее Джордж. — Вот Гарри Бульджер будет набирать людей — отчего бы вам не толкнуться к нему?
— Нет. Кто поступает в такие места, тот — конченый человек. Это мне и Оливия говорила, и Нина. Я уж лучше вернусь во Фриско…
— Терпение, Зель, терпение! Найдете что-нибудь! Я на днях говорил с Стэкпулем…
— Да? — оживилась Зельда. — И что же он?
— Советует поступить в «Мерри-Мерри», если вы согласны петь и танцевать.
— Нет, — рассердилась Зельда. — И лучше вы мне об этом не заикайтесь!
— Он говорит, что у него есть для меня отличный ангажемент. Я потребовал сотню в месяц. Он, кажется, склонен согласиться.
Зельда хмуро смотрела в окно.
— Мне нет смысла уступать, — продолжал Джордж. — К тому же Стрингер передавал, что Вебер и Фильде тоже просили меня зайти. «Если я им нужен, — отвечал я ему, — они могут написать мне. Мне нет надобности бегать по конторам просить заработка.»
Зельда вдруг резко повернулась к нему.
— Перестаньте. Вы мне делаете больно, — сказала она просто.
3
Больше всего она любила поездки на Кони-Айлэнд. Здесь было море, веселый шум волн, купанье, танцы в сумерки. Они оба любили танцевать. Прекрасные были дни, и Джордж был славным, веселым и искренним товарищем.
— Зельда, вы сегодня восхитительны!
— Ах, Джордж, ради бога!..
— Я теряю голову! Купальный костюм к вам удивительно идет. С такой фигурой…
— Джордж! Вы же знаете, я терпеть не могу подобных разговоров!
— Когда же вы выйдете за меня, Зель?
— Джордж, если вы не перестанете, я сейчас же уйду.
Он нашел ее руку, сдул с нее песок и поцеловал.
— Но я говорю серьезно, котеночек! Это — самое чудное лето в моей жизни. Благодаря вам, я стал человеком, Зель… О боже, вы понятия не имеете, как я вас полюбил!
— Это вам только так кажется, Джордж.
— Как вы можете говорить такие вещи! Как можете сомневаться! Да я с радостью отдал бы за вас жизнь, бросился бы с завязанными глазами со скалы, чтобы заслужить ласковый взгляд… я…
— Довольно вам, наконец!
— Нет! Не довольно! Я умираю от любви, а вы заявляете, что мне «кажется»! Да что вы знаете о любви?! Вы, вероятно, никогда не любили по-настоящему, ледышка вы этакая! И сомневаюсь, чтобы когда-нибудь вы поняли, что такое любовь! О господи, и надо же было мне, с моей безграничной способностью любить и страдать, привязаться к девушке без капли чувства, к девушке, которая не умеет и никогда не научится любить!..
— Джордж, вы мне до смерти надоели!
— Вот вы какая! Человек изливает перед вами душу, валяется у вас в ногах, предлагает вам сердце, руку, всю жизнь свою, — а вы заявляете, что он вам наскучил!
— Да, наскучил, и я ухожу одеваться!
— Зельда, милая, не надо!
— Не могу больше! Где мой гребень? И зачем вы портите такой чудный день этими глупостями?
— Зель, вы меня убиваете! Я люблю вас…
— Если бы вправду любили, вы бы меня не сердили.
— Так вас сердит, когда я говорю о своей любви! Значит, вы меня не любите?
— Нет — и вам это известно.
— Но это будет! Вы научитесь меня любить!
— Никогда!
— О, где ты, смерть?! Скорей мне чашу с ядом! Кинжал!.. Привет тебе, Харон!
— Сумасшедший! Я уезжаю!
— Нет, Зельда, нет, не уходите от меня! Клянусь, я буду пай-мальчиком. Честное слово, Зель!
4
Перед Мэнхэттен-Бич-Отелем играл военный оркестр. Узкий бульвар, тянувшийся вдоль пляжа, был почти пуст в этот час. Только дети, устав от игр, копались в песке, да кое-где на скамейках сидели отдыхающие пары. Зато на дорожке перед отелем постукивали о камни каблуки тысячной толпы, прохаживающейся взад и вперед, и стук этот и громкие звуки музыки заглушали тихий плеск волн. На террасе отеля яблоку негде было упасть.
Джордж и Зельда сидели за столиком у самой балюстрады. Был седьмой час, день медленно переходил в сумерки, и бледный диск луны уже стоял в небе. Соленый запах моря смешивался с тем запахом, что приносит с собой вечер после жаркого дня. Кругом звучали приглушенный говор, смех, музыка…
Джордж, подогретый коктейлем, был в приподнятом настроении и сыпал рассказами о жизни за кулисами. Зельда чувствовала себя совсем новичком в этом мире, так хорошо знакомом ему. Джордж был фантазер, враль, вдохновенный выдумщик. Зельда знала это, но ей нравились его свободная болтовня и интимная близость к тому миру, который неотразимо привлекал ее. В этот вечер он склонен был смотреть на жизнь и будущее сквозь розовые очки. Он весь так и искрился оживлением.
Зельда смотрела, как он осушает свой бокал. Ее вдруг кольнуло воспоминание о других обедах, когда она вот так же сидела в ресторане, против Бойльстона, пившего свой кларет.
— Не пейте так много, Джордж! Вы гораздо более занимательный собеседник, когда вы трезвый.
— Не беспокойтесь, котеночек, я не хмелею. Мы с вами только допьем эту бутылку и пойдем танцевать… Чудесно провели день, правда? Отвечайте же, Зель! Самый проклятый день становится хорошим, если вы со мной. И скоро мы будем всегда вместе. Мы не будем расставаться после такого дня, как сегодня… Вы будете моей женой и…
— Я не буду ничьей женой, Джордж, пока не добьюсь чего-нибудь на сцене.
— О, это будет раньше, чем вы успеете оглянуться.
— Почему вы так думаете?
— Потому что вы красивы и у вас чертова уйма таланта. Вам нужен только опыт. Послушали бы вы, что говорил про вас Генри Мизерв…
— Что же он говорил?
— Как-то вечером он говорил Билли Виншип — они пили вместе — помнится, это было в баре на Форт Питт…
— Да ну же, Джордж!
— Да, так он сказал, что у вас задатки крупной актрисы, но вам нужна школа… Зель, выходите за меня — и я сделаю из вас то, чем вы хотите стать. У меня большой опыт и школа — и я буду вас учить.
— А потом, когда выучите?.. — спросила она с иронией.
— А потом, когда вы станете звездой Бродвея и все будут толпиться у входа в театр, чтобы взглянуть на Зельду Марш, — вы, я думаю, вышвырнете меня вон, — Джордж нахмурился, только сейчас сообразив, что она смеется над ним.
Но в глазах Зельды мерцал какой-то странный свет. Она не видела ни сумерек, ни луны, ни людей, ни сверкавшего внизу моря. Ей чудился сияющий огнями театр и над входом — залитая электрическим светом надпись: «Зельда Марш». Она видела экипажи и автомобили, подкатывающие к подъезду, толпу, вливающуюся в двери театра.
— Боже, Зель, о чем это вы так задумались? О нашей свадьбе, нет?
Она перевела взгляд на него и мечтательно усмехнулась.