На улице снова шел дождь, так что я накинула капюшон длинного темного плаща. Следует отдать должное Еноту: он как следует позаботился о том, чтобы мы были хорошо одеты. Лиру и парней снабжали родители, а вот у нас с Хлоей не было никого, кто прислал бы теплых вещей. Все мы получили за счет школы.
— Ладно, пока, — махнула мне Лира у набережной.
За всю дорогу она так и не сказала мне и пары фраз, так чего ждала? Странная девица, а ведь Джер увлекается ей все сильнее и сильнее. Джилл говорила, она ночевала у них раза два. Но я не помню, чтобы Лира хоть раз не приходила к отбою, а значит, девушка выбиралась посреди ночи, что было довольно опасно.
Джера дома не было. Лоффи выбежал меня встречать, ласково терся об ноги и вилял хвостом с бешеной скоростью. В связи с непогодой его загнали в дом, что не очень-то радовало активного веселого пса. Моему приходу он искренне обрадовался.
Енот опять дежурил в школе — он, почему-то, делал это чаще других преподавателей. Так что Джилл осталась одна, но по звукам, доносившемся со второго этажа, она явно делала что-то необычное.
— Джилл? Белка, ты где? — крикнула я.
— У Джера, проходи!
Я застала ее с огромным мусорным мешком, в котором что-то подозрительно гремело. Джилл стояла перед раскрытыми дверцами бара и методично скидывала в мешок бутылки и стаканы.
— Что ты делаешь? — спросила я.
— Помогаю Джеру, — ответила девочка. — Знаешь, я подумала о том, что ты говорила. О Лире и всем остальном. И решила, что ты права. Хорошо то, что Джер жив и здоров, стал меньше пить и реже запираться в комнате. Хорошо, что он выходит в школу, общается с людьми. И хорошо, что он завел отношения с Лирой. Для него это полезно, ему легче. И я должна помогать.
Джилл отчеканила все это без единой ошибки, словно перед моим приходом заучивала правильные, но не нашедшие в душе отклика фразы.
— Ну-у, — протянула я, — ты молодец, все верно. Но что ты все-таки делаешь?
— Выбрасываю весь алкоголь в доме, — откликнулась Джилл. — Все виски, коньяки, все, что хоть как-то напоминает спиртное. Я уже прибралась в доме и еще осталось сбегать в магазин, купить продукты и приготовить ужин. Сейчас закончу и пойду. Поможешь?
— Конечно. А ты уверена, что Джер одобрит твой порыв?
— Ну, он почти не пьет… может, поорет, конечно. Расслабься, у меня все под контролем. А ты как? Принесла мне книгу?
— Прости, потеряла, — призналась я. — Писала в небольшом блокноте и он куда-то закатился. Как найду, принесу.
— Жаль… а что там ваши близнецы? Енот рассказал, как вы в город сходили, ух!
За разговорами время пролетело незаметно. Время едва перевалило за пять часов, когда Джилл, наконец, сочла свою миссию выполненной.
— И что, пойдешь за продуктами? — усмехнулась я.
— Ага, — кивнула девочка. — Вытащишь на помойку мешок? Я быстро сбегаю, и вернусь, ладно? Попьем чаю и побежишь в школу.
Она словно светилась изнутри. Видеть этот энтузиазм, жажду помочь брату, было очень приятно. Конечно, я ее отпустила. Вывела Лоффи гулять во двор, пока не стемнело и не явились алионы — пусть побегает вволю. Потом взяла мешок, весело позвякивающий, и потащила к лестнице.
Не успела. Хлопнула входная дверь. На секунду я подумала, будто Джилл что-то забыла, но быстро поняла, что это вернулся Джер. И почему-то застыла посреди его комнаты, немного испугавшись. Что он скажет, обнаружив меня в доме?
— Джилл! — крикнул он. — Ты дома? Джиллиан!
— Дома я, — вышло не очень уверенно.
Быстрые шаги — Джер поднимался по лестнице.
— Что ты тут делаешь? — Он смерил меня не слишком дружелюбным взглядом.
Потом осмотрел комнату и заметил пустые полки бара. Как и мешок, валявшийся рядом со мной. Джер как-то нехорошо прищурился и сделал несколько шагов в моем направлении. Я инстинктивно отступила. Джер пнул мешок и, прослушав характерный звон, вопросительно на меня посмотрел.
А что я? Не сдавать же Джилл. Наверное, это глупо, жалеть его сестру, пытающуюся помочь и брать вину на себя. Но когда я поступала совершенно разумно? Правильно, никогда.
— Я опущу вопрос, о чем конкретно ты думаешь, — хмыкнул мужчина. — И сразу перейду к тому, какое право ты имеешь что-либо менять в моем доме. Вообще в нем находиться, если на то пошло.
— Я могу сказать, о чем думаю, — тихо произнесла я. — О сестре твоей. О том, что она боится остаться одна, о том, что она потеряла родителей и не хочет терять брата. О том, что тебе пора…
— Ты взялась решать, что пора, а что нет? Тебе не кажется, что ты слишком наглая для постороннего человека?
— Я уже сказала, что волнуюсь за Джилл! С твоей стороны, Джер, крайне эгоистично так себя вести! Она одна! Боится! А ты пьешь целыми днями, заливая свое горе. Ах, какой несчастный, твоя жизнь рухнула. Да, рухнула, я полагаю, так оно и есть. Вот только у твоей сестры она рухнула не окончательно и еще можно спасти!
— Не нравится, что я пью? — Джер угрожающе придвинулся, и я сама не заметила, как уперлась в стену спиной. — Бедная Джилли, ее старший братик пьет. Что ты вообще знаешь о жизни, блонди?
Он приблизился так сильно, что я ощущала горячее дыхание на лице и невольно пыталась как-то дистанцироваться. Но выхода не было: Джер преградил мне все пути отступления.
— Чтобы ты знала, Джилл — единственная причина, по которой я еще живу. И ей придется смириться с тем, как я живу, понятно?
— Дело не в смирении. А в беспокойстве за тебя. Столько пить очень опасно, ты вообще думаешь, что будет с Джилл, если вдруг очередная бутылка окажется некачественной? Или сердце не выдержит? Куда она пойдет, Джер? Что будет чувствовать, когда вслед за родителями ее бросишь и ты?
— А что, мои чувства в расчет уже можно не брать? Можно я тебе напомню?
Он вдруг отстранился и как-то слишком поспешно уселся на кровать.
— Знаешь, на пятом месяце ребенок уже понемногу шевелится. И реагирует на внешние звуки. Живот такой заметный.
— Мне жаль. — Я почувствовала, как глаза обжигают слезы. — Дайну и ребенка. Мне жаль, что тебе пришлось такое перенести, но ведь есть еще Джилл. Она тоже все это пережила, она и родителей любила, и тебя любит. Нельзя так делать, нельзя ее обижать, Джер.
Я опустилась на колени перед сидящим на краешке кровати мужчиной и аккуратно погладила его по голове. Я впервые видела Джера таким потерянным. Даже на кладбище он держался лучше, а сейчас этот идиотский мешок его доконал.
— Ты пожертвовал очень многим, чтобы помочь людям, неужели ты позволишь этим жертвам стать напрасными? Джер, твоя смерть — неважно, от чего она произойдет — перечеркнет все, что уже было сделано, и только поможет Роману в его целях. Посмотри, сколько народу тебе помогает. Сам ты не справишься, но с помощью Енота, Джилл…
— А твоей? — вдруг спросил Джер, подняв голову.
Его глаза блестели, внимательно вглядываясь в мое лицо.
— И моей. Если она тебе нужна.
— Возможно… — пробормотал он, склоняясь к моим губам.
Поцелуй в реальности отличался от иллюзорного. Он был ярче, сильнее. Захватывал все существо, унося с головой куда-то очень далеко. От простого прикосновения губ можно было растаять. Я понимала, что поцелуй нужно прекратить, что Джер встречается с Лирой, что я слишком мало его знаю, что большую часть времени мы враждовали, что это лишь минутная слабость.
Но в напоре Джера отчетливо чувствовалась неуверенность, он тянулся к теплу, а я не могла найти в себе силы, чтобы прервать это мгновение. И с каждой секундой уходила решимость. Шею опалило дыханием, я почувствовала, как расстегиваются пуговички на спине, но ничего, кроме слабого стона протеста сказать не могла.
Его руки скользили по телу, осторожно исследуя, губы мимолетно прикасались, даря каждый раз болезненные спазмы. Я никогда не ощущала такого, никогда не целовалась и никогда не ощущала такого количества нового.
Почти незаметно мы оказались на кровати и где-то там, на краю затуманенного удовольствием сознания, взметнулась волна возмущения. Но осталась почти незамеченной, ибо мужчина снял рубашку и я коснулась — сначала не очень уверенно — рельефного пресса. У Джера вырвался короткий стон. Он рассматривал меня так, словно впервые видел, тяжелое дыхание и потемневшие глаза делали его непривычно притягательным, по-настоящему красивым. Таким я его еще не видела и, если честно, не подозревала, что он может им быть.