Звучит странно, не так ли? Особенно учитывая, что отношение к звезде и к свастике у нас сформировано с детства. Как-то странно представить себе «паучий крест» на знамени молодой советской республики и красную пентаграмму на броне немецкого «тигра». Тем не менее все могло сложиться именно таким образом.
Начать нужно с того, что пентаграмма, так же как свастика, была в большом почете у разного рода теософов, искателей тайного знания, путей управления миром. В частности – у невероятно расплодившихся в XIX веке масонских организаций. Не будем вдаваться здесь в сущность масонства – речь о другом – скажем лишь, что в государственную символику пентаграммон перекочевал именно оттуда. В первую очередь потому, что члены масонских лож весьма нередко оказывались у руля в той или иной державе, а когда дело доходило до разработки государственных символов, использовали то, что было им привычно и знакомо. Именно поэтому, скажем, маленькие звездочки знакомых очертаний украшают флаг Соединенных Штатов Америки. Похоже, кстати, что и в российской истории пятиконечная звезда появилась совсем не случайно. Инициатором ее появления на гербе и флаге Советской России традиционно называют Льва Троцкого.
Троцкий (Бронштейн) Лев Давидович (1879–1940) – советский политический деятель. В социал-демократическом движении с 1896 г. С 1904 г. выступал за объединение фракций большевиков и меньшевиков. В ходе революции 1905–1907 гг. – фактический лидер Петербургского совета рабочих депутатов. В 1908–1912 гг. редактор газеты «Правда». В 1917 г. председатель Петросовета, один из руководителей Октябрьского вооруженного восстания. В 1917–1918 гг. нарком по иностранным делам;в 19181925 гг. нарком по военным делам, председатель Реввоенсовета республики, один из создателей Красной Армии. Член ЦК в 1917–1927 гг., член Политбюро ЦК в октябре 1917 г. и в 1919–1926 гг. Потерпел поражение во внутрипартийной борьбе с Иосифом Сталиным, в 1927 г. исключен из партии, выслан в Алма-Ату, в 1929 г. – за границу. Убит в Мексике агентом НКВД испанцем Раулем Меркадером.
По одной из версий, он был членом масонской ложи «Великий Восток» и потому, собственно, и предложил эту эмблему соратникам по партии. Впрочем, на самом деле тут история довольно темная: был Троцкий масоном или не был, действительно ли именно он предложил использовать пентаграмму или эта светлая идея посетила кого-то другого, теперь, за давностью лет и отсутствием свидетельств и свидетелей, остается только догадываться. Суть, в общем-то, не в том.
Интереснее, что пентаграмма, или, как ее называли в Германии, «ведьмина лапа»,[43] соперничала со свастикой по популярности в фелькиш-кругах. В начале ХХ века среди фелькиш-теоретиков было модно искать следы германской культуры везде и во всем. В частности, они были готовы в самых странных местах искать следы рунической письменности. Так, руны видели в переплетении балок фахверковых домов, в формах народной выпечки, в узорах и орнаментах. Не удивительно, что Герман Вирт, один из классиков оккультного учения о рунах, считал, что пентаграмма – это тоже рунический знак. Один из вариантов начертания охранной руны Хагалл. Руна же эта, по мнению Германа Вирта, представляла собой иероглиф годичного цикла, потому что состоит из шести черточек, как бы указывая шесть положений солнца в течение астрономического года. А поскольку Хагалл, сведенная к пятиконечной звезде, лишена нижней черты, указывающей на юг, – это значит, что символ был создан там, где солнце зимой не встает вовсе. Сиречь – на далекой арктической прародине германцев. Гитлер к подобного рода «откровениям» был весьма чуток, так что, разыскивая подходящий символ для своего движения, он вполне мог бы использовать не свастику, а «ведьмину лапу». Просто как «более германский» символ. Но то ли Герман Вирт не был для него достаточным авторитетом, то ли пятиконечная звезда уже прочно ассоциировалась в Европе с победившей в России советской властью, иметь с которой что-то общее Гитлеру не хотелось вовсе, – так или иначе, символом национал-социализма была выбрана свастика.
Не будем углубляться в сослагательное наклонение, рассуждая о многочисленных «если бы» и «могло бы». Скажем лишь, что никакой мистический подтекст в этот символ изначально не вкладывался. Да даже когда Генрих Гиммлер взялся изо всех сил сакрализировать его, пытаясь придать государственной эмблеме дополнительную смысловую нагрузку, – даже тогда подтекст этот не появился. По меньшей мере для масс. И даже фанатично преданные режиму лейб-гвардейцы относились к «бегущему кресту» более чем спокойно. Символ себе и символ…
На страже режима, или О том, что полицейский тоже был эсэсовцем
Чтобы стать галактическим лягашом, требуется максимальный рост, минимальное образование и максимально противный голос в сочетании со способностью оглушительно орать. А без этого, какой бы ты ни был мерзопакостной сволочью, придется тебе, брат, сидеть на Земле…
Уильям Тенн. «Срок авансом»
Все, о чем мы говорили выше, заслуженно относится к категории «скользких» вопросов. Но тема этой главы и вовсе напоминает свежезалитый каток. Потому что говорить о силовых ведомствах Третьего рейха особенно не принято, и уж тем паче не принято пытаться разобраться, что к чему. Поэтому я очень долго не решался взяться за эту тему. Один-единственный неверный шаг – и ты в списке врагов-святотатцев. Судите сами. Мы с ужасом произносим слово «гестапо», но при этом вполне спокойно «НКВД» или «ЧК». Мы спокойно говорим о своих согражданах, выброшенных умирать в зимнюю казахскую степь под маркой раскулачивания и переселения целых народов, ставших неугодными вождю, и не можем без содрогания слышать названия «Освенцим» и «Бухенвальд». С ненавистью говорили о Бабьем Яре, обвиняя в убийствах нацистов, и как-то очень быстро забыли само это название, как только выяснилось, что расстрелы – дело рук отечественных особистов. По-хорошему, надо было бы, если уж судить, то судить всех, и отечественных, советских преступников из соответствующих структур оправдывать так же бессмысленно, как и немецких, нацистских. Вся-то разница – что одни уничтожали свой собственный народ, а другие – все прочие. Однако это – отдельная тема. И вспомнить о ней пришлось потому, что дальше речь пойдет об аббревиатурах, внушающих ужас одним своим звучанием: СД, гестапо, зипо, орпо и др. О службах, также входивших в структуру СС и призванных оберегать позиции правящей партии, покой в стране и жизнь мирных граждан. Но давайте обо всем по порядку.
Начнем с самой зловещей аббревиатуры в списке – гестапо. Вполне естественно, что Адольф Гитлер особо важные дела, требовавшие аккуратности и четкости исполнения, был готов доверить только организации Гиммлера. Только она вызывала у него полное доверие и, как следствие, могла быть пригодна для выполнения функций политического и иного надзора над обществом. К тому же в отличие от других структурных единиц партии СС обладала и необходимым инструментом для того, чтобы такой надзор осуществлять. Точнее – пока еще зачатком инструмента – службой безопасности, СД, помогавшей вождю и его сторонникам вовремя изменять курс партийной политики в нужном направлении, чтобы избежать взрывов недовольства и бунтов. Малочисленная и мобильная, эта служба среди прочего представляла партийному руководству отчеты о том, что говорят в очередях, о чем толкуют мирные бюргеры за кружкой пива, как относятся немцы к тому или иному начинанию Гитлера. Более полезную организацию, чем СД, для тоталитарного режима было и представить сложно! Поэтому вполне понятно, что вскоре в руках Генриха Гиммлера оказались все направления полицейской работы. Благодаря ряду интриг, подковерных игр, благодаря собственному влиянию на Адольфа Гитлера великий магистр Черного ордена стал контролировать тайную государственную полицию, криминальную полицию, расширил состав и полномочия СД, короче говоря, стал гарантом спокойствия и обеспечил лояльность подданных режиму Гитлера.
Желание Адольфа Гитлера сделать полицию своей, «карманной», такой, чтобы ей можно было доверить как самые деликатные поручения, так и повседневную охрану порядка, объясняется отчасти тем, что Мюнхенский путч был подавлен силами полиции, а не армией. Гитлер рассуждал логически: если полиции оказалось под силу на корню задушить мятеж, поднятый его партией, то и антигосударственные действия других сил полиция также будет в состоянии вполне успешно пресечь. Поэтому после прихода к власти он постарался назначить на высшие полицейские должности людей, верных партии и, что важнее, ему лично. Однако кто в рейхе был более предан лично вождю, чем члены СС? К тому, чтобы передать полицейские функции этой организации, сделать криминальную и государственную полицию филиалом ордена, и сводился в конечном счете процесс «приручения» полиции. Завершился он в начале лета 1936 года, когда должность начальника полиции Германии была закреплена за Генрихом Гиммлером. Отныне порядок в рейхе стерегли те же «цепные псы», что охраняли покой и жизнь вождя. Адольф Гитлер мог спать относительно спокойно.