И Аде стоит постараться, чтобы я не ломал в ответ.
– Трахать позволишь, да? Как захочу, - ткань её рубашки трещит, оголяя грудь. – И прогнуть, как захочу.
– Ненавижу тебя, Халид! Ты – худшее, что со мной случалось! Я тебя убью, я пойду на это, если ты хоть пальцем коснёшься нашего сына… Я тебе зубами горло перегрызу!
– Попробуй. Ещё раз упомянешь о Яне – я пойду разбираться с ним.
– Ты не…
– Яне-старшем. Поебать, с кем ты трахалась, поняла?! Но к нему ты больше не подойдешь. Вычеркнула из памяти и забыла. И сделай так, чтобы я даже не думал о вашем, сука, сыне.
Ада впивается пальцами в мои плечи, царапает. Пытается надавить и сделать больно, пока я подхватываю её на руки. Сжимаю задницу, держа на весу. Терзаю сочные губы, проталкивая язык в жаркий рот.
Ненавижу, сука.
Взаимно ненавижу.
Так, что мозги отключаются нахрен. Вышибло, размазало по асфальту. Ничего не соображаю, когда чувствую какая она влажная. Течет, вечно на меня течет.
Мартовская кошка, которую нужно укрощать хорошим сексом.
– Хал, - её голос звучит куда более тихо, чем до этого. – Хал. Ты не понял!
– Не понял? Просветишь меня позже.
Толкаюсь в неё на всю длину, пока Ада сильнее обхватывает ногами. Глухо стонет, впивается зубами в мою кожу. Делает больно, мстит. Дикая и необузданная.
Ирада.
Ничерта не похожая на обычных девок, от которых вообще не вело. И не было нужды искать способ, чтобы попустило. У меня под ребрами тьма, которая хочет выхода.
Это девчонку хочет.
Вколачиваюсь в неё, целую губы, сильнее прижимаю к себе. Так туго обхватывает, что вот-вот кончу. Так просто, от того, как реагирует на меня. Как легко в неё толкаться, когда между ног у неё ручей.
Ада сбивает пальцами какую-то картинку, хватается за меня. Стонет, как я люблю. Не громче дыхания, заводя всё сильнее. Кажется, мы сшибаем ещё что-то, пока я не усаживаю девушку на подоконник.
Торможу себя, провожу ладонями по бёдрам, шраме на животе. Целую след на шее, мой след. Её. Наш. Единственное, кроме страсти и ненависти, что у нас есть общего.
Колючка пытается сжаться, защитить шею. Но не позволяю, стягивая волосы, чтобы запрокинула голову назад. Целую, веду языком, оставляя засос поверх шрама.
Будто зверь, мечу её. Моя, блядь. Чтобы себе не решила, не думала. Чтобы в прошлом не было. Спустя пять лет я её нашел и никуда не отпущу. Не дам уйти, ни к кому.
– Хал. Двигайся.
Просит сама, дрожа. У неё медь плавится в глазах, моя любимая медь. Горит огнём, когда я медленно толкаюсь. Опускаю пальцы на клитор, тру сильно и быстро.
– Хал… Я…
– Всё мне расскажешь. Да?
– Я… Да-да!
Обещает, кивает. А глаза мутные, нихера не понимает. Наслаждаюсь этим видом, уверен, лишь для меня такая. Ненавидит и похуй. Главное, что так реагирует.
Ада кончает, полностью теряя связь с реальностью. Сама подставляет шею, сама вскидывается бёдрами. Её тело бьёт дрожью, лоно пульсирует, радо принимая меня.
Кончаю в неё, выплескивая всю злость. Желания убивать и крушить. Оставляя после себя гниющую пустоту, с которой я привык справлять. Веду ладонями по лицу, оставаясь всё ещё внутри.
– Ты всё не так понял, - повторяет, поднимая на меня взгляд. Обхватывает за шею, смотрит долго. – За Яна – ты не так понял, Хал.
– Давай, Ада, просвяти меня. Расскажи мне за своего Яна. Какого из?!
Она, блядь, в честь ебаря назвала своего сына!
Думал, что Ян-старший просто охренел, назвал своего ребенка как себя. У каждого свои винтики слетают. Но зная Аду – я уверен, что имя она никому не позволит выбрать.
Сама решила.
Назвала.
Дрянь.
– Я не хочу говорить здесь, может, в ресторане?
Оттягивает время, неумело строит планы. Это всегда забавляло, как пытается мне противостоять. Как злится, когда её идеи рушатся. Но сейчас – бесит.
Сука, наизнанку вывернувшая.
– Или нет. Просто… Дай мне слово, Халид. Я ему поверю.
– Ты не веришь обещаниям, разве нет?
– Не верю. Поэтому прошу слово. Я… Халид, я сохранила твою тайну. Никому не говорила, что Цербер это ты. Я – сдержала слово, путь и не до конца. И мне… Мне очень нужно, чтобы ты сделал так же. Понимаешь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Нихера не понимаю. Отступаю от девушки, натягиваю брюки. Отвлекаюсь на ремень, пока Ада приводит себя в порядок. Пытается справиться с пуговицами рубашки, а по бедру стекает моя сперма.
Внутри горит желание затащить в машину, прямо так. Отвезти к Яну в больницу, пускай полюбуется. И больше ни разу не подходит к Аде, даже в мыслях. Размажу.
– Так что ты от меня хочешь, Ирада? – намеренно называю полным имен. – Что тебе пообещать?
– Дать слово. Чтобы я тебе не объяснила, не рассказала, чтобы ты не узнал – Яна это не коснётся. Ни старшего, ни младшего. И… Моего сына зовут Янар, если так важно отличия. Даже если тебе покажется, что есть право, что можешь навредить Янару – ты не станешь этого делать. Не заберешь его у меня, не разлучишь. Ты не тронешь его, чтобы не произошло. Дай мне слово, своё и Цербера.
– Даю тебе слово, Ада. Твоему Янару ничего не угрожает. И забирать его у тебя я не буду.
– Ян не его отец. У нас никогда ничего не было. То есть, не в плане секса или даже поцелуев. Он, - девушка кусает свою губу, опуская взгляд. – У него была жена, беременна. Она умерла вместе с ребёнком, а друг позаботился обо мне и сыне. Он не заслужил твоей ненависти. Я… Я одна во всём виновата, поэтому срывайся на меня.
– Нет, колючка. Тебе хуже всего, если из-за тебя страдают остальные. Я помню, и ты тоже помни об этом. Когда в следующий раз попытаешься сделать вид отношений с кем-то другим.
– Ты сам так решил! Потому что у тебя, очевидно, не принято дружить с девушками. Я гожусь только на то, чтобы согревать постель. Не так ли?
Взмахивает своими волосами, проходя мимо меня. Обрывает разговор резко, будто имеет право так со мной говорить. А я вместо того, чтобы впечатать в стену и всё обсудить, спокойно иду за ней.
Не ебарь.
Друг.
Разницы нет, я уверен, что при желании сопляк с радостью бы затащил Аду в кровать. Просто случая удобного не было. Я могу его помиловать, но не подпустить.
– Хал! – пытается вырвать у меня из рук чистую рубашку. – Мою ты разорвал.
– Ты не будешь ходить в вещах другого мужчины.
– И голой я тоже не буду ходить. Прости, у тебя поменялись приоритеты? Теперь я могу светить «жопой и сиськами» перед всеми?
– Я так и не дождался благодарности.
– Благо… Ты знаешь что такое конструктивный и логичный диалог? Мы вообще не с этого начинали.
– Начинала ты, а я веду так, как мне нужно. Я подарил тебе платье, можно сказать «спасибо».
– Спасибо, - выплевывает, но вдруг смягчается. – Спасибо, мне действительно понравилось то платье.
– Блядское.
– Да, блядское. Которое ничего не прикрывает. И прозрачное. И оно у меня. Так что, спасибо. Действительно спасибо за то, что хоть в этом плане услышал.
– Ты не будешь его надевать на улицу.
– Только к тебе в постель?
– Можешь по дому.
Смотрит на меня медными глазами, сверкает. И сдерживает себя, ломает, чтобы не бросить очередную колкость. Понимает, что кружит по тонкому льду. И с каждым словом всё сильнее на него давит.
– Здесь есть запечатанная, новая, - показывает мне другую рубашку. – Никто не надевал до меня. Так можно?
– Да.
Падаю на диван, убирая мягкие игрушки. Смотрю, как девушка стягивает ошметки одежды, оставаясь полностью обнаженной. Поворачивается ко мне задницей, с острыми лопатками и прямой спиной.
Любуюсь ею, зная, что смущается. Не показывает этого, кусается в ответ. И не краснеет, Ада не из тех млеющих девиц. Но по тому, как подрагиваю её пальцы, я всё научился понимать.
– Я… В душ. Две минуты, а после закончим разговор. Хорошо? Мне… Мне действительно нужно сказать кое-что. Я думаю, что нужно. Не знаю.