— Вот как? — Пауза была едва заметной. — Понятно.
«Неужели мои мысли настолько очевидны?» — подумала Алекса. Судя по всему, его взгляд с легкостью проник сквозь все доводы, которыми она с большой тщательностью прятала свое самое сокровенное желание.
— А нет ли другой причины, по которой вам так не хочется возвращаться домой? — тихо спросил Камерон.
Алекса оставила в покое юбку, которую нервно теребила уже несколько минут. Похоже, она вполне может отказаться от своих неуклюжих попыток скрыть правду.
— Понимаете, я просто не могу бросить графа. В конце концов, мы партнеры, и я чувствую себя ответственной, по крайней мере, частично, за постигшие его неприятности. Если бы он не беспокоился о расписке… если бы он не счел своим долгом проводить меня до экипажа… — При воспоминании о разорванном сюртуке и окровавленной рубашке графа у нее к горлу подступил ком. — Он ведь тоже не может оставаться в городе.
— Это верно. — Камерон нахмурился. — Совершенно очевидно, что он не может залечь в своем логове. Да и мой дом недостаточно надежен, поскольку о нашей дружбе знают все. — Он тихо выругался. — Но до чего же время неудачное! Хадцан уехал домой — заболела его мать. А я…
Алекса проследила за его взглядом. Камерон посмотрел на стоявший у двери саквояж, на котором лежал аккуратно сложенный плащ и кожаные перчатки.
— Меня вы застали уже на пути из города. Дело срочное, но если я должен…
— Нет, — перебила Алекса. — Я не хочу вносить хаос и в вашу жизнь. — Не сводя глаз с саквояжа, она добавила: — Учитывая репутацию «псов», рискну предположить, что вас, наверное, где-нибудь ждет подружка, с которой вам не терпится встретиться.
— Милая девочка, — рассмеялся Камерон, — у меня действительно встреча с женщиной, но это совсем не то, что вы думаете. — В его глазах заблестели смешинки. — Эта женщина мертва уже несколько столетий. Но ее неземная красота увековечена на полотне. А у меня есть клиент в Шропшире, который умирает от желания повесить его в своей спальне.
Алексе потребовалось несколько мгновений, чтобы до нее дошел смысл сказанного.
— Вы хотите сказать, что собираетесь… украсть картину? — Она была настолько заинтригована, что даже тревожные мысли о графе ненадолго отступили на второй план.
— Вы же видите, у меня весьма дорогостоящие вкусы, и мне бы пришлось изрядно потрудиться, чтобы их удовлетворить, если бы я не нашел способ приумножения своего небольшого состояния. — Он подмигнул с видом заговорщика. — Волкодав не единственный джентльмен, которому приходится зарабатывать себе на жизнь. Надеюсь, вы сохраните мой маленький секрет.
Алекса теперь отлично понимала, почему женщины без ума от «псов».
— Вы и Коннор — весьма незаурядные личности. — Помимо воли она улыбнулась. — Я даже не осмеливаюсь предположить, чем занимается лорд Хадцан, когда не пьет и не играет в карты.
— О, деятельность Хадцана весьма респектабельна, хотя немного необычна. Он… — Камерон встал, — впрочем, личные дела Гриффа сейчас не важны. Равно как и мои. — Он двигался легко и совершенно бесшумно. — Чтобы разобраться с шакалами, идущими по пятам за Волкодавом, мне придется отложить поездку. Другого выхода я не вижу, — вздохнул Камерон. — А жаль, ведь дама рано утром отплывает в Амстердам.
— А вы мне казались человеком, который не отказывается от своей цели так легко, мистер Даггет, — сказала Алекса. — Уверена, мы сумеем найти альтернативный вариант.
— Сложность заключается в том, что из-за темперамента Волкодава есть не очень много людей, которых он считает своими друзьями. Точнее, их совсем мало. Ваш брат — один из тех, кто, возможно, захочет помочь.
— Я же говорила, что предпочла бы не обращаться к Себастьяну, — поспешно сказала Алекса. — Должен быть какой-нибудь другой вариант.
Камерон задумался.
— Сейчас, когда вы так уверенно это сказали, я вспомнил… — Он стал ходить взад-вперед по комнате, теребя цепочку от часов. — Коннор унаследовал родовое поместье — кусок земли в глухой части Южного Дорсета.
Алекса затаила дыхание.
— Поскольку это майоратная, то есть неотчуждаемая собственность, его отец не сумел проиграть поместье, однако после смерти старого графа там никто не жил. В доме, насколько мне известно, только старая экономка и ее муж. Сам Волкодав не был там уже много лет.
— Это место идеальное убежище. — Алексе потребовалось мгновение, чтобы принять решение. — Никто не догадается, что мы направились именно туда.
— Мы? — На физиономии Камерона впервые отразились откровенные эмоции. Вероятно, от удивления он забыл о необходимости их скрывать. — Леди Алекса, неужели вы решили сопровождать его?
— Почему нет? — заспорила Алекса. — Нам обоим необходимо убежище, граф не может ехать без сопровождения, так что одним выстрелом будут убиты два зайца.
К Камерону вернулся его обычный язвительный юмор:
— Что вы, будут убиты не только два зайца. Вместе с ними безвозвратно погибнет ваша репутация, если общество узнает о столь вопиющем нарушении приличий.
— Ничего, я рискну.
— Уверены? Волна скандала захлестнет не только вас, но и остальных членов вашей семьи.
Алекса поежилась и постаралась, чтобы ее голос звучал уверенно, хотя на самом деле никакой уверенности не чувствовала:
— Я приложу все усилия, чтобы до этого не дошло.
Даггет тихо выругался.
— Вы понимаете, что решили поиграть с огнем, пренебрегая опасностью сгореть дотла?
— Кто бы говорил! — возразила Алекса. — Странно все это слушать от одного из «псов»!
Камерон смутился.
— Это совсем другое дело. Потому что… потому что…
— Потому что я женщина? Договаривайте, что же вы! — Почувствовав колебания собеседника, Алекса устремилась напролом: — Знаете, мы тоже способны на решительные поступки, несмотря на то что физически устроены по-другому.
— В подобные минуты мне иногда очень хочется закрыть кран, — огрызнулся Даггет. — Поверьте, я отношусь с величайшим уважением к интеллекту женщин, но вы забываете о практических соображениях. Не говоря уже о реальной угрозе физической расправы над вами. — Он отвел глаза. — Кроме того, Себастьян оторвет мне голову и насадит ее на кол, если я соглашусь на подобное.
— Это не должно пугать человека, чья склонность придумывать лимерики вынудила некого иностранного правителя пригрозить ему, что он скормит его яйца воронам Тауэра.
— Ах, значит, и вы слышали эту историю? — Камерон сделал паузу. — На самом деле это были танцующие медведи в цирке Пьерсона. И ваш источник опустил ту часть рассказа, в которой отдельные части моего тела были натерты чесноком и политы оливковым маслом. Монтони — итальянец — был ничем не примечательной личностью, однако чувство юмора у него определенно имелось.