Читать интересную книгу «The Coliseum» (Колизей). Часть 1 - Михаил Сергеев

Лена, как ни в чем не бывало, пожала плечами:

– Странно всё как-то. Тяжело, должно быть, жить среди вас.

– Среди нас?! – Полина возмущенно подняла брови. – Ну, ты даешь! – А где же была ты, милая? Жила. Вместе. Да еще как. На полную!

– Меня не было с вами тогда…

Полина покачала головой и махнула рукой.

– Оставь, – она посмотрела на часы. – Обед-то мы тоже пропустили, хоть на ужин поспеть…

Солнце садилось. Они повернули назад. Всю обратную дорогу женщины молчали. Каждая думала о своём. Перед самым кемпингом Полина вдруг остановилась и, глядя на темнеющий небосвод, прочла:

Есть в сумраке блаженство явных чисел…Какого века, года, дня?Когда? Неважно…

– Кто это?

– Ахмадулина.

– Нет, это я. Это написала я… Человек один ничего не создает. Всё делают вместе. Только вместе. Все мы являем результат влияния друг на друга. Просто кто-то кладет на бумагу, на холст и уже с него… а другой… прямо вырывает из рук, из зубов или из сердец… Всё обще… и зло, и ненависть, и любовь…

– Вот даже как? Хорошо, будь по-твоему, – устало согласилась Полина.

Мысль тронула, отодвинув одиночество в вине. Вдруг она прищурилась, всматриваясь вдоль косогора.

– Глянь-ка, а тот, в шляпе… всё там же, что-то жжет. Коробки какие-то. Здесь же нельзя разводить огонь…

– Странный дядька, – согласилась Елена.

Они подошли.

Мужчина склонился над горелкой, которая разогревала аккуратную кастрюльку с носиком. Он осторожно взял ее, наклонил и вылил содержимое в пластиковую ванночку. Женщины подошли к самому огню и удивленно переглянулись: в ванночках, а их было несколько, лежали куклы.

– Что вы делаете? – Вскрикнула Елена.

– Я заливаю в парафин манекены. Не правда ли впечатляет?

Мужчина, придерживая шляпу, поднял голову и посмотрел на них.

– Впрочем, вижу, вижу. Ведь куклы и есть манекены. А то вырастут… и примутся за дело. Как дети. – И добродушно засмеялся. – Они и разговаривают только с детьми. Понимают, кто нужен… первые уроки предпочтений. Вот, к примеру, – он взял две куклы. Костюмчики-то – разные. Чуть не подрались сегодня ночью. А у этой… – еще одна кукла оказалась в руках, – что за надменная улыбка! Её можно понять… красива. Друзья могут побить, – мужчина указал на уже застывших в парафине парня и девушку. А какие мысли заливаю! Кипят порой! Рвутся. Да где уж… у меня не забалуешь. А хитрость? Обман? Зависть, унижения. На что только не готовы пойти… Звереют! – вдруг рявкнул он.

Женщины отпрянули.

Незнакомец поднял голову и посмотрел на Полину.

– А как только проявляешь интерес к наследственным болезням жениха, начинается выведение новой породы людей. Ну, по чистоте крови проходили, потом по оттенкам кожи, недавно – по форме черепа, – знатная была заварушка в Европе. Теперь вот – по генам. Но кто бы заметил общность подхода! Никто. Уловит только настоящий слепой. Ну, а конец, хе-хе… настоящий конец, как и должно быть, – его палец поднялся, – в исключительности взгляда на мироустройство. Единственно правильного. Одобряю – настоящий конец. А у простаков отбор идет уже и по способам… вот, суррогатные…

– Матери?! – перебила ошарашенная Елена.

– Дети, дети. Суррогатных матерей не бывает. Они всего лишь бросают вызов небу, – мужчина указал наверх, – выведением новой породы – суррогатных детей. Вот мужество! Бунт! Рывок! Объявлены вне закона, между прочим… вместе с этими… как их… – он поморщился, – с феминистками.

Лена стояла с открытым ртом. Незнакомец огляделся:

– Да вот, парочка несчастных… ожидает заливки. – И тут же снова повернулся к женщинам: – Так что, спасаю! Просто спасаю. А наряды?.. – он кивнул на ванночки, – ведь достойны! Роскошь! У каждой мешок, а заливаю в одном-единственном… последнем! Ведь даже мысли не допускали… Надо ж, как с родителями не повезло. – Рука ловко подняла кастрюльку, а вторая шарила рядом с горелкой. – С костюмчиками попроще, а вот здесь… приходится прижимать палочкой, чтобы платья не торчали… всё никак не выходит, помощника бы. Не хотите присоединиться?

– Да вы в своем уме? – Полина, полная решимости прекратить экзекуцию, откинув свои рыжие волосы, шагнула вперед.

Мужчина остановил ее властным жестом:

– Хотя… соглашусь, пусть остаются, – и потрепал кусочек кружева пальцами. Идею не портит. А напоминание дорогого стоит. Всё не залить… И всех. Даже символично. А вы разве не знаете, что Рим – город пиний? Ну, такие аккуратные кроны?., с острыми иглами. Рядом с Колизеем. Так еще узнаете, узнаете. Впрочем, отвлекся, – он потрепал торчащую из парафина ткань, – зато не постареют, как и камни великого колумбария. Ведь… собственно, ради чего жили, желания там… мысли, останутся с ними… уж не выскочат. Не правда ли?.. – он с любопытством посмотрел на Лену. – А среди вас, гляжу, детей уже нет. Проглядел, значит… проглядел. Жаль… придется заливать себя самим.

Вы уж постарайтесь… Главное, хорошо пропитаться, проникнуться, усвоить! Да кому я советую! Образцам! Делитесь опытом, не жалейте людей.

– Да зачем же?! Заливать-то?! Самим?! – вскрикнула Лена машинально.

– Чтоб гореть! Лучше гореть! Дотла! – голос вдруг стал грубым. – Наигрались. Я не нужен.

– Может… они бракованные, с изъяном… – не понимая слов мужчины и пытаясь как-то оправдать увиденное, пробормотала Елена. Лицо застыло от ужаса.

– Верно, с пороками. Смотри-ка, одна догадлива. Великое дело мозги. Удивила. Всё реже и реже встречаю.

– Свои надо иметь, а не чужие встречать и удивляться, – резко оборвала Полина, придя в себя. – Ты что, не въехала еще? – И, повернувшись к подруге, дернула ту за руку: – Он же ненормальный.

Мужчина угрожающе поднялся:

– А ну, ступайте, куда шли… вас уже заждались. Ужин! – он раздраженно кивнул в сторону кемпинга.

Женщины торопливо двинулись прочь.

– Идиот, – процедила сквозь зубы Полина. – Дурдом. Вот и отпускай детей на улицу…

Отойдя на почтительное расстояние, они вдруг услышали крик:

– А батюшка-то пиниями увлекся! Ох, увлекся!

Елена медленно осела на землю.

– Ну, вот, всё в порядке. Сердце слабое.

Медсестра убрала нашатырь в аптечку.

– Вы сказали, она сильно переживала? Постарайтесь отвлечь. Больше на воздухе, погуляйте по берегу. Такая погода на Байкале редкость. И сон, сон, сон. Хотите, я вам сдвину завтрак?

– Спасибо. Не стоит. – Полина закрыла за ней дверь. – Ну, ты даешь, милая. – Она смотрела Лене прямо в глаза. Встать можешь?

– Что со мной?

– Да так… Слабость.

Подруга помогла Елене подняться.

– Я вроде как спала…

– Ну и, слава богу. Есть хочешь? Ужинать пора.

– Хочу.

– Тогда пошли.

Полина, всё еще с недоверием глядя на нее, открыла дверь и в ожидании остановилась.

– Послушай… мне кажется… я слышала про какого-то батюшку…

– Господи, мало ли в Иркутске церквей, – подруга нетерпеливо вздохнула, соображая, помнит ли Елена случившееся.

– А если чей-то?

– Да, вот мой батюшка… был строгих правил, когда не в шутку занемог… – Полина решительно кивнула на дверь, – право, не стоит превращать в навязчивый бред всё, что ни попадя… сны, видения и фантазии. Ну… – и пропустила Елену вперед.

В людном зале стоял тот привычный гул, который хорошо знаком всем, кто хоть раз отдыхал в пансионате, доме отдыха или на курорте. Каждый вечер за столами собирались еще недавно совершенно незнакомые мужчины и женщины, молодые пары и просто любящие одиночество, довольные уже тем, что в отличие от городского шума этот приятнее и к тому же короток. Звенели ножи, вилки, раздавались приветствия, кое-где смех.

– Ого! Сегодня у нас танцы. Дансинг пати, – Полина протянула подруге открытку.

Елена отрицательно покачала головой и, пожав плечами, осмотрела стол.

– По-моему одного прибора не хватает… везде накрыто на четверых…

– Не заморачивайся. Кто-то уехал, кто-то приехал. Ешь. Хотя – помнишь… уже хорошо. Кстати, интересные явления наблюдаю. Памяти нет, а что такое танцы, знаешь. И так во всём. Удивительная избирательность… еще утром хотела тебе заметить. Ночью проснулась и всё думала, думала, как такое может быть?

– Надумала? – было видно, что подруга не придала значения словам.

– Не поверишь, да. И вот, что я тебе скажу, дорогая, – Полина поправила волосы и подалась вперед. – Странно всё это. Ты не помнишь только того, что делало тебя… – она задумалась, подбирая нужные слова, – делало Еленой Борисовной… Метелицей. Тобою. Взгляды, поступки, мотивы, оценка… прошлая оценка себя, нас, да что там… времени – пшик, испарились. Но тебе знакомы все остальные составляющие жизни. Ты, заметь, – она кивнула на стол, – вилки называешь «приборами», знаешь, что такое танцы… одежда, земля, воздух! Что особь с двумя ногами и руками – человек. А оценки даешь, как неиспорченный ребенок. Проскочила… м-м-м, как бы сказать… недоразумения. Грешки… большие и малые. Неплохо? Не странна ли такая избирательность?