Со свистом вдыхаю. От перевозбуждения нахлынувших эмоций я начинаю задыхаться, снова.
На меня накатывает паника, от чего в глазах начинает темнеть, а я не могу сделать вдох полной грудью.
— Рена, — подскакивает мама. — Не волнуйся, все хорошо. Это гипервентиляция легких. Смотри на меня, — начинает командовать. Ее уже проинструктировали медсестры и она знает, что делать. — Замедляй дыхание, старайся вдохнуть глубже и медленно выдыхай через нос. Умница, вот так, — успокаивающе говорит.
И мне становится легче. Получается дышать спокойнее.
— Мам, — она садится рядом на постель и обнимает меня. — Мне нужно узнать об одном человеке, — начинаю я.
— Нет, Рената. Не сейчас, — резко отрезает.
Мне не нравится ее реакция на мою просьбу. Но заметив мое смятение, она тут же добавляет:
— Тебе нужно немного поправиться, восстановить силы. И тогда мы с тобой подумаем над этим, хорошо?
Нет, не хорошо, я обязательно узнаю все. Но об этом я промолчу.
* * *
День сменяет ночь. Ночью я пялюсь в потолок, пытаясь одолеть атакующие мысли. Я думаю. Насколько вообще это возможно. Потому что голова болит адски, стоит только начать копаться в мыслях. А в мыслях я ищу ниточки, ведущие к Макару. Ниточки, которые пытаюсь выцепить из того, что мне рассказывает мама.
Отец так и не появился в больнице. А меня собираются выписывать, так как состояние мое улучшилось. И да. По настоянию врача мама нашла мне психолога.
— Ты перенесла тяжелейший стресс, — каждый раз напоминает она.
Только стресс я перенесла не от того, что провела с Макаром лучшие дни в своей жизни, а от того, что я не знаю, что с ним. То, что я видела как в него стреляют. И кто? Непонятные мне люди. И какую роль они вообще играли во всем этом, я не понимаю. Но по словам одного из них я знаю, что меня хотел забрать Эд. Но его я тоже здесь не вижу.
Господи!
Жутко ничего не понимать! Быть в неведении доводит до отчаяния. В душе теплится надежда, что он жив. Что он меня найдет и заберет. Ну куда я без него?
По щекам снова ползут слезы. Закрываю глаза и вспоминаю те дни, когда мы были вместе. Представляю его рядом, как он в один прекрасный день вернется.
Через пару дней меня выписывают. Мама сияет от счастья. Я же не вижу в этом чего-то особенного.
На улице пахнет весной. Апрель в разгаре. Снега почти не видно. В городе все тает быстрее из-за регулярной уборки и реагентов. Солнце светит, слепит глаза. Я тут же натягиваю на нос солнечные очки. Нас уже ждет машина. Водитель открывает дверь. Забираюсь в салон и понимаю, что домой не хочу.
— Ничего. Все наладится. Ты вернешься к прежней жизни. У тебя учеба, — тараторит мама.
— Где Эд? — спрашиваю.
Я все ждала, когда мама сама о нем заговорит. Но если про отца она сказала, что тот занят. То про моего экс жениха ни слова.
— Эд? — вскинула брови и удивленно смотрит на меня.
— Да, мама. Он как-никак мой жених, — мысленно добавляю “был”.
— Он уехал. Но обязательно вернется.
— Как Карлсон? Серьезно? Мне вообще интересно, а он в курсе, что произошло? — хочу выведать у нее хоть что-то про этого говнюка.
— Он очень переживал, когда узнал, что ты пропала.
— А я пропала, мама? — прищуриваюсь, пытаясь понять, что она вообще знает.
Знает ли о делах отца и семьи Красовецких? Знает ли, что по просьбе отца меня спрятали? И что меня выкрали уже по указке Эда. И куда меня везли? И почему не довезли? У меня, черт возьми, миллиарды вопросов. Где эти чертовы следователи, что хотели со мной поговорить?
Я замечаю едущую за нами машину. Но ничего не говорю по этому поводу. Я устала думать.
— Мам, я готова переговорить с сотрудниками полиции, — заявляю уже у самого дома.
— Никого не будет. Отец все разрулил, — звучит холодный ответ.
— Мам, — поворачиваюсь к ней. — Да что с тобой такое?
— Это с тобой что-то не то, Рената. Ты всегда слушалась. Всегда делала то, что тебе говорили мы с отцом.
— Да, именно, даже согласилась выйти замуж за Эда! А ты вообще знаешь, чем его семья занимается? — выхожу из себя, но тут же прикусываю язык. Я не хочу, чтобы они поняли, что знаю я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Машина вовремя останавливается у дома и мама быстро выходит, хлопнув дверью.
Я же сижу опешившая от ее поведения. Что это вообще значит?
Меня игнорирует родная мать. И я не понимаю, чем умудрилась за это время провиниться перед ней, что она так со мной. Либо как с непокорной, либо как с умалишенной.
Тем временем день перетекает в вечер. Я закрываюсь у себя в комнате. Голова еще дает о себе знать. Поэтому никаких резких движений. Падаю в свою постель и, зарывшись в подушки, даю волю слезам. Мне плохо. Очень плохо. Мне кажется, я медленно умираю, распадаюсь на кусочки. Без него я не чувствую себя целой.
Меня зовут ужинать и оповещают, что отец вернулся. Кое-как сгребла себя с постели и умылась, приводя лицо в порядок. Нос распух, кажется, он и не возвращается к прежней форме от постоянных моих слез. Веки отекли. И вообще, та еще красавица. Увидел бы меня такой Макар, думаю, испугался бы.
Я спускаюсь в столовую.
— Рената, — папа идет ко мне навстречу с распростертыми объятиями.
Я настороженно в них ныряю и зажмуриваюсь. Словно жду какого-то подвоха.
— Как ты? Мама сказала, что тебе уже лучше, — отец заглядывает в глаза. — Ты снова плакала?
— Пап, мне нужно с тобой поговорить, — прошу его.
Отец с недоумением смотрит на меня, сводит брови. Вздыхает так, словно жутко устал. Словно весь день на плечах носил тяжелейший груз.
— Я немного не в форме, — начинает юлить.
— Это важно, — настаиваю я. — Для меня очень важно. Но, видимо, только ты сейчас можешь мне помочь.
— За ужином, детка. Сможешь задать свои вопросы. Я жутко голоден. А потом я снова уеду, — поглядывает на часы. — У меня вызов, по делам, — уходит от четкого ответа.
— Со мной хотел поговорить следователь, — начинаю между делом, ковыряя вилкой в тарелке.
Аппетита как не было, так и нет. Кусок поперек в горле становится.
— Это не твоя головная боль, дочь, — отрезает кусок мяса, четким движением ножа. — Не стоит волноваться.
— Я могла бы помочь, — выдаю осторожно.
— Этот вопрос закрыт, — отвечает резко.
Я замолкаю. Понимаю, что мне ничего не выведать у родителей. Они словно решили меня оградить от всего.
Мне нужно каким-то образом, не знаю еще каким, найти того самого майора.
Дан. Так его называл Макар. Данила, кажется. Но фамилии я его не знаю. Вообще реально найти человека с таким количеством информации о нем? Да и к кому обратиться?
Специальная группа. Какая, для чего… Я ничего не знаю.
— У нас появилась охрана? — решаюсь снова заговорить.
— Она и раньше была. Просто ты не замечала, — снисходительная улыбка на губах отца.
Видимо, я много чего не замечала раньше. И натянутости в отношениях родителей, что сейчас режет глаза. И их отношения ко мне…
Откладываю вилку и поднимаюсь из-за стола.
— Спасибо, я наелась. Пойду к себе. Голова немного болит.
— Ты ничего не поела, — мама хмурится. — Но раз голова болит, иди отдыхай. Завтра тебе на прием к психологу, — заявляет она.
— Я оставлю вам машину с водителем, — отвечает отец.
— И мне нужен телефон, — оборачиваюсь у дверей.
— Зачем? — спрашивает отец.
— Я хочу позвонить подругам. Встретиться с ними или пригласить сюда, — вру. Мне не до подруг. Мне нужен Интернет.
— Завтра решим этот вопрос, — отвечает отец.
А мне больше и сказать нечего. Поднимаюсь к себе.
В спальне я первым делом кидаюсь искать свой айпад. И почему я сразу про него не вспомнила? Но не могу найти его. Меня намеренно лишают связи с внешним миром? Или как это понимать? Ведь раньше никогда такого не было. Мама никогда не рылась в моих вещах. И я точно помню, что планшет был именно в этом ящике моего стола.
Вдыхаю поглубже и медленно выдыхаю. Не хватало, чтобы меня накрыла паника.