я поняла, что время пролетело стремительно. Сейчас было семь тридцать утра.
Мне нужно на работу меньше чем через час.
Я на мгновение подумала о переносе визита к клиенту, но решила не делать этого. Как бы мне ни хотелось забраться в постель и притвориться, что этого дня никогда не было, нужно идти вперед.
— Почему ты решила обыскать подвал? — спросила Бернадетт, прервав мои мысли.
— Вспомнила кое-что, произошедшее, когда я была маленькой девочкой. Я прокралась по лестнице поздно ночью. Райна сидела в кресле. Мама собиралась что-то ей вколоть.
Бернадетт задрожала, глядя на свои руки.
— Я пыталась следить за Эмбер. Желая убедиться, что она никому не причиняет вреда. Но это было трудно. Благодаря моей собственной матери Эмбер знала, как блокировать мой экстрасенсорный шпионаж. А в ваш дом меня не пускали. Не разрешалось даже заходить в гости. Если я хотела увидеть вас, девочек, приходилось ждать, пока она не приведет вас ко мне.
— Сколько лет было моей маме, когда ты поняла, что она больна?
Бернадетт вздохнула, глядя на голубое небо над головой.
— Моя мать первой поняла, что Эмбер проклята. Возможно, я видела признаки, но отрицала их. Принимала желаемое за действительное и все такое. Но впервые я заподозрила что-то, когда девочки были еще совсем маленькими.
— Дротики.
— Да. Тогда я начала подозревать, что с Эмбер что-то не так, но твердила себе, что это просто несчастный случай. О, как я молилась, чтобы это был несчастный случай. Но неделю спустя я проснулась посреди ночи и обнаружила, что Эмбер бьет ножом своего отца.
Все еще опираясь на стену дома, я позволила своему телу сползти вниз, пока мой зад не ударился о пол крыльца. Девочке, которую я видела в видении, той, что бросила дротик, было всего пять или шесть лет, не больше. Совсем маленькая. Слишком юная, чтобы представить, как она будет орудовать ножом, желая причинить кому-то вред.
— Ей это не удалось, — продолжала Бернадетт. — Он успел остановить ее до того, как она нанесла реальный вред. Но ей это показалось забавным. Она смеялась. Эта маленькая девочка, дитя, которое я привела в мир, стояла в нашей спальне с кровью на розовой фланелевой ночной рубашке и смеялась. И тогда я поняла. Тогда я поняла, что она проклята, как моя мать.
Голова шла кругом, но потребность в ответах перевесила все остальное.
— Как умер мой дедушка? — спросила я, глядя на Бернадетт.
Бернадетт подняла на меня глаза и ответила.
— Самоубийство. Но я всегда подозревала, что за этим стоит Эмбер. Ее отец умер через две недели после того, как дочь шефа спрыгнула с моста.
— Но зачем моей матери убивать собственного отца?
Бернадетт встала и посмотрела вдаль, прошептав:
— Потому что она могла.
Я наблюдала за ней, пока она пересекала крыльцо. Ссутулив плечи и низко опустив голову, Бернадетт спустилась по ступенькам, а затем направилась к своей «Нове».
По-прежнему сидя на крыльце дома, я ждала, не оглянется ли Бернадетт в мою сторону, но она не оглянулась. Она скользнула на водительское сиденье и уехала.
— Ты в порядке? — спросил Стоун из открытого дверного проема.
— Ты все слышал?
— Достаточно, — ответил Стоун едва слышным шепотом.
— Моя мать. Моя мать была чудовищем.
Присев на корточки рядом со мной, Стоун сжал мое плечо.
— Это не твоя вина. Ты была всего лишь ребенком.
С глазами, полными слез, я прошептала:
— И Райна тоже.
Глава 19
Как бы ни огорчало содержимое подвала, Стоун сказал, что нет смысла приобщать все это к материалам дела. Моя мать умерла много лет назад. Некого было привлекать к ответственности. Да и если бы она была жива, Стоун не думал, что присяжные поверили бы, что моя мать заставила Делию прыгнуть. Он рекомендовал держать прочитанное при себе, но чувство вины не давало мне покоя от одной мысли, что я не расскажу об этом шефу Адамсу. Делия была его дочерью. Его единственным ребенком.
Меня выворачивало. Все, что мы видели и читали, вызывало у меня отвращение. Но Стоун прав. Ничто из прочитанного до сих пор, не объясняло, что случилось с Райной, хотя куча книг еще ждет своего часа.
К восьми Стоун и Айзек отправились в полицейский участок. Вскоре после этого Ноа отвел мать домой, надеясь, что она согласится вздремнуть. Миссис Полсон была так же потрясена увиденным, как и я. Она всегда считала мою мать подругой и не подозревала, что та делала с Райной в соседнем доме.
Оливия была единственной, кто остался. Но пока я сидела за столом и пыталась смириться со всем, что узнала, Оливия облокотилась о стойку на кухне, переписываясь с кем-то. Чем больше она писала, тем сильнее вытягивалось ее лицо.
Я откинулась на стуле.
— Что бы это ни было, иди. Очевидно, ты нужна в другом месте. Со мной все будет в порядке.
— Это Брейдон. Спрашивает, не присмотрю ли я сегодня за мальчиками. Видимо, эта противная женщина из детского сада не верит, что следы на руке Тревора — клей. Ей нужна справка от врача, что у него нет ничего заразного. — Оливия подняла глаза от телефона и нахмурилась. — Брейдон также интересуется, почему некоторая одежда мальчиков слишком велика для них. Думаю, он что-то подозревает, но у него слишком сильное похмелье, чтобы сообразить.
— Я постираю остальную одежду и разберусь с размерами, когда буду убираться днем.
— Тебе не нужно беспокоиться об уборке нашего дома сегодня. Возьми выходной.
— Я не могу. Я только что возобновила контракт с Мириам Роллинз, так что не имею права бросить ее сегодня. И ты же знаешь, уборка меня успокаивает. Так что это будет терапия.
— А как же все это? — спросила Оливия, махнув рукой в сторону беспорядка в прихожей и гостиной.
— Пока что я собираюсь притвориться, будто этого не существует. — Я прошла по коридору за корзиной с одеждой мальчиков и вынесла ее на улицу, чтобы погрузить на заднее сиденье грузовика. Затем собрала свои чистящие средства и снова вышла на улицу.
— Ты и правда собираешься уехать? — спросила Оливия, следуя за мной на улицу. — На самом деле просто притворишься, что ничего не произошло, и пойдешь на работу?
— Я правда уезжаю. — Я подняла пылесос и положила его на заднее сиденье рядом с корзиной для белья. — Моему мозгу нужен перерыв. Я только загружу грузовик, подмету самую страшную пыль от гипсокартона, прежде чем отправлюсь на работу.
— Ладно, хорошо. Но если передумаешь, позвони мне. Я буду в офисе. — Оливия начала спускаться