Тренироваться сегодня будешь?
— Буду.
— Тогда рассчитывай, что в час тебя из магазинов заберет Ян, и встретимся снова в комплексе.
* * *
Нольда пришлось подождать, и я сама по себе разминалась в пустом зале, поглядывая на сидящего на лавке Яна.
— На фронтах тишина?
— Для вас тишина. До завтра терпит, я с Нуля обязанности снял на все выходные, отдыхайте. Если вы так отдыхаете. И, Ева, предупреждаю, — он мне пригрозил пальцем, — выйдем на поле, не раздевайся. Мне ночью в кошмарах твой жуткий наряд снился, развидеть не могу. Деморализовываешь.
— Ладно. Хотя сегодня я в новом и приличном. Укус как?
Ян повернул руку на себя и сам посмотрел, а не мне показал:
— Заживает. Нормально все.
— А комплекс чей, частный? Почему для всех закрыт?
— Потому что Парис его на выходные арендовал, заплатил в два раза от всей выручки за два дня, плюс сверху за отгулы персонала, только техники у себя сидят.
— Ого! У него и в самом деле бездонный кошелек.
— Точно.
— Как вы такого в команду заполучили?
— Это у Нуля спрашивай, он где-то познакомился… — Ян отвлекся на сообщение, встал с места и кивнул мне на выход. — Бегом на поле! У меня два часа осталось, так что выжмем из тебя все, что успеем.
С Нольдом встретились на выходе. Северяне пожали друг другу руки, не обменявшись ни словом, и я даже не могла предположить, что они собрались из меня выжимать — силы или слезы? Я надеялась, что больше так не расклеюсь, буду готова. Уже готова.
Но ничего сверх ординарного не случилось — повторялось практически все, что вчера пыталась усвоить в зале, — освобождение от захватов, с той лишь разницей, что Ян наблюдал и оценивал со стороны. Иногда он покачивал головой, иногда кривился, и подытожил очевидное:
— Времени мало. Ты все еще думаешь, Пигалица, о своих действиях, до автоматизма далеко. Но, деваться некуда…
Последний час его времени мы отрабатывали ситуацию с двумя напавшими — один, Нольд, хватал, а второй, Ян, меня «убивал», и проигрывала я раз за разом. Никто уже не злился, не рычал, холодно указывая на те промедления, что я себе позволяла. Но по-другому — никак, не успевала оценивать и действовать за отпущенные доли секунды.
— Взбесить тебя нужно. Ноль, что ее раздражает?
— Что ты обо мне в третьем лице говоришь.
Ян как не услышал, вопросительно посмотрел на того за моей спиной. Нольд спокойно ответил:
— Я уверен, что у тебя не получится, и только поэтому разрешаю. Попробуй Еву полапать, получишь по полной и бешенства, и отпора… ай.
Это я, пользуясь близостью, без шуток двинула Нольда локтем в живот, ударившись, как о железо, о пресс. Разозлилась сразу, хоть меня еще никто и не тронул, и насмешливо уточнила:
— А если наоборот? С удовольствием дамся Яну в наглые руки, чтобы взбесился ты, стравлю вас до драки и буду хладнокровно стоять в сторонке победительницей. Не говори, что уверен и не давай поспешных разрешений, потом сам же пожалеешь.
Оба переглянулись, и Ян стушевался:
— Ноль, признай, при всех твоих сильных сторонах, женщин ты знаешь не так хорошо, как я. Эта — может. В чем я убежден, так это в том, что Ева сыграет на наших чувствах ловчее, чем мы на ее. Я пас.
— Правильно. — Улыбнулась. — И скажите спасибо, что предупредила. Не нужно мужской самонадеянности соревноваться с женским коварством.
— Спасибо. — Нольд кивнул без иронии и, судя по выражению его лица, открыл для себя что-то новое. Спросил: — А мое разрешение ты мне еще припомнишь?
— Угадал!
— Время все равно вышло, лучше пойду. Продолжайте без меня, и до завтра!
Ян практически сбежал, махнув нам рукой.
— Давай на перерыв и поедим? Я с утра ничего не ела, и хочу отдыха. Или ты планируешь опять на пределе провести день?
— Не планирую. Пойдем.
Все, что купила, еще по приезду выгрузила в раздевалку — четыре пакета с одеждой и один с едой, не рассчитывая, что мне дадут обедать, планировала этим ужинать.
Ополоснулась для свежести в душе и заняла один из столиков внутреннего кафе. Мы на свидания не ходили, романтичных вечеров вместе не проводили, и, несмотря на то, что никакой официант кофе с пирожными не подал, я все равно ощутила особую атмосферу. Ну и что, что будем есть по дикому, как на юге бывало, отрывать хлеб, есть вприкуску мытые овощи и разломанную копченую буженину. Салфетки есть, пальцы отмоем. Воды попьем из бутылки.
Необычно было и место — большое пространство без людей, охранник в отдельной будке на въезде, а в целом здании — ни души, только где-то упомянутые техники. Убрано, чисто и брошено, а для меня как некромантки это особый подарок. За прошедшие недели все походы в кафе при Инквизе, или, когда с Вилли выбиралась, — немного, но пытка. Привычная, с отодвиганием запахов на задний план, но все равно. А здесь я дышала и безлюдностью, и нольдовской чистотой — как в духовном, так и в физическом смысле. Он тоже пришел после душа в свежем и легком, будто после мы уже не собирались тренироваться. А, может, и вправду не собирались.
— Ты сам на меня не сердишься?
— Нет. Но если бы ты на самом деле разыграла коварную карту с Яном, точно бы не обрадовался. — И улыбнулся. — Я действительно плохо знаю женщин. И тебя, как видишь.
— Вся жизнь впереди. Думаешь, я все про тебя понимаю?
— Хочешь узнать — спрашивай.
Я замешкалась, прожевала то, что успела откусить, и нашла вопрос:
— У полузверей строгий матриархат?
— Да. Есть иерархия и следование правилам, где мужчины ограничены в правах. Как равновесие, женщины связаны обязательным долгом… раз уж заговорили — завтра поедем к моей матери, почти все прибыли, я тебя представлю.
Едва не поперхнулась:
— Уже завтра? Великий Морс! И что меня ждет?
— Принятие.
Мне так и хотелось дополнить, что его уверенный тон — не гарантия уверенности для меня, и, если там представительницы кланов, все может обернуться полем битвы. Нольд за всю историю рода единственный, кто приведет жену в семью, то есть женщину извне. Я — не ровня тамошним… вспомнив о притче Троицы, немного успокоилась.
— Подготовь меня, расскажи о матери. Вообще — о своей семье, я ведь и слова об отце от тебя