что не все так просто. Что бы Аламейский ни говорил, а помогал нам не из чувства долга – он не лишен сочувствия, хоть и старается выглядеть циничным и холодным.
– Что еще, Джемма? Не надо мяться, говори, – предложил чародей насмешливо.
Я вздохнула. А ведь хотела промолчать… Но раз сам настаивает, что ж, скажу.
– Алистер! У меня маленькая просьба: не раздевайте меня больше. Понимаю, что из добрых побуждений, но не стоило. Репутация мне дорога. И не целуйте…
Я ожидала, что он смутится, хотя бы принесет извинения. Нет. Он криво усмехнулся и легко пообещал:
– Хорошо, не буду ни раздевать, ни целовать. Только когда сама попросишь.
Ах он…
Я раскрыла рот и тотчас закрыла. Какая просьба, такая и реакция. Чего я ждала от насмешника?
– Теперь мы можем идти, Джемма? Я не прочь еще поесть перед дорогой.
Вспомнив, из-за чего он потратил энергию, я благоразумно опустила ладонь на подставленный локоть.
Через несколько часов черная карета с медвежьим гербом продолжила свой путь в столицу.
Почти не вслушиваясь в разговор сына с наставником, я смотрела в окно. Дул ветер, и пшеничное поле напоминало взволнованное море. Пшеничное море…
Ассоциация пробудила воспоминания, которые я гнала столько лет.
Карета неслась в сердце королевства, а я мысленно вернулась на его окраину, в Приморье…
Часть 2
Приморье, девять лет назад
Глава девятая, в которой есть поцелуи, соль моря и девичьих слез
Соленый ветер целовал мои губы. Фиолетовые лепестки чар-вишни оседали на волосах. Поглядывая на наручные часы, я спешно рвала яркие соцветия. На работу опаздывала, но не заварить чай из листьев или лепестков чар-вишни своим пациентам не могла. Это давно стало традицией, которую не стоило нарушать, отнимая, возможно, последнюю радость у серьезно пострадавших на войне мужчин.
Собрав достаточное количество фиолетовых лепестков, чтобы смешать с лечебными травами и заварить чай на пятьдесят с лишним человек, я вышла из густой тени раскидистого дерева.
Рядом, всего шагах в десяти, обрыв и буйство моря. Высокие волны тревожно бились о серый базальт. Чар-вишня выросла почти на краю утеса и, казалось, впитывала в себя неповторимый аромат и пряно-соленый вкус.
Я работала в приморском лазарете с начала весны, но так и не успела налюбоваться на Алое море. И только четыре раза плавала, невзирая на низкую температуру воды. Целитель Рутшер, к которому меня прикрепили, грозил переохлаждением, но я усиленно пила чай с местными целебными травами и, к его удивлению, ни разу не заболела.
Извилистая дорожка привела к саду, разбитому вокруг лазарета. Здесь тоже росли чар-вишни, но чай, если верить пациентам, получался не таким вкусным.
Шорох справа.
Я дернулась в испуге, вовремя уходя с пути молодого мужчины, тихо вынырнувшего из-за зарослей орешника.
Велдон, невезучий боевой чародей, один из самых любимых моих пациентов.
Радужно мерцающая особая повязка на глазах закрывала половину его лица. Бинты, созданные из ткани и магии, не нуждались в смене, да и нескоро их еще снимут – обожженные магией глаза лечить придется долго. И шанс, что зрение восстановится, почти равен нулю.
– Велдон, – мягко позвала я, – ты сошел с тропинки. Помочь вернуться на нее?
Губы молодого мужчины невесело изогнулись.
– О, а вот и Фэйриль, добрый дух-хранитель этого места, спешит на помощь обездоленным. Помоги и мне, пожалуйста.
Сейчас невероятно слабый и беспомощный физически, он оставался духовно не сломлен и принимал помощь девушки без всякой спеси. А еще он чудесный собеседник, я бы с удовольствием проводила с ним больше времени. Жаль, из-за войны и напряженных смен это невозможно.
Взяв под руку, вывела Велдона на песчаную дорожку.
– Хочешь, провожу тебя, куда собирался?
– Спасибо, Фэйриль, ты уже помогла, дальше я сам.
Жалость и восхищение перемешались до такой степени, что я не могла понять, какое из чувств, испытываемых к пациенту, сильнее.
Как и многие смельчаки до него, Велдон пытался остановить войну, использовав заклинание «Запиратель миров». Увы, закрыть порталы, через которые к нам лезли полчища яростных демонов, он не смог. Обжег лицо, лишившись зазря зрения и повредив магические каналы. Боевой чародей, он мог достичь многого, но сделал неправильный выбор, оказавшись слишком самонадеянным. Бедняга… и в то же время самый смелый мужчина из тех, кого знаю. Хотя нет, в лазарете был еще Полковник. С большой буквы, потому что его фамилию младшим помощникам не говорили.
Я потратила несколько минут, чтобы проследить, куда направится Велдон. Он уверен, что помощь моя не нужна, но уйти мне не позволила совесть и профессиональное опасение, что ему станет хуже.
Спотыкаясь, но, как обычно, упрямо не пользуясь палкой, Велдон добрел до моей любимой чар-вишни. Сев на мягкий мох, прислонился спиной к шершавому стволу дерева. Из обедневших аристократов, Велдон вел себя как король в изгнании, старательно пряча эмоции, будто опасаясь – не дай боги! – показать, как ему больно и плохо.
Вот и сейчас я не могла прочитать его настроение по выражению лица (мешала широкая повязка), но что-то подсказывало: молодой мужчина чем-то серьезно расстроен.
Остро хотелось подойти и обнять, вселить надежду, что все обратимо: зрение восстановится, магические каналы раскроются, вернув прежнюю проходимость.
И я бы соврала, но… не этому человеку. Ему не могу. Да и не примет он жалость и обман. Надежды почти нет. Разве что боги помогут или родственники достанут древний исцеляющий артефакт.
Как несостоявшийся артефактор в энном поколении, я прекрасно понимала, что уповать лучше на снисхождение богов. Нужных артефактов осталось слишком мало, да и те выдохлись и пригодны только для легких чар. Принадлежа к семье артефакторов, я знала об этом не понаслышке.
Приход на работу ознаменовался недовольным окликом:
– Джемма!
Я дернулась, усилием воли не втягивая голову в плечи.
– Вы снова опоздали!
Ну вот, начинается…
Высокий, худощавый брюнет стоял сразу за входной дверью. Не иначе, поджидал меня?.. Хмурое выражение загорелого вытянутого лица и сложенные на худощавой груди руки не обещали ничего хорошего.
Попалась, да еще целителю Рутшеру! В лазарете он единственный не называл меня по прилипшему с первых дней прозвищу Фэйриль, но это совсем не радовало. Уж лучше быть «пчелкой», чем «Джеммой» сквозь зубы. И чем я не угодила уважаемому целителю?..
– Я прошу вас, прошу, а вы продолжаете опаздывать! – выговаривал Рутшер. – Вот и сейчас – целых пять минут, Джемма! Что мне с вами делать?
Такой молодой, а уже брюзга… Радовало, что специалист хороший, и, проходя преждевременную из-за войны практику под его началом, я