— Тиранша мертва. И я убил ее мастера меча. — Он указал на ложе из шкур. — Наш пламенный гнев уничтожил королеву.
Бранбарт снова шмыгнул носом.
— И что, это она? — Он подошел к трупу и долго вглядывался. — Ее лицо слишком обгорело. На ней же одежда, как на молоденькой служанке. Проклятая эльфийская шлюха! Я надеялся… — Он покачал головой. — Нет, я уже не помню ее. — Он плюнул на труп мастера меча, все еще лежавший там, где его сразил боевой молот Оргрима. — Она стояла рядом, когда меня вывели на Шалин Фалах. Мандраг! — Он подозвал одного тролля из свиты. — Ты помнишь, как она отправила меня в полет?
К королю подошел седовласый воин. Он пожевал нижнюю губу, глядя на тираншу. Затем схватил корону. Оргрим увидел, что на глазах старика сверкнули слезы ярости.
— Вот это я помню! — Он показал корону всем. — Это было на ней в ночь предательства. Это я узнаю! Должно быть, это она.
Бранбарт раздраженно хрюкнул.
— Должно быть мне недостаточно! Позовите Скангу! — Правитель обернулся к Оргриму. — Ты еще не ответил мне, щенок!
Оргрим не понимал.
— Твой корабль! — набросился на него король.
— Его потопили эльфы. Они протаранили «Громовержец», когда мы взяли на абордаж корабль тиранши. Но прогнать нас с корабля королевы им не удалось.
— «Но прогнать нас с корабля королевы им не удалось», — передразнил его Бранбарт. — Я доверил тебе корабль, щенок, потому что мне сказали, что ты достоин того, чтобы быть вожаком стаи. И где он теперь? Лежит на дне моря!
— Никто из моих людей не утонул вместе с кораблем. Я захватил эльфийскую барку. Если бы я не взял корабль эльфов на абордаж, они бежали бы вместе с телом своей королевы.
Бранбарт так сильно топнул ногой, что древесина угрожающе затрещала.
— И это ты называешь кораблем? Эльфийское дерьмо, вот что это такое! Не отговаривайся, щенок. Другие вожаки стай, которые потеряли корабли в эту ночь, были по крайней мере умны настолько, чтобы не попадаться мне на глаза. — Он обернулся к старому воину. — Сколько кораблей мы сейчас потеряли, Мандраг?
— Четыре, мой король.
— Четыре корабля! И каждый с более чем двумя сотнями воинов на борту! Это целое войско. И все они загорелись?
— Да, мой король, — подтвердил старик.
— Чтоб я никогда больше не видел эти огненные шары, будь они трижды прокляты, на борту тролльского судна. И катапульту тоже сбросите завтра за борт. Мы тролли! Никто не сравнится с нами по силе. И я заявляю, что отныне и вовеки мы будем метать камни, а огню нечего делать на борту тролльских кораблей. — Он шмыгнул носом и плюнул Оргриму под ноги. — Есть только одна вещь, которая еще глупее! Позволить потопить себя эльфийскому корыту. Тебя ведь предупреждали? Или никто не рассказывал тебе о стальных таранах на их кораблях? Нужно было лучше присматривать за «Громовержцем», щенок!
На абордажном мостике появилась скрюченная фигура. Сканга держалась за перила изувеченными подагрой руками. Все разговоры смолкли. Оргрим еще никогда не видел вживую Скангу, великую шаманку его народа. Она осторожно спускалась по деревянному мосту. На ней было грубое платье, на котором виднелось столько пятен, что разглядеть первоначальный цвет не представлялось возможным. Каждый ее шаг сопровождался шуршанием и негромким постукиванием. На морщинистой шее висели дюжины амулетов и талисманов: крохотные фигуры, вырезанные из кости, каменные кольца, перья, засушенная голова птицы и что-то похожее на половинку воронова крыла. Не было числа историям о ее могуществе. Говорили, что один ее взгляд может убить и что она живет еще с тех пор, когда среди своих детей бродили альвы.
— Надеюсь, у тебя был веский повод звать меня. — Шаманка говорила негромко, несколько хрипловато. И тем не менее каждое ее слово было слышно отчетливо.
— Вожак стаи Оргрим полагает, что нашел труп тиранши. — Бранбарт снова шмыгнул носом, но на этот раз не стал плевать на палубу, а ненадолго отошел к перилам.
Сканга обернулась к Оргриму. Глаза ее были затянуты белой поволокой. Она протянула к нему руку.
— Отведи меня к Эмерелль, волчонок.
Ощущение было такое, словно его коснулась сухая ветка. Пальцы шаманки были твердыми и казались мертвыми. Ногти были скрючены, будто медвежьи когти. Сканга подняла на него взгляд и заморгала.
— Я тебя знаю, волчонок. Придешь ко мне, когда закончатся бои. — Она негромко захихикала. — Значит, теперь тебя зовут Оргрим.
У вожака стаи свело живот. Он слыхал о том, что шаманка иногда велит приводить к себе молодых сильных воинов. Поговаривали, что она крадет у них жизненную силу.
Он отвел шаманку к ложу королевы. Похоже, несмотря на свои молочные глаза, Сканга была не совсем слепа. Он ее не предупреждал, а она все равно сделала большой шаг через тело мастера меча. Зачем она захотела держаться за его руку? Чтобы проверить, подходящая ли он жертва для магии крови?
Шаманка положила узловатую руку на грудь мертвой королеве, ощупала разорванное платье. Затем раздраженно хрюкнула и ощупала лоб Эмерелль. Длинные ногти разрезали обгоревшую плоть. Сканга что-то негромко бормотала себе под нос. Оргрим разбирал только отдельные слова. Она приказывала эльфийке вернуться. При этом голос ее звучал мрачно и неестественно. Вожак стаи содрогнулся. Внезапно стало прохладнее. Со стороны открытого моря прилетел порыв ветра, тряхнул такелаж. Губы мертвой королевы задрожали. Рот ее открылся. Из уголков губ тонкими нитями потек свет, похожий на мед, засиял сквозь закрытые глаза. Послышался душераздирающий стон.
— Не противься, — прошептала Сканга. — Я вернула твой свет, эльфийка. Я могу удерживать его, сколько захочу. Теперь ты снова чувствуешь мучения, испытанные в миг смерти. Свою обгоревшую плоть. Раздробленные кости в теле.
Стон стал более пронзительным. Веки умершей затрепетали. Оргрим отпрянул на шаг. В это мгновение он был совершенно уверен в том, что все, что он слышал о Сканге, — правда.
— До сих пор мне говорили все, что я хотела знать. Сопротивляться смысла нет. В конце концов вы все говорите. Сдавайся. Скажи мне, как тебя зовут. Только свое имя — и я отпущу тебя.
Глаза мертвой королевы открылись. Там больше не было ни глазных яблок, ни зрачков. Только яркий свет, яркий настолько, что вожаку стаи пришлось отвести взгляд.
— Имя!
— Са… Сан…
Из глаз Эмерелль потекли слезы света. Ее голос потонул в неразборчивых всхлипываниях. Все громче и громче становился мучительный крик. Оргрим часто слышал крики умирающих, но зрелище мучений уже мертвого существа взволновало его до глубины души. Значит, нет спокойствия. Даже в могиле. Никогда.