Читать интересную книгу Я, Всеслав (сборник) - Ник Перумов

Шерсть на Мие встала дыбом, спина выгнулась. От подрагивающего хвоста медленно растекались тёмные волны Силы.

Предел кошачьей магии. Магии, которую не переживёшь.

Геббеты так и не дерзнули напасть на приготовившуюся к смерти. Они растерялись, потеряли драгоценную секунду-другую, которых как раз хватило мне, чтобы ворваться в самую их гущу и пустить в ход зубы с когтями.

Да, мы, собаки, не можем видеть или чуять самих геббетов. Только их след и то не слишком свежий. Но зато именно наши клыки – самое действенное оружие против этих детокрадов.

Я знал, что времени у меня очень мало. Геббеты уже успели сделать своё чёрное дело. Кто-то жутко завывал на чердаке, и с проседающего потолка сыпалась штукатурка. Словно дом, подобно большому псу, истекал белой кровью.

Р-раз – и мои челюсти сомкнулись поперёк спины сдавленно вякнувшего геббета. На вкус эти твари отвратительны и больше всего напоминают печную золу. Бррр.

Тело геббета развалилось надвое.

Раз.

И два. И три. И четыре…

Трупы истаивали чёрным вонючим дымом.

Перед дверью клацнули зубы Орки. Надеюсь, что за Файзера больше не надо бояться.

– Берт! – Миа взвыла не хуже подруги Белого Волка.

Геббеты сегодня казались гораздо резвее. Они бросились на меня сзади. И притом все разом. Они сами и их тени. Я присел, оттолкнулся, оказавшись у них сбоку. Полоснул зубами, удачно, захватил сразу двоих. У меня на боку повисла целая гирлянда геббетов, острые иголки их клыков впились мне в шкуру; упал, перекатился через спину, раздавив гадов.

В комнату ворвались Орка и Миг, и мне стало полегче. Уцелевшие геббеты заверещали, стены и потолок заколебались, воздух наполнился красной дымкой.

Я сообразил, кого они пытаются вызвать. Вызвать, жертвуя собой, и мне стало плохо.

Мы прыгнули все разом. Я, Орка и Миг. Через порог перевалился окровавленный Файзер, что-то зашипел, махнул лапой с выпущенными когтями, взмяукнула от боли Миа – кажется, коты сообразили наконец, что псы сделали, как обычно, всю грязную работу и настала пора поработать им – не дать геббетам открыть сюда дорогу по-настоящему крупной нечисти.

Где же Хозяин и Хозяйка? Хотя им сейчас не до нас. Их бой – там, где наши клыки и когти ничего не значат. Где ничего не значит даже кошачья магия, и эта мысль отчего-то доставляет мне определённое наслаждение.

Втроём мы расшвыряли геббетов, как котят. Стремительная, точно коршун, Орка перехватила последнего, попытавшегося улизнуть по собственному следу. Мы остановились – но за нами кот и кошка отчаянно шипели и били лапами по воздуху, словно сражаясь с кем-то невидимым.

И всё гуще становилась алая дымка.

Только теперь я заметил, что Катя лежит на кровати неподвижно, лицом вниз, волосы рассыпались в беспорядке, а крольчонок лижет язычком её щёку, словно пытаясь привести в чувство.

– Берт! – отчаянно закричала Миа. – Мы… не удержим…

Стена и потолок лопнули, словно кожа перезревшей дыни. Я увидел нечто ярко-алое, чешуйчатое, увенчанное короной внушительных рогов над отвратительно свиной рожей.

Геббеты таки погибли не напрасно…

Файзер, шипя, бросился твари под копыта – и отлетел в сторону, шмякнувшись о стену, точно меховой мячик. Миа прыгнула, метя когтями в маленькие заплывшие глазки, – взмах когтистой длани отмёл её в сторону.

Существо расхохоталось. И шагнуло к Кате.

– Никогда!

Кажется, мы взвыли все трое вместе. Пришла пора умирать, псы. В честном бою за нашу маленькую хозяйку. И не только.

– Собаки, – сказало существо, с усмешкой глядя на нас. – Верные псы. Преданные до смерти своим хозяевам. Не умеющие и не могущие ничего другого. Я могла бы уничтожить вас в один миг. Но я уважаю смелость, даже если это смелость врагов. Предлагаю вам выбор – уйти отсюда и быть свободными. Не служить ни мне, ни людям, никому. Жить, как тот Белый Волк, которого страшишься даже ты, Бертран.

Я никого не страшусь. Ты лжёшь.

– Три секунды на размышление, – равнодушно сказало существо.

Ни я, ни Орка, ни Миг не колебались и доли мгновения. Мы – псы. Мы не предаём Хозяев. Если нам суждено умереть, умрём с честью. Мы не поворачиваемся спиной к смерти. Мы всегда смотрим ей в глаза и берём за глотку. До последнего мига, за который мы сражаемся.

Мы ринулись одновременно. Орка – на одно запястье, Миг – на другое. Я прыгнул на грудь. У меня был только один шанс – вцепиться твари в глотку. Потом пусть хоть рвут на куски.

Ледяная колючая стена встретила меня в воздухе. Боль мириадом свирепых игл впилась в каждую клеточку моего тела, я отлетел в сторону, ударился спиной и боком о стену, не чувствуя боли, вскочил, видя, что окровавленная Орка уже распростёрлась на полу, а Мига отшвырнуло к самому порогу.

– Умрите, идиоты, – бросило нам существо.

Оно повернулось к Кате… и в тот же миг взвыло от жгучей, невыносимой боли так, что на меня посыпалась дранка.

Ратибор.

Ратибор с новеньким, только сегодня вырезанным по всем древним правилам деревянным мечом. Мечом не простым, а с зачарованного дуба, посвящённого…

Остриё вошло твари под правое нижнее ребро, пробило насквозь и, окровавленное, высунулось из левого бока.

Воя, тварь повернулась. Тёмная кровь хлестала из раны, дымилась, вскипала пузырями.

Надо встать, подумал кто-то внутри моей головы. Надо встать, Берт, и взять её по месту. Мальчик не выдержит.

Однако Ратибор стоял. Не отпуская рукояти своего деревянного меча, несмотря на то, что руку заливала горячая, почти что кипящая нечистая кровь. Держал оружие и смотрел твари прямо в глаза.

– Ты не пройдёшь.

Существо дёрнулось. Потом ещё раз. Оно уже не думало о том, чтобы кого-то похищать. Оно помышляло только о спасении. И на это сил у него должно было хватить.

Не знаю, как я поднялся. Задних лап я вообще не чувствовал. Не знаю, какая сила подняла меня в воздух и швырнула, словно камень, вперёд – на горло моего врага.

На сей раз ледяного щита уже не было. Мои клыки вонзились в неподатливое жёсткое мясо, покрытое сверху плотной костяной чешуёй. Я прокусил жилу, рот наполнился кислой жгучей кровью, уши раздирал вой, но это было сладко – предсмертный вой врага. На глотке которого сомкнуты твои зубы…

Но бестия оказалась слишком сильна. Отпихнула Ратибора. Взвыв от боли ожога, вырвала из раны и тотчас отбросила деревянный меч. Стряхнула меня, вместе с изрядным куском мяса и чешуи из собственной шеи. И, завывая, шагнула прямо в гнущуюся, раздающуюся в стороны стену.

Клак. Стена сомкнулась. Я лежал рядом с Мией и, кажется, наяву видел тот самый коридор, пройти которым предстоит всем псам. Кто-то из нас верит, что в конце его тебя будет ждать Хозяин, и ты уже не расстанешься с ним никогда.

Не знаю. Боюсь, что это не так. Но, само собой, держу подобные мысли при себе.

Кажется, настала пора проверить это самому, Берти…

Наплывала темнота, нарастала в чистом небе низкая грозовая туча, несла бесчисленные молнии и громы, и в самом сердце этой тучи плыл я, чтобы стать тем самым громом и той самой молнией, готовой поразить врагов моего Хозяина, и уже я приготовился и перестал чувствовать боль, и серая воронка на самом деле закружилась передо мной, и я приготовился двинуться туда, к самому её центру, где – всё-таки хочется верить – меня будет ждать Хозяин, но…

– Берт!

Это был его голос. Я знал, что он зовёт. Но нет, слишком поздно. Я уже ухожу, Хозяин. Жди меня по ту сторону тёмного коридора. Я постараюсь не задерживаться.

– Нет, Берт! Соня, парни! Ты, Миа! Держите его, все вместе, все!

Прости, Хозяин. Я понимаю, ты рассердишься. Я не могу явиться на твой зов. Но я уже слишком далеко. Геббеты открыли врата врагу, с которым я не смог справиться.

– Берт! Не уходи! Не уходи, слышишь!

Это Хозяйка Соня. Ты тоже прости меня. Я старался быть хорошим псом. Ты всегда хвалила и ласкала меня. Я любил класть голову тебе на колени, когда ты читала ваши людские книжки, и тогда ты медленно почёсывала меня за ухом.

И тут из тумана передо мной, тумана, что покрывал вход в тот самый туннель, из которого нет возврата, вынырнула маленькая тень. Тень с парой длинных прижатых к голове ушек.

Я невольно вгляделся.

Крольчонок. У него не было ещё даже имени. Тот самый, с которым возилась Катя.

– Дядя Берт! – пропищал он. – Дядя Берт, мне страшно. Я… потерялся. Где мама? Хочу к маме. Ты можешь меня отвести?..

Я? Я бы с радостью, малыш. Но по этой дороге идут только «туда».

– Дядя Берт? Почему ты молчишь? Ой, ой, мне страшно…

– Хорошо, малыш, – я ужасно удивился, что у меня получилось это произнести. – Я… попробую.

Он прижался ко мне. Пушистый весь такой и тёплый. Дрожащий комочек, который уместится на моей лапе. Я осторожно взял его зубами за загривок, поднял. Попытался повернуть голову. И увидел вдали, далеко-далеко, неярко мерцающий свет. Головы. Лица.

Хозяин, Хозяйка. Ратибор и Святослав. Миа. Файзер. Орка. Миг. Они ждали меня. А я должен был, обязательно должен был донести этого несчастного крольчонка. Потому что я – русский волкодав. И этим всё сказано.