Борьба разгоралась со страшной силой.
Черный корсар трижды водил своих людей на штурм полуюта, где засели около семидесяти испанцев, но трижды их отбрасывали назад, сметая огнем из обеих пушек. Моргану также не удалось овладеть полубаком.
Осажденные сражались с не меньшим пылом, чем нападавшие. Понеся ужасные потери от пуль аркебузиров, испанцы, ряды которых заметно редели, оказывали сопротивление, предпочитая смерть позорному плену.
Они не дрогнули и тогда, когда с мачт пиратского корабля на них обрушились гранаты. Возле них выросла целая гора убитых и раненых, но огромное полотнище испанского стяга по-прежнему реяло на грот-мачте, поблескивая золотым крестом в лучах восходящего солнца. Силы обороняющихся были, однако, на исходе. Разъяренные неожиданным отпором, флибустьеры во главе с командирами, сражавшимися в первых рядах, в последнем порыве устремились на штурм полуюта. Вот они взбираются по вантам, прыгают на врага с бизань-штага, проникают в его стан через кормовые проходы, хватаются за шкоты, перебегают по фальшборту, наседая со всех сторон на последних защитников несчастной шхуны.
И вот Черный корсар врывается в группу оставшихся воинов. Отбросив абордажную саблю, он обнажает шпагу.
Его клинок со свистом рассекает воздух, парируя удары, направленные ему прямо в грудь, разит и колет направо и налево. Никто не может устоять перед его натиском, его удары неотразимы. В толпе противника образуется брешь, она становится все шире и шире.
Тем временем Морган вместе с толпой флибустьеров теснит своих противников.
Захватив шканцы, он готовится расправиться с немногими оставшимися в живых, с отчаянной яростью защищающими штандарт корабля, развевающийся на бизань-мачте.
— Добьем их, ребята! — восклицает он с жаром. Но его останавливает Черный корсар.
— Моряки! Врагов убивают, но побежденным даруют жизнь! Сдавайтесь! — воскликнул корсар, приближаясь к испанцам, сгрудившимся возле штурвала. — Отважных ждет пощада!
Боцман, единственный оставшийся в живых из командных чинов, выступил вперед и бросил наземь обагренный в крови топор.
— Мы разбиты, — глухо сказал он. — Мы в вашей воле.
— Возьмите свой топор, боцман, — сурово ответил корсар. — Доблестные люди, с таким упорством защищающие стяг далекой родины, заслуживают уважения.
Затем он перешел к остальным, не обращая внимания на удивление боцмана, столь естественное, — ведь флибустьеры редко щадили побежденных и никогда без выкупа не отпускали на волю.
Из защитников испанского корабля осталось всего восемнадцать человек, почти все они были ранены. Побросав оружие, они с мрачным видом ожидали своей участи.
— Морган, — сказал корсар, — прикажите спустить на воду баркас с провиантом на неделю.
— Как, мы отпустим их на свободу? — спросил разочарованный помощник капитана.
— Да, синьор. Смелость, даже побежденная, заслуживает награды.
Услыхав эти слова, боцман выступил вперед и сказал:
— Спасибо, капитан. Мы никогда не забудем благородства того, кого зовут Черным корсаром.
— А теперь отвечайте мне: откуда вы начали плавание?
— Из Веракрус.
— Куда направлялись?
— В Маракайбо.
— Вас ждет губернатор? — спросил корсар, нахмурившись.
— Откуда мне знать, синьор. Только капитан мог бы ответить на ваш вопрос.
— Вы правы. К какой эскадре приписан ваш корабль?
— К эскадре адмирала Толедо.
— Что у вас в трюме?
— Порох и ядра.
— Можете идти, вы свободны.
Но вместо того, чтобы подчиниться, боцман посмотрел на него с растерянностью, не ускользнувшей от глаз корсара.
— Вы хотите что-то сказать? — спросил он.
— На борту есть еще люди, капитан.
— Это пленники?
— Нет, женщины со слугами.
— Где они?
— В кают-компании,
— Что за женщины?
— Капитан не говорил, но, сдается мне, что среди них есть одна знатная дама.
— Кто такая?
— Герцогиня, я думаю.
— На,военном корабле!.. — в изумлении воскликнул корсар. — Где она села на корабль?
— В Веракрус.
— Хорошо. Она отправится с нами на Тортугу и если захочет получить свободу, то заплатит столько, сколько захотят мои моряки. Отправляйтесь, храбрые защитники своего стяга. Желаю вам счастливо добраться до берега.
— Спасибо, синьор.
Флибустьеры спустили баркас на воду, положили в него провиант на семь дней, несколько ружей и немного патронов.
Боцман и восемнадцать матросов сели в баркас, поглядывая на испанский стяг, медленно спускавшийся с грот-мачты вместе с флажком, развевавшимся на вершине бизань-мачты. В это время ввысь взвились черные флаги флибустьеров, приветствуемые залпами палубных пушек.
Поднявшись на полубак, Черный корсар следил, как быстро удалялся баркас, направлявшийся к югу, туда, где начиналась широкая бухта Маракайбо.
Как только баркас скрылся вдали, он медленно сошел на палубу, пробормотав:
— И такие люди служат предателю!..
Взглянув на моряков, оказывавших первую помощь раненым и заворачивавших убитых в брезент, прежде чем опустить их в море, он знаком велел Моргану приблизиться.
— Передайте моему экипажу, — сказал он, — что я отказываюсь от причитающейся мне доли за продажу корабля.
— Синьор!.. — воскликнул пораженный помощник. — Этот корабль, вы же знаете, стоит несколько тысяч пиастров.
— Какое мне дело до денег? — презрительно ответил корсар. — Я веду войну из мести, а не ради наживы. К тому же свою долю я получил.
— Это неправда, синьор.
— Как же, а восемнадцать пленников. Отвези мы их на Тортугу, им бы пришлось просить заплатить за себя выкуп.
— Пустяки! Вряд ли за всех вместе дали бы тысячу пиастров.
— Мне и этого довольно. Спросите потом у ребят, сколько они хотят получить за даму, которая находится на этом корабле. В Веракрус или в Маракайбо наверняка раскошелятся, если захотят видеть ее на свободе.
— Наши люди падки до денег, но они любят своего командира и с удовольствием отдадут ему пленных из кают-компании.
— Посмотрим, — сказал корсар, пожимая плечами.
Он собирался было пойти на корму, как вдруг дверь кают-компании распахнулась, и появилась юная красавица в сопровождении двух дам и двух роскошно одетых пажей.
Она была высока и стройна. Кожа лица ее отличалась необыкновенной нежностью и тем розоватым оттенком, который так свойствен девушкам северных и особенно англосаксонских и скандинавских стран.
У нее были длинные волосы светло-русого цвета, отливавшие скорей серебром, чем золотом. Они были заплетены в толстую косу, завязанную голубой лентой с жемчугом. Ее красивые глаза, цвет которых нелегко было определить, временами поблескивали вороненой сталью, а тонкие брови были темными.