Читать интересную книгу Русский транзит 2 - Вячеслав Барковский

Закрывшись в кабинете, Юрьев и Максим стремительно строили теперь баррикаду из дубового письменного стола, тяжелого старинного бюро, книжного шкафа, кресел и всякой мелочи, которая имела хоть какой-то вес. Оба были смертельно бледные, зато глаза их горели лихорадочным огнем; нет, сдаваться они не собирались.

— Вот здесь должны быть патроны, — сказал Юрьев Максиму, показывая на бюро.

— Но у нас ведь нет ключа.

— Ладно, придется вскрыть, а с Колей после сочтемся… — Юрьев взял у подростка «ТТ» и выстрелил в замок.

— Смотри за окнами, а я попробую позвонить в город и вызвать милицию.

— Зачем милицию? — спросил подросток.

— А ты хочешь, чтобы они нас тут, как цыплят, передушили? А так у нас хоть шанс будет… А, черт, не работает! Уже успели провода оборвать. Похоже, мы в заднице. Но ведь эту пальбу, весь этот салют с громом и молнией должны же слышать в округе? Или они там все вымерли?

— Теперь везде стреляют, — с обреченной улыбкой сказал Максим, — вот они и привыкли.

Снаружи по окну уже вели огонь короткими очередями из автоматического оружия. Стреляли и в дубовую дверь кабинета, но пули застревали в плотном дереве.

В одном из ящиков Юрьев нашел пачку патронов от помповика и распихал их по карманам. В самом углу ящика лежала граната Ф1, так называемая «лимонка», памятная русским по последним войнам, с радиусом поражения двести метров. Юрьев задержал взгляд на гранате, но потом все же задвинул ящик.

Максим палил в окно из карабина, скорее для острастки. Одни охранники снаружи, пристрелявшись, методично посылали в окно очередь за очередью, пока другие пытались высадить дверь в кабинет.

Юрьев был спокоен. Он уже несколько раз избежал смерти и поэтому перестал ее бояться. Инстинкт самосохранения притупился, наружу выступило какое-то иное чувство, до сих пор сидевшее глубоко в подсознании, чувство, которое превращало нерешительного клиента общественной столовой с рублем, зажатым в кулаке, в хитрого и изворотливого игрока с сотней в кармане и миллионом в уме, способного и на краю жизни, уже безнадежно зависнув носками своих скороходовских ботинок над самой пропастью, азартно вырвать на лету из рук судьбы единственный шанс из тысячи — свой золотой шанс.

Он теперь просто не верил в то, что умрет прежде, чем увидит сына живым и здоровым. Так, по крайней мере, он чувствовал.

«Словно кто-то стоит за мной и бережет для чего-то», — думал он и с улыбкой закрывал глаза. Однако судьбы Игоря и Максима, как, впрочем, и дело с экспертизой, в которое его пытались втянуть и которое оказалось столь губительным, настоятельно требовали от него сейчас же найти выход из этого уже почти безнадежного положения…

«Но какую роль во все этом играет Коля? Где он? Почему его охранники заодно с этими стражами порядка? Что за комедию все они ломают?» Юрьев и сейчас не верил в причастность Николая Алексеевича ко всем этим делам. Он слишком давно и хорошо знал Колю. Он был уверен, что и Коля искренне считал его своим другом. А охрана — на то она и охрана, чтобы убивать, защищая. Только вот что именно защищая? На что он, Юрьев, собственно говоря, покусился, чтобы взбаламутить это болото, поднять на ноги такие силы — урок, бандитов и даже милицию?

Он думал о том, что, по всей вероятности, все или многие из Колиных охранников — бывшие милиционеры или бандиты — крутят за спиной хозяина свои делишки. И что все они, вероятно, в доле… Но врач Леонид Михайлович… Он, конечно же, вне подозрений. И все же куда и, главное, зачем увез он Игоря? Такой крупный хирург, оперировавший еще в то, доперестроечное, колбасно-кумачовое время исключительно партхозактив области, обремененный скрытыми пороками, да тишайших альхенов из гастрономов за приличное вознаграждение, имеющий красавицу жену, неоглядную жилплощадь, напоминающую филиал Эрмитажа, и безупречную репутацию в медицинских кругах, кто он в самом деле? Просто Колин врач и друг?

Странные люди рядом с Колей И кем только он окружил себя!.. Но, может быть, это они окружили его?

Пока шла стрельба. Юрьев, сидя на полу у стены с помповиком на коленях, в полудреме вспоминал о своих встречах с Николаем Алексеевичем, о том, как они еддили на охоту на Архипелаг, о бархатистом ковре тундры, о тысячных стадах оленей, пасущихся на склонах сопок, и о тех, расстрелянных с вертолета исключительно ради их языков, и о медведе, который гнался за ним… Он вспомнил о своем последнем разговоре с Колей: о том, как Николай Алексеевич, волнуясь, пытался сказать ему что-то важное, когда они на минутку остались наедине; как зябко он, бледный и отечный, кутался в плед, почему-то не желая растопить камин, у которого он обычно смотрел на огонь в темные холодные вечера… Что-то там у него было с этим самым камином? Ах да, сквозняк: снизу по трубе несло бензином. Да-да, он еще собирался заделать каминную трубу в нижней части… Нижнюю часть каминной трубы… Трубы…

Стоп! Да вот же выход! Камин!!!

Петя Счастливчик закончил излагать Ксюше и Нюше суть своего гениального открытия. Нюша по достоинству оценила всю его значимость, с благодарностью чмок-нув Петю в щеку от имени медицины.

Поняв, что Петенька не просто балагурит с ними, Ксюша с интересом смотрела на него, широко раскрыв свои прекрасные глаза. Ей определенно нравился этот неутомимый естествоиспытатель с острым изобретательным умом Пифагора и устойчивой психикой могиканина, который не волочился за ней, как прочие воздыхатели-обожатели, а смотрел в глаза честно и прямо, без плотоядного сквознячка желания и пошлой маслянистости.

Теперь, уже выпив стакан водки для разогрева и поблескивая стекляшками круглых прадедовских очков, бывших предметом его особой гордости, Петенька развивал перед почтенно похохатывающей публикой, держащей в руках пробирки, полные тринадцатого портвейна, тему будущей газетной статьи, которая должна потрясти все прогрессивное человечество.

— Мне кажется, теперь я должен ходить на работу в джинсовом костюме с дырками на коленях, правильно? Ведь так будет демократичнее, верно? А то, чего доброго, сослуживцы, благоговея перед своим избавителем, перестанут со мной здороваться за руку. Как бы мне теперь стать поскромнее? Да, вот задачка! — И он радостно смеялся куда-то вверх, где, по его мнению, находился его, Петечкин, личный ангел-хранитель, с таким старанием делавший из него счастливчика.

— А вы, ребята, собственно говоря, к кому? Вы, родные мои, часом адресочком не ошиблись? — сказал, повернувшись к дверям, Петя Счастливчик.

На пороге прямоугольно высились два кожаных джентльмена-Витя и Вова…

— Максим, — крикнул, вставая на ноги, Юрьев. — есть выход! Камин!

— Что камин?

— Из него, конечно, можно выбраться по трубе на крышу, а можно и спуститься вниз. В нем должен быть лаз, узкая труба, которая, вероятно, ведет куда-то в гараж, — сказал Юрьев и бросился к большому, облицованному мраморной плиткой камину.

Дубовую дверь кабинета уже сорвали с одной петли: в верхней части проема образовалась щель.

— Макс, пугни их, а я пока разведаю лаз… Подросток начал стрелять в дверь, и нападавшие с той стороны, умерив прыть, на время перестали таранить ее.

— Есть! — возбужденно крикнул Юрьев, сняв решетку и сдвинув с места чугунный поддон. — Давай, парень, сюда! Только осторожнее. Я полезу первым. Оставь карабин. Возьми только пистолет и рацию…

— Но как же…

— Оставь. Я возьму вот эту штуку. — Юрьев показал на помповик. — Этого хватит!

Лаз был довольно узкий, а стальной канат, за который они держались, упираясь локтями и коленями в отвесные кирпичные стены, был покрыт смолой.

В кровь ободрав ладони рук, Юрьев первым встал на вентиляционную решетку. У них было всего минут пять-десять на то, чтобы хоть что-нибудь придумать, пока охранники не ворвались в кабинет и, обнаружив пропажу, не обложили их в норе, как волков.

— Погоди, Максим… Вроде здесь никого нет, — прошептал Юрьев. — Как только открыть эту чертову решетку?

— Может, стрельнем? На улице и в доме стреляют, возможно, нас и не услышат…

— Погоди, если это тайный ход, то должен быть и ключик от потайной дверцы.

Юрьев стал шарить у себя под ногами, но обнаружил лишь выступавшую гайку.

— Значит, это оно и есть, — сказал он скорей самому себе, чем подростку, и начал с трудом отворачивать гайку.

Гайка шла тяжело, казалось, он никогда с нею не справится.

Вдруг ноги Юрьева перестали чувствовать опору, и он провалился прямо на стол, на котором были разложены какие-то инструменты и мелкие запчасти. Следом прыгнул Максим.

Это был гараж, едва освещаемый двумя тусклыми лампочками на длинных висячих проводах. В гараже стояли два джипа — те самые, на которых когда-то Коля со свитой и он, ныне разделенные линией смертельного огня, вместе ездили на рыбалку или охоту — с шутками, смешными анекдотами и общей трапезой. Рядом стояло около десятка двухсотлитровых бочек с бензином и дизельным топливом.