Читать интересную книгу Рассказы - Константин Мелихан

Их любовь к нам не так глубока, как наша к самим себе.

Они нас любят, потому что все больше о нас узнают. Они все больше о нас узнают, потому что нас любят.

Что знали они о нас раньше? То, что русские не хотят войны и потому усиленно вооружаются.

Что знают они теперь? То, что пилот-любитель может на германском аэроплане перелететь тихонько нашу западную границу и сесть на Красной площади.

Я думаю, после этого исторического перелета они прониклись к нам большим доверием. ещё большим доверием они к нам прониклись после афганского бомбардировщика, который по ошибке пересек нашу южную границу и сбросил бомбы на наш поселок, после чего мы этого нарушителя сразу же засекли.

* * *

Ещё осмелюсь сказать, что мы никогда не помогали арабам.

Если бы мы хотели помочь арабам, то продавали бы оружие только Израилю.

Воевать таким оружием, которое мы продавали, не может никто в мире, кроме русского солдата, который с голыми руками шел на фашистский пулемет, винтовкой отбивался от «мессершмитов», с гранатой полз на «тигра», с ножом в зубах плыл за эсминцем.

Что это за сообщение с театра военных действий? – «Арабские ракетные установки, тяжелые минометы и артиллерия при поддержке авиации и флота подвергли массированным ударам территорию Израиля. Жертв и разрушений нет».

Ещё бы, если на снарядах белой краской выведено «Смерть немецким оккупантам!»

Если самоходные орудия настолько приучены ходить сами, что их не могут остановить даже водители.

Если торпеды движутся только по течению.

Если полевые минометы оснащены морскими минами. А посему берешь миномет в руки, делаешь на лице страшную мину и метаешь его в противника!

И на какую голову рассчитаны противогазы, что когда их оденешь, стекла для глаз оказываются на ушах?!

Сейчас, конечно, все изменилось. Сейчас наше оружие лучше, чем то, которое мы выпускали в свет сорок лет назад. И воевать таким оружием может даже тот, кто воевать не умеет.

Но изменились, конечно, и наши друзья. Не знаю, хороший ли друг – бывший враг, но точно знаю, что самый опасный враг – это бывший друг.

Ракеты, которые мы продавали годами, могут вернуться к нам бесплатно и в считанные минуты.

* * *

Ни в одной стране не придают такого огромного значения национальности, как в России. В России национальность – это характеристика, профессия, звание, награда, клеймо, диагноз, алиби, обвинение и наказание – в зависимости от национальности.

Только в России два родных брата могут иметь разную национальность. Причем оба – близнецы.

Только в России, к примеру, чукча может пожаловаться: «Меня обозвали чукчей!»

Только в России употребляют выражения типа – «лицо мордовской национальности». А другие места у него тогда какой национальности?

Только в России, когда еврею хотят сделать приятное, ему говорят: «А вы совсем не похожи на еврея!» Или – так: «Сколько я ни встречал евреев, первый раз вижу такого порядочного!» Или – ещё лучше: «Хороший ты человек, хоть и еврей!»

Только в России вопрос: «Какой вы национальности?» – звучит так же, как вопрос: «Что вы делали в ночь с такого-то по такое-то у себя дома?»

Когда того же еврея спрашивают: «Какой вы национальности, Давид Исакыч?» – он надолго задумывается, пытаясь исподлобья определить национальность того, кто спросил.

Впрочем иногда еврей пытается забыть, какой он национальности, но всегда находятся люди, которые ему об этом напоминают.

Всегда находятся люди, которые уже составили на каждого человека досье ещё до его рождения. Впрочем, это не трудно, если составлять досье на всю нацию целиком.

«Эти – жулики. Все апельсинами торгуют, цветы разводят».

«Те – конокрады. Видите? – совсем коней в России не осталось!»

«А вон те работать не хотят. Все на скрипках играют, книжки пишут. ребёнку ещё пяти нет, а его уже на скрипочку водят, с детства учат дурака валять!»

Национальность в России – как жена: её так же хочется сменить, когда она начинает тебе изменять. Ингерманландец хочет стать вепсом. Вепс – финном. Финн – гражданином Финляндии. А еврей – кем угодно, только не евреем.

– Ваша национальность?

– Нееврей.

Кстати, женитьба была всегда удобным способом изменить если не национальность, то хотя бы фамилию. Я знал одного еврея, который сказал своей русской невесте перед свадьбой:

– Ты возьмешь мою фамилию, чтобы она не пропала. А я возьму – твою, чтобы я не пропал.

Но еврею мало, что он русский. Он хочет стать русским в квадрате. Русский еврей всегда хочет сменить свою фамилию, даже если она русская. На какую? На другую русскую. Зачем? А вдруг спросят, какая у него фамилия была раньше!

Отличительная черта еврея – смотреть далеко вперёд. Еврей знает, что когда открывается какое-нибудь еврейское общество, это делается для того, чтобы антисемиты не гонялись за каждым евреем по отдельности, а могли накрыть всех сразу.

Поэтому еврей боится еврейских обществ в тысячу раз больше, чем антисемитских.

Впрочем смотреть вперёд – черта всякого россиянина. Россия всегда живёт будущим, потому что у нее нет настоящего, в отличие от Америки, которая живёт настоящим, потому что уже находится в будущем.

В Америке нет национальностей. Трудно представить себе негра, который числился бы белорусом. В Америке – все американцы. Как в Данни – все датчане. Дания – это европейская Калифорния. Если ты живешь в Дании и говоришь по-датски, ты – датчанин. Если ты не говоришь по-датски, ты не датчанин. Заметьте, не испанец, не кореец, а именно не датчанин.

Когда фашисты оккупировали датское королевство, они, чтобы выявить евреев, приказали всем евреям нашить желтые звезды. Первыми, кто нашил себе желтые звезды и вышел с ними на улицу, были король и королева. Они были настоящими датчанами.

Но я бы не сказал, что Дания уж очень от нас отличается. Ну, только по размерам. А так в принципе все одинаковое. Инопланетяне и дикари вряд ли бы заметили у нас отличия. Те же люди – голова, два уха. При встрече жмут друг другу руки. Тело прикрывают одеждой. Живут в домах, окна из стекла. Машины о четырех колесах. Чтобы поддерживать в организме жизнь, едят еду, пьют питье, вдыхают воздух. Размножаются способом деления – на мужчин и женщин. В конце жизни все-таки умирают.

Разница в нюансах.

Они говорят «Копенхавн», а мы говорим «Копенгаген».

У них за все платят, а у нас или переплачивают, или берут бесплатно.

У них большой выбор товаров, а у нас только один выбор: или ты берешь этот товар, или нет.

Мы удивляемся, как они живут, а они удивляются, как мы ещё живы.

Дания – иностранное государство, а Россия – странное.

* * *

Сколько лет нам внушали, что мы самые-самые! И мы действительно – самые-самые.

У нас самая лучшая техника: она опробована уже веками.

У нас самый читающий народ: нигде больше не воруют столько книг, газет и журналов.

Сколько лет нам внушали: это только у нас.

Только у нас так много магазинов: больше, чем товаров.

Только у нас – мало найти деньги, надо ещё найти то, на что их можно потратить.

Только в нищей стране могла родиться пословица: «Бедность – не порок».

Только в голодной стране могла родиться пословица: «Не хлебом единым жив человек».

Только в тоталитарной стране могла родиться пословица: «Умный в гору не пойдет».

Только в нашей стране говорят: «Там хорошо, где нас нет». Потому что там, где появляемся мы, сразу начинается пальба и развал экономики. Сравним Южную Корею и КНДР, ФРГ и ГДР, Тайвань и Китай, Южный Вьетнам и Северный, Финляндию и Карелию.

Только в нашей стране могла родиться пословица: «Что ни делается, все к лучшему». Потому что действительно – хуже у нас уже не будет. Хуже некуда.

Все надписи в Дании на датском, немецком и английском. Правда, одну надпись я видел на русском: «Из биде воду не пьют». Это тоже, наверно, наша пословица, хотя и родившаяся в чужой стране.

* * *

Только в чужой стране можно почувствовать, как любишь свою. Никто так не тоскует по своей родине, как эмигрант.

Того, о чем я пишу, я датчанам не говорил. Это я говорю своим. А им я сделал только один комплимент: «Копенгаген – лучший город в мире, – сказал я, – после Ленинграда».

Датчанам это понравилось. Вежливость не должна переходить в лесть.

Я не стал вдаваться в подробности. Не стал говорить, что Копенгагену отвожу четвертое место, а первые три – Ленинграду. Точней – Ленинграду, Петрограду и Петербургу.

И не только потому, что мой отец родился в Петербурге, мать – в Петрограде, а я – в Ленинграде.

Я не стал им говорить, как я люблю мою саамскую землю.

Немецкие шпили, итальянские колонны, русские купола, египетских сфинксов, – в центре.

И рыжие сосны, седые валуны, темные озера – вокруг.

И гранит вдоль рек наверху и вдоль тоннелей внизу.

Снег осенью.

И дождь зимой.