Она думала вчера вечером, лежа в ванне, а ночью составила проект договора с Риа. Грейму нужно отбросить предубеждение, и он все поймет.
— Я поручу Джели разработать ретродизайн для «Радужной радости», а как только «Радужная радость» станет лучшим кафе-мороженым в графстве, я создам франшизу.
— Создашь франшизу?! Ты с ума сошла! Ты хоть представляешь, что для этого потребуется?
— Вчера ночью я провела кое-какие расчеты и связалась с…
— Салли!
Она повернулась к Александеру.
— Я обещал, что скажу когда. — Он выразительно поднял брови, и до нее дошло. Два часа ее времени. Неужели он не понимает, насколько их разговор с Греймом важен не только для нее, но и для Риа? Метнув на него гневный взгляд, она повернулась к Грейму. Контраст между двумя мужчинами был разительным.
Грейм выглядел так, как будто только что сошел со страниц модного журнала для мужчин. Одет безукоризненно, пострижен аккуратно. От него исходит едва заметный аромат сказочно дорогого лосьона после бритья… и лицо у него такое кислое, как будто он съел лимон.
У Александера на щеке след от помады, на рукаве — скорее всего, остатки клубничного мороженого, на лице — безмятежная улыбка.
Ей захотелось врезать посильнее им обоим.
— Извините, что нарушаю ваши планы, мистер Ланг, — сказал Александер, не дожидаясь, пока Салли заговорит, — но у нас с мисс Эймери есть неоконченное дело, и она обещала уделить мне пару часов своего драгоценного времени.
— Какое дело? — гневно спросил Грейм.
— Не волнуйся, Грейм, — ответила она, злясь на него, злясь на Александера и, понимая, что она все портит. — К деньгам оно никакого отношения не имеет.
Глава 11
Не портите удовольствие от мороженого чувством вины.
«Малая книга мороженого Роузи»По пути к автостоянке оба молчали.
— Ну спасибо!
— Салли, он вас не слушал.
— Знаю. Во всем виновата я. Не нужно было так грубить, но… трудно уследить за собой, если всю ночь строишь воздушные замки и не спишь положенных восьми часов. — Когда ты охвачена желанием, а твой прекрасный принц вдруг превращается в лягушку!
— Возможно, сегодня ваш Грейм Ланг не в лучшей форме, но… он не показался мне рыцарем из воздушного замка. Сомневаюсь, что вы вообще найдете удачное время, чтобы рассказать ему о сделке.
— Нет! — вскинулась Салли. — Вы ничего не понимаете. Ему нужен бизнес-план, продуманная стратегия, расчеты… — И даже тогда убедить его бывает трудно. Грейм отверг несколько ее идей, сочтя их «непрактичными» или «поспешными». — Он не такой человек, который способен обсуждать дела на ходу, гуляя вдоль реки с собаками…
— Что он не любит собак, я уже понял.
— Что? А, да. — По крайней мере, Грейм не любит взъерошенных дворняжек. Если он когда-нибудь и заведет собаку, она будет такой же ухоженной и холеной, как он сам.
— У него есть хоть что-нибудь положительное?
— Он замечательно мне помогал, когда я только начинала, когда мне нужны были советы, поддержка. Просто…
— Салли, он разговаривает с вами, как с маленькой девочкой, которая сама не знает, чего хочет.
— Нет… Может быть. Иногда… Я его хорошо знаю. Не нужно было бить его обеими ногами…
— Очень красивыми ногами, — заметил Александер, глядя на ее кремовые замшевые туфельки. — Может быть, он и красивые ножки не любит?
— Об этом… мы не говорим, — с трудом ответила Салли. — Он всегда очень добр ко мне. — Грейм всегда подчеркнуто вежлив с обслуживающим персоналом… Интересно, как он отнесся бы к Александеру, если бы она сказала, что он не «друг Риа», а «один из тех самых Уэстов из, „УФГ“». — Просто он недолюбливает Риа. Ему не нравятся ее просторные платья и браслеты на щиколотках.
— И ее безответственность, когда дело доходит до оплаты счетов.
— Ну да… Но я надеюсь, что он поймет. Ведь тут выгод гораздо больше. Правда, людей изменить трудно.
— Да.
— Да, — вздохнула Салли.
Ей нравится стабильность, а Риа всегда пользуется моментом и предпочитает наслаждаться жизнью, а не корпеть над счетами. А Александер предпочитает рыскать в джунглях и искать новые, точнее, старые способы исцеления больных. Ну а Грейм? Ему по душе ее сдержанность. До вчерашнего дня сдерживаться было нетрудно. Совсем нетрудно…
— Как вы попали в «Крэнбрук-Парк»? — спросила она, не желая развивать тему. — Только не говорите, что пришли пешком.
— Почему? Вы почувствуете себя виноватой?
— С чего мне чувствовать себя виноватой? «Крэнбрук-Парк» не так далеко от города. Гораздо больше меня занимает другое. Женщины-водительницы наверняка засматривались на вас в белых шортах…
Он расплылся в улыбке:
— Хотите сказать, мисс Эймери, что мои ноги представляют угрозу для безопасности дорожного движения?
— Смертельную угрозу. Если вы намерены у нас задержаться, я попрошу местный транспортный отдел вывесить предупреждающие знаки.
— Значит, я кстати сегодня утром забрал свою машину. — Он достал из кармана ключ и отпер дверцу спортивной машины. Очевидно, не только ей нравятся винтажные вещи шестидесятых!
— Она ваша? — Салли провела рукой по нагретому на солнце капоту «астон-мартина». — Красота какая!
— Принадлежала моему отцу. — Салли обратила внимание на прошедшее время и интонацию, намекавшую на то, что отец не просто отдал сыну машину, когда купил модель поновее. — Он умер четырнадцать лет назад, — пояснил Александер.
— Извините.
Он пожал плечами:
— Его подрубил инфаркт, от которого большинство людей выживает. Он купил себе на день рождения яхту и праздновал событие в открытом море… Женщина, которая составляла ему компанию, закатила истерику. К тому времени, как она пришла в себя, сообразила, как работает рация, и вызвала береговую охрану, было уже поздно.
— Какой ужас!
— Что вас ужасает — что он изменял жене или что его спутница не сумела его реанимировать?
— И то и другое. Умереть так… нелепо…
— Не сомневаюсь, он устроил святому Петру веселую жизнь, — продолжал Александер. — А ведь он был исполнительным директором компании, которая производит самые лучшие на рынке сердечные препараты! Тогда газеты много шумели об этом.
— Не сомневаюсь, святой Петр как-то справился, — ответила она. — Куда больше меня волнует то, какое действие произошедшее оказало на женщину, которая была с ним… На вашу мать. На вас.
— Я почти не знал отца. Да и мать тоже. Родители разошлись, когда мне было восемь лет. Меня почти сразу отправили в школу-интернат.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});