алкоголь, примерно 1,5 промилле, это так, типа слегка поддатый.
– Во! Так я и дома могу так лечиться, чего мне тут лежать? Давай расписку напишу. Тоже мне, лечение.
– Пиши, если ослепнуть не боишься. Дома-то водка есть? 150 сейчас налью, а там уж извини, с собой не дам.
– Да откуда дома водка?
Дурацкий вопрос, действительно – откуда?
– Сейчас куплю.
– Ты на часы посмотри, 2 часа ночи. Где ты сейчас купишь? А если купишь чего, так оно не лучше твоей незамерзайки.
– Так как, в магазин вон зайду, круглосуточный, продадут там. Вы ж мне рецепт выпишете?
– Конечно, сейчас выпишу, рецепт в гастроном. Вот только, извини, забыл, как бутылка по-латински.
* * *
Начмед возмущается:
– Почему у вас больной ухудшился по сознанию? Вчера по команде язык высовывал, а сегодня он меня послал, извините, на три букву?
– Не знаю, в истории болезни написано: «Динамика положительная. Сознание ясное».
Спецназ
Очередная победа демократов в борьбе за права человека: в стране закрыли вытрезвители. Ведь вытрезвитель – это своего рода незаконный арест, а права человека для нас дело святое. Казалось бы, все довольны, демократия торжествует. Но от этого пьяных на улицах меньше не стало, и встал вопрос: «А куда их девать?» Вот и отдали всех пьяных, подобранных на улице на попечение медицине, в заботливые и ласковые руки врачей. Тоже не выход, но другого ничего не придумали. Врачи, понятное дело, не довольны, но что самое странное, больше всего недовольны те, кто был постоянным посетителем вытрезвителей. В вытрезвителе хорошо, проспишься в тепле, на чистой кровати, а в больнице? Пролежишь ночь в каком-нибудь изоляторе на полу, в мокрой одежде, и это еще не самое страшное. Может произойти всякое.
На днях привезли одного из местных алкашей. Обычный гопник, лет 50, но по социальному статусу еще не бомж. Имеет адрес, прописку. Уснул в паре шагов от своего дома. В былые времена родная хмелеуборочная отвезла бы в любимый вытрезвитель. Или домой, если при себе есть паспорт. Пусть даже обобрав до нитки. Но теперь с этим произволом покончено. Вызывается «Скорая помощь». А у «Скорой помощи» инструкция жесткая: всех, кого подобрали на улице, отвозить в больницу.
Дотошный хирург осматривает алкаша. Мужик замерз, даже не мычит. Рожа расцарапана. А нет ли у него черепно-мозговой травмы? Из диагностических средств в больнице только неврологический молоточек и старый рентгеновский аппарат. Если травму пропустить, хирурга накажут. Строго. На помощь призывается из области дежурный нейрохирург. Тот тоже несильно молоточком владеет.
К этому времени анестезиологи почти разбудили товарища-алкоголика. Тот сказал, что зовут его Санек, пытался сформулировать свой адрес. Но хирурги решили не рисковать. А вдруг в голове гематома? Второй раз нейрохирургу ночью приезжать совсем не хотелось. И пошли они искать гематому методом наложения диагностических фрезевых отверстий в черепе. Как в каменном веке. Там, правда, показания к трепанации черепа были немного другие, тогда из головы изгоняли злых духов.
В итоге пробили в голове четыре дырки и увидели здоровые мозги, пусть и слегка опухшие от пьянки. Зато теперь все спокойны. Теперь все убедились, что внутричерепной гематомы нет.
Мужик проснулся. Пусть и дня на три позже, чем ожидал. Озирается по сторонам в незнакомой обстановке. Чисто вокруг, кафель. Это особо не удивило. К пробуждениям в новых местах он привык. Удивила головная боль. Даже не сама боль, а несколько иной ее характер. Не такой, как привычный. На голове повязка. Судя по старым рубцам на черепе, такое, видно, тоже бывало. Но, ощупав свою больную голову, человек обнаружил какие-то дырки в костях. И тут он от удивления стал кричать. Начал буйствовать. Пять человек с трудом удержали его на кровати. К счастью, обошлось без серьезных дополнительных травм. Вывих плеча не в счет, его тут же вправили. Пришлось мужичку поспать еще пару дней. Теперь уже будили постепенно, держа наготове шприц с добрыми лекарствами.
Когда человек стал думать, откуда у него в голове дырки, ему пытались объяснить, что это теперь такой способ кодирования от пьянства. Каждая дырка – на год. Хотя в этом он засомневался, но доказывать неэффективность метода не решился. Сказал, бля, да лучше б я в трезвяке оказался. Посмотрим, поможет ли такой способ кодирования. Главное, чтоб супругу не обвинил в сговоре с врачами, а то еще ненароком прибьет любимую, после чего ей реально придется делать трепанацию черепа. Такие случаи бывали.
Когда же мужик окончательно пришел в себя, смирился с дырками в голове. Ходил по отделению, недовольно бурча себе под нос:
– Я же из спецназа. Профессиональный разведчик. Нас учили выживать в любой ситуации. Оставили бы в сугробе. Выжил бы.
И, на наше счастье, в то, что дырки в голове – это наша работа, и сделаны исключительно для диагностики, он так и не поверил:
– Да вы чё, мужики? Вам делать нечего, как кому-то дырки в черепе сверлить? Да это я сам, по пьянке на ветку в лесу напоролся.
Так и живет до сих пор, с уверенностью, что пробил себе череп, наткнувшись на сучок.
* * *
Две санитарки в буфете смотрят ТВ-3. Сериал «Нюхач». Одна, армянка:
– Умный, да! Ходит тут все, нюхает, все вынюхает.
Вторая:
– Ладно, хорош сидеть, пошли работать. Там на тринадцатой койке козел, чувствую, опять обосрался.
– Нэ может он. Вот только час как у него целый ведро выгребла. Это двенадцатый.
– Не, тринадцатый, точно. Я уже за два дня его по запаху чую.
Профессионалки.
Геворкян
Заходим вечером в операционную. Полумрак, лампы еще не включены. На столе лежит мужик, голый по пояс, но почему-то в черных брюках, типа советских тренировочных портков. Причем от пациента конкретно пованивает. Санитарка ворчит, какого черта с него не сняли штаны:
– Вот, доктор, смотри, стыда нет. Уже в своих вонючих портках сюда приезжают.
Беру со стола историю. Читаю. Паспортные данные, диагноз. Пациент, ну назовем его Геворкян, диагноз – «парапроктит». Один вопрос решен. Почему воняет – понятно. Но почему в штанах? Вроде такое место оперировать собрались, при котором штаны снять надо по-любому.
– Слушай, земляк, какого черта ты портки свои не снял. Скидывай.
Тут Геворкян поворачивается ко мне спиной, стучит себя ладошкой по заднице и кричит:
– На, смотри, я бэз штанов! Это нэ штаны!
На заднице огромная дыра, в которую выступают белые, лишенные волос ягодицы. И тут мы видим, что не в штанах он вовсе, а в волосах. Неудобно как-то становится. Быстро усыпляем пациента, есть надежда, что он наш разговор не вспомнит.
Клиент засыпает,