Читать интересную книгу Черный сорокопут - Алистер Маклин

Упавши, я чуть не испустил дух. Вернее, едва перевел дыхание, словно от удара в подреберье. Но, честно говоря, бывают удары похуже, после которых кроют матом в полный голос весь белый свет. Я, правда, тоже выругался потихоньку и настроил свои легкие на глубокий вдох, чтобы выругаться на всю катушку, когда послышались легкие шаги, спускавшиеся с обрывистого берега вниз. Всплеск белизны, аромат ночной тайны. Итак, она пришла добить меня. Я по-боксерски прикрыл лицо руками, затем отнял их. Она склонилась ко мне, отнюдь не воинственная.

- Увидела, как ты упал, - проговорила она охрипшим вдруг голосом. Не расшибся?

- Агонизирую. Поосторожней с рукой!

Но она позабыла об осторожности. Она целовала меня. Целовала с той же самоотверженностью, с какой отвешивала пощечины, отдавая себя этому занятию целиком. Она не всхлипывала, но щека ее была влажна от слез.

Через минуту, а может, две она прошептала:

- Прости меня. Я перед тобой виновата.

- Я тоже, - сказал я. - Я тоже виноват перед тобой. - О чем мы говорим? Не знаю. Не имею ни малейшего представления. Но так ли это важно в данный момент?

Наконец она встала, помогла мне подняться на ноги (и на берег), и мы побрели к дому, держась за руки. Когда мы проходили мимо профессорского бунгало, я воздержался от дальнейших попыток отправить ее к нему на свидание.

Было примерно десять, когда я, приподняв штору, выглянул в ночь. Губы еще хранили вкус ее поцелуев, так же, впрочем, как челюсть - память о карающем ударе. Уравновесив эти эмоции, я покинул дом в нейтральном расположении духа. Применительно к ней, конечно. Что касается остальных - иначе говоря, профессора с его подручными, - никакого равнодушия по отношению к ним я не испытывал. Фонарик в одной руке, нож - в другой, причем на сей раз обнаженный. Остров сулит куда более устрашающие сюрпризы, нежели с о бака-людоед. Готов держать пари.

Луна застряла за грузным, неповоротливым облако. Но я не собирался рисковать. Четверть мили, отделявшую меня от шахты, я прополз по-пластунски, что дурно отразилось на моей руке, зато обеспечило мне минимум безопасности.

Есть у профессора основания держать вход в шахту под охраной? Или нет? Этого я не знал. И опять предпочел осторожность риску. Посему, распрямившись под прикрытием скалы, среди черных теней, которые не сумеет разогнать и луна, выбравшаяся из облаков, я застыл в неподвижности. Пятнадцать минут простоял я на одном месте, слыша лишь отдаленное биение океанских волн о риф да стук собственного сердца. Страж, не подающий признаков жизни целые пятнадцать минут, наверняка спит. Спящие меня не страшат. И я пошел в шахту.

Резиновые подошвы моих сандалий, мягко, бесшумно и ритмично переваливаясь с носка на пятку, с носка на пятку, ступали по известняку. Никто не слышал, как поглотил меня зияющий зев горы, никто не видел. Фонариком я не пользовался. Если в шахте кто есть, встреча со мной будет для него полной неожиданностью. А кроме того, ночью все кошки серы, все люди одинаковы. Нож в руке, впрочем, слегка нарушал эту одинаковость в мою пользу.

Между стенками туннеля и рельсами пролегала широкая полоса, избавляющая меня от необходимости вышагивать по шпалам. Маршрут я регулировал на ощупь, время от времени притрагиваясь кончиками пальцев к стене. При этом помнил: нож не должен ударяться о камень.

Примерно через минуту туннель резко повернул направо. Я очутился в искусственной пещере, первой из всех. Сразу же пересек ее, держа курс ко входу в следующий туннель. Сохранить нужное направление мне помогали шпалы. На семьдесят ярдов этой пещеры я потратил пять минут. Никто меня не окликнул, не вспугнул вспышкой фонарика, не сбил с ног ударом по затылку. Я был наедине с собой.

Через тридцать секунд я достиг второй пещеры. Как раз здесь, по словам профессора, археология обогатилась великими открытиями. Слева эту пещеру замыкали две арки на подпорках, в центре уходили напрямую вперед рельсы, справа - туннель, помнится, он вывел нас накануне к Хьюэллу с его подручными. Производственные проблемы Хьюэлла меня, однако, в данный момент не интересовали. Профессор внушал мне, будто здесь находился эпицентр взрывов, разбудивших меня в полдень. Но груды щебня можно организовать любым другим способом. Словом, я избрал самую верную путевую нить: рельсы.

Так я очутился в третьем помещении, затем - в четвертом. Ни одно, ни второе не имели ответвлений на север, в глубь горы. Вычерчивая круги по правому флангу моего маршрута, я установил это с неопровержимой достоверностью. Зато на юг, налево, каждая пещера распахивала по два выхода. Я продолжал идти вперед, прямо. Больше пещер не было. Туннель тянулся все дальше и дальше.

Казалось, он никогда не кончится. Археологическими раскопками теперь и не пахло. Туннель выступал в единственном качестве: туннеля. Никаких излишеств по сторонам. Такие туннели ориентировали на четкий адрес. Приходилось идти по шпалам, диаметр коридора уменьшился примерно вдвое, а градус подъема слегка увеличился, по крайней мере, стал заметным. Подметив эту подробность, я увидел и другое: полторы мили остались позади, а воздух в туннеле был по-прежнему свеж. Пожалуй, этот факт объяснял крутизну туннеля, который как бы умышленно прижимался к внешнему контуру, к поверхности горы, упрощая вентиляцию. К этому времени я чуть не наполовину пересек остров в западном направлении. Нетрудно предположить, что скоро туннель nepeвалит высшую точку и пойдет под уклон.

Но туннель повел себя по-иному. Продержавшись на горизонтальном уровне ярдов сто, он резко рванул вниз Тотчас моя правая рука, привыкшая чувствовать стену, встретилась с пустотой. Я отважился включить на мгновение фонарик и обнаружил пещеру глубиной футов тридцать, заваленную рудой. Предположил было: вот он, результат вчерашних взрывов, но тотчас отказался о этой мысли. Несколько тонн вывороченного грунта слишком много для одного дня. А кроме того, внезап ный разворот на север, к недрам горы, вряд ли мог принести им выгоду. Видимо, заблаговременно вырытый склад, хранилище шлака, используемое в экстренных ситуациях. А набили его щебнем при проходе туннеля. В срочном порядке.

Еще три сотни ярдов - и я в конце туннеля. Я зажег свой фонарик-карандаш. На полу - два ящика из-под взрывчатки. Несколько оставшихся зарядов, детонаторы. Уперся лучиком в тупик. Тупик как тупик. Конец туннеля. Сплошная скальная стена. Семь футов в высоту, четыре - в ширину. И тут я заметил: стена не совсем сплошная. На уровне глаз нарисовалась дыра круглых очертаний, закупоренная глыбой известняка. Отвалил камень, сунул в отверстие голову. Четырехфутовая ниша, сужающаяся в конце до двух дюймов. А там что-то светится красным, зеленым, белым. Звезда. Прикрыл дыру камнем и пошел обратно.

За полчаса я добрался до первой пещеры. Обследовал оба южных выхода. Каждый вел в очередную пещеру. А та никуда не вела. Опять пошел по шпалам. Добрался до третьей пещеры, считая от первой. Обследовал следующие два отверстия. Они тоже никуда не вели, ничем меня не одарили, разве что лабиринтом, из которого я полчаса выпутывался. И вот я во второй пещере.

Из двух туннелей, устремлявшихся на север, я предпочел тот, где познакомился с Хьюэллом, И опять ничего не нашел. Как и в соседнем. И конечно же, ничего не найду под арками на южной стороне, за деревянной перегородкой. Там ведь заброшенные ходы. Я уже направился было к пещере, с которой начинал свой путь, как вдруг меня осенило: а откуда, собственно, мне известно, что там заброшенные ходы? Так сказал профессор Визерспун. А что можно утверждать с определенностью о самом профессоре? Во-первых, что он не имеет ни малейшего представления об археологии, и, во-вторых, что он лгун, каких свет не видывал.

И все-таки о первом из этих двух ходов он говорил правду. Тяжелые вертикальные, три на шесть, бревна намертво блокировали проем, и фонарик, просунутый в Щель, высветил груду камней, полностью перекрывших туннель. Может, я был несправедлив по отношению к профессору. А может, не был. Ибо бревна, загораживающие подступы к другому туннелю, оказались подвижными.

Вряд ли хоть один карманник действовал с той же осторожностью, какую продемонстрировал я, прислоняя одно бревно к другому. Нажал на кнопку фонарика. Секундная вспышка показала мне: обошлось без обвалов. Общий туннель, плавно устремившийся в непроглядную темень, в гладкий, укатанный грунт. Сдвинув второе бревно, я протиснулся в туннель.

И вдруг выяснилось: мне не удается изнутри вернуть бревна в исходную позицию. Одно - еще кое-как. Но как ни изощрялся я со вторым, шестидюймовый паз зиял черной пустотой по-прежнему. Я углубился в туннель, оставив все как есть.

Тридцать ярдов - и туннель резко поворачивает налево. Я перемещаюсь в прежней манере, ориентируясь с помощью правой руки. И вдруг стена, словно избегая моих касаний, отступает вправо. Преследую ее - и натыкаюсь на холодный металл. Ключ на крючке. Ощупываю пространство вокруг этой находки. Низенькая, узенькая дверца, закрепленная на мощном бруске. Снимаю ключ, шарю в поисках замочной скважины. Вот она. Поворачиваю ключ в замке. Дюйм за дюймом приотворяю дверь. В ноздри бьет едкий запах. Бензин и серная кислота. Дверь - еще на дюйм-другой. Протестуя, шарниры трагически всхлипывают. Внезапное видение: виселица, а на виселице труп, раскачиваемый из стороны в сторону ночным ветром, и не чей-нибудь, мой. Быстро беру себя в руки: пора действовать решительно, хватит цацкаться с собственными галлюцинациями. Распахиваю дверь, закрываю ее за собой, включаю фонарик.