— Почему ты думаешь, что единственный, кто не спал? В резервуарах, я имею в виду.
— Не знаю. Как я говорил, я не все время бодрствовал. А когда бодрствовал, это было что-то другое, как будто не на самом деле. Я не мог двигаться, а если и мог, то еле-еле. Я даже ничего не видел, за исключением случаев, когда горел свет. Временами, если удавалось подплыть поближе к стенке, я вроде как различал другие баки, а иногда других людей в них. — Где-то рядом закурлыкал голубь. — Ты меня напугала, когда проснулась от собственного крика, — выдал он под конец. — Полагаю, это и есть оборотная сторона ясновидения — ты не можешь выбирать, что видеть.
— Не могу. Но ты меня тоже напугал, когда я тебя впервые увидела. В смысле вся конструкция выглядела ужасающе, но когда ты открыл глаза, я чуть не заорала.
— Да какая разница. Думаю, ты и так достаточно нашумела, когда разбила бак.
Я улыбнулась и повернулась на бок к нему лицом. Над скалой напротив, разгоняя тьму, начал заявлять о себе рассвет.
— Засыпай. — Кип потянулся, убрал с моего глаза локон, а потом улегся ко мне спиной. Я закрыла глаза. После заключения в одиночной камере мне нравилось слушать, как он дышит немного не в такт со мной.
Глава 11
Еще два дня мы пробирались вдоль реки вниз по течению. В первый день послышалось приближение всадников, хотя я не могла поручиться, пришли ли сначала предчувствия или послышался отдалённый стук копыт. Мы свернули с тропы и пробрались вниз по крутому берегу. Река бежала по порогам стремительным потоком, но у нас не оставалось времени, чтобы двигаться осторожно. Мы вцепились в скальную породу, укрывшись под нависшим над нами поваленным деревом. Из-под лошадиных копыт летели комья грязи и палая листва. Мы тихо сидели, пока цокот не утих вдали, а потом выбрались и принялись вытряхивать из волос труху.
А когда на следующий день раздался топот копыт, укрыться за камнем не получилось: крутые скалистые берега сменились поросшими травой пологими, что спускались к реке, широкой и медленно текущей на этом участке. И хотя укрыться было негде, тихая вода позволила нам заранее услышать цокот. Всадники были близко, всего в нескольких сотнях метров, и вот-вот выехали бы из-за поворота. На разговоры не было времени. Отойдя от реки, мы припустили что было сил; острая и жесткая осока оставляла на ногах порезы. Впереди виднелся маленький пятачок кустов, и мы едва успели в него нырнуть, как на тропе показалась первая лошадь.
Прищурившись, мы следили сквозь листву, как три всадника неторопливо спускались к реке. Пальцы Кипа впились в мое запястье, и я затряслась. Непрошеные гости подъехали так близко, что я услышала глухой стук, с которым они спешились. Преследователи носили солдатскую форму Синедриона: длинные красные туники с шевроном «Альфа». Один солдат был вооружен мечом, таким длинным, что острие при ходьбе касалось высокой травы. У остальных за плечами висели луки.
Они привели лошадей на водопой. Я всматривалась с тревожным восхищением. Единственный раз я ездила на лошади в день своего похищения из селения омег. Естественно, я видела коней и раньше — под проезжими путниками или на ярмарке в Хавене, — но все равно лошади оставались редкостью. В родной деревне, где я выросла, не было ни одной, только ослы, волы и овцы. Про поселок и говорить не стоит: омегам не только запрещалось держать личный скот, но даже покупать и есть мясо.
Верхом мы видели только торговцев-альф, мытарей или налетчиков. Омеги могли лишь передавать друг другу завистливые слухи о роскоши Уиндхема, где каждый солдат ездил на коне, собак держали не только для охраны, но и как домашних любимцев, и каждую неделю ели мясо.
Поговаривали, что во времена До существовало много животных, и они так часто встречались и были столь разнообразны, что нам даже не представить. Однажды, съездив с отцом в Хавен на ярмарку, Зак рассказал о странствующем торговце, который тихонько пристроился со своим лотком в одном из глухих закоулков рынка. Он показывал картинки с сотнями различных птиц и утверждал, что они сохранились со времен До.
На картинках были не только знакомые нам птицы: тощие куры, крупные сизые голуби и редкие в наших краях серые морские чайки с запада. Зак говорил, что на картинках изображались птицы и размером с куриное яйцо, и с размахом крыльев с наш кухонный стол. Но брат описывал все лишь шепотом в темноте комнаты. По его словам, он чуть не попал в беду — отец успел его оттащить от лотка, вокруг которого уже стала собираться толпа. Такие реликвии До считались строгим табу, и папа нетерпимо относился к любым мыслям и разговорам о прошлом.
Как бы там ни было, немногие животные пережили взрыв, а еще меньше сумели выдержать последующие голодные десятилетия Долгой зимы 88ba06. Им не под силу оказалось приспособиться, подобно людям, поэтому многие вымерли. Среди выживших часто встречались мутации: обычным явлением считались трехногие голуби или даже целое стадо безглазых овец, следующих за пастухом на звук подвешенного на посохе колокольчика. Только утром мы с Кипом заметили двуглавую змею, которая ползла вдоль кромки воды и наблюдала за нами всеми четырьмя глазами.
Вероятно, мутации проявлялись и у лошадей, но я ни разу не видела этих животных. Я даже не знала, что лошади бывают разных мастей — до этого мне встречались лишь гнедые. Эти три, что шумно пили у берега метрах в десяти от нас, были серыми, а их гривы и хвосты — светло-рыжими. Меня нервировал их огромный размер, а также звуки, с которыми они, фыркая, прихлебывали.
Мужчины повели лошадей от реки в нашу сторону. Солдат с мечом наклонился, и его лицо метрах в десяти на несколько мгновений оказалось на одном уровне с нашими. Я зажмурилась, словно это помогло бы спрятаться, а когда осмелилась вновь открыть глаза, заметила то, что ужаснуло меня сильнее, чем его меч. В грязи на поросшей травой тропе рядом с передними копытами лошади виднелся отпечаток босой ноги. Не очень отчетливый — лишь несколько пальцев Кипа и выемка от подъема стопы. Но как только я его увидела, мне показалось, что он как пить дать бросается в глаза. Когда мужчина наклонился, я напряглась всем телом, готовая бежать. Но какие у нас шансы против троих вооруженных всадников? У меня перехватило дыхание. Солдат отступил назад, и мне показалось, что он, возможно, пропустил отпечаток. Но он опять нагнулся, на этот раз ниже. Я снова смежила веки и сжала руку Кипа. Все кончено. Я практически ощущала, как меня — нас обоих — заливает жидкость резервуара. Когда я открыла глаза, солдат, все еще не разогнувшись, деловито, одно за другим, осматривал копыта лошади. Выщелкнул камешек из-под подковы, выпрямился и плюнул на землю. Ловко запрыгнув в седла, всадники уехали так же быстро, как и появились.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});