Законников было уже несколько, они стояли за оградой, зная, что присутствие людей может сбить эмпата со следа.
— Нашли что-нибудь?
— Отпечаток! — Крис слегка улыбнулась. — Полноценный.
Бородатый служитель закона присвистнул.
— Ого, что, и личико засветилось? Повезло. Мы боялись, что бедняга так и не проснулся прежде чем уйти к праотцам.
— Порой можно увидеть след даже того, что не запомнила жертва, — Крис чуть улыбнулась. — Наша память хранит гораздо больше информации, чем мы осознаем.
— Приятно встретить такую умную и красивую девушку, — законник подмигнул Крис. Он явно был не против пообщаться с оритой, но присутствие молчаливого Шелда его останавливало. — Вы новенькая? Я бы вас запомнил, — он перевел взгляд на куратора. — Расскажете, что там произошло, господин дознаватель?
Шелд молча вытер пальцы влажной салфеткой, выкинул ее и надел черные перчатки.
— Слайды и опись вам передадут в установленном порядке, — негромко сказал он и пошел по дорожке к выходу. Крис напоследок улыбнулась доброжелательному законнику и торопливо двинулась следом.
По дороге к хранилищу куратор молчал, лишь вертел на пальце свое кольцо. Кристина тоже не лезла с разговорами.
Глава 7
…Тонкое тело скользнуло в приоткрытую дверь, и Милинда залезла ко мне под одеяло, завозилась, сворачиваясь.
— Мили, если тебя у меня застанут, отец будет ругаться, — сонно пробормотал я, не открывая глаз. Но все же повернулся, прижимая к себе дрожащее девичье тело.
— Я не могу без тебя уснуть, — прошептала она.
— Мили, тебе скоро пятнадцать, а ты ведешь себя, как ребенок, — я зевнул ей в макушку.
— Мне с тобой лучше спится, — ее голос тоже стал сонным, она снова поерзала. — А утром сбегу к себе, только разбуди меня, хорошо?
— Спи уже, — буркнул я. — Мне вставать рано… И если будешь крутиться, я тебя на пол сброшу.
— Кай, не забрасывай на меня ноги! — шепотом возмутилась она.
— Моя кровать, что хочу, то и делаю, — отрезал я. — Все. Спи.
Мили помолчала.
— Кай.
Тишина.
— Кай, слышишь? Прекрати притворяться, ты не мог так быстро уснуть!
— Мили, я тебя сейчас выгоню.
— Кай, как думаешь, что мне надеть на праздник? Платье с розами, или то, голубое?
— Понятия не имею.
— Ну, скажи, тебе что, трудно? Тебе какое больше нравится?
— Голубое.
— Ну вот, видишь, — Милинда перевернулась, уткнулась носом мне шею. — А как ты считаешь…
— Милинда, я сплю.
— Кай, а где…
Я столкнул Мили на пол, перевернулся на другой бок и захрапел. И тут же получил удар подушкой по голове.
— Ах ты зараза! — Мили хихикала, сидя на кровати, в свете луны ее белая ночная сорочка светилась, словно призрачная, очерчивая контуры тела.
Я перевернулся на живот и обнял подушку.
— Кай, ну не спи!
Сделал вид, что не слышу, и даже не повернулся, когда Мили снова залезла под одеяло и закинула на меня руку и ногу.
— Ну и ладно… — пробурчала она. — Соня…
* * *
Лето
Кай
Утро как всегда серое, мутное, в клочьях тумана, цепляющегося за растения, и с мокрой травой. Рассвет только-только окрасил мир бежевым цветом, стирая ночную черно-желтую палитру мрака и фонарей. Но в мягком свете зари и белесости тумана все казалось смазанным, приглушенным.
Тихим.
Вышел в сад, постоял босыми ногами на сырой земле, ежась от холода. Вздохнул и начал разминку, успокаивая дыхание и контролируя движения. Наклон, поворот, вдох — выдох. Выпад, бросок, вдох — выдох. Удар, разворот, вдох — выдох… Мышцы напряжены и растянуты до предела, до ноющей сладкой боли. Кости почти трещат от нагрузки и неестественных, вывернутых поз и собственного веса. Сознание очищается и дурные сны покидают голову.
Черви грызут. Но не сильно. Пока не сильно.
Наклон, поворот, вдох — выдох.
— А что вы делаете? На танец похоже.
С трудом сдержался от желания свернуть кое-кому шею. Вышел из позы, встряхнул руки, ставшие легкими, и только после этого повернулся. Девчонка попятилась, увидев мое лицо — наверное, оно было не слишком приветливым.
— Первое правило — не лезть, когда тебя не просят, — негромко сказал я, делая к ней шаг. Она посмотрела на лезвия, зажатые в моих руках, и снова попятилась. Синие волосы казались слишком яркими и цветными в этом туманом бежевом мире.
— Второе правило — не лезть, когда я тренируюсь.
Шаг.
— Третье правило — сделать так, чтобы я вообще тебя не видел.
Шаг.
— Четвертое…
— Хватит! — она зажмурилась, сжав кулачки, и тут же распахнула глаза, повторила яростно: — Хватит! Я уже поняла! Простите!
Шаг.
— Четвертое правило — никогда меня не перебивать.
Она споткнулась о порог и свалилась. Резко перевернулась, скатилась и быстро распрямилась, словно пружина. Снова сжала кулаки, чуть выставив вперед ногу, чтобы удержать равновесие во время удара. И кулаки держит правильно, по-мужски, не как девчонка. Явно приходилось защищаться. Причем недавно: костяшки сбиты. И смотрела так грозно, и впрямь — валькирия… если бы не кашель, который вдруг согнул девчонку, и она мигом растеряла весь свой боевой вид.
Я отступил, мрачно ожидая, когда она откашляется.
— Одевайся и иди в дом, покажу, где что лежит. Я скоро уйду.
— Вы не боитесь, что я вас обворую и сбегу? — хрипло протянула она за спиной.
— А ты обворуешь? — бросил через плечо.
Она помялась.
— Нет. Но кто ж на слово верит? Доказательства же нужны. Бумажки всякие… А у меня нету, — она произнесла это с вызовом, словно ожидая, что я тотчас потребую эти самые бумажки. Которых нету.
— Я тебе верю, — хмыкнул я и пошел к дому. Она догнала, пристроилась сзади — на узкой дорожке сада по-другому никак. Всей кожей чувствовал ее взгляд, прожигающий мою голую спину и узоры на ней. Но от вопросов синевласка удержалась, молодец.
И уже в доме все-таки спросила, рассматривая серебряную цаплю.
— Как же вы мне верите… Вы же меня совсем не знаете… Нельзя же так…
— Я знаю о тебе достаточно, Лилия.
Она фыркнула насмешливо и закатила глаза, показывая, что она думает о моей самоуверенности. Я не люблю демонстраций, слишком театрально и пафосно на мой взгляд. Но иногда они необходимы. Тронул пальцами ее кожу на шее, там, где бьется пульс.
— Сирота. Родом из летнего протектората, связь с ним… Приют для беспризорников. Убегала… Шесть раз. Ловили. Выпустили год назад. Побираешься… После смерти родителей? Да… Пожар. Одна осталась…
Она отпрыгнула, прижалась спиной к стене, дрожа так, словно увидела призрака. В медовых глазах плескался откровенный ужас.