поводке. Если бы его не было рядом, ты была бы свободна. Непреодолимая. Весь мир пал бы к нашим ногам. – Взгляд Торна сейчас больше похож на взгляд какого-то безумца. – Нужно было поджарить его, пока у меня была такая возможность.
Зря ты это сказал.
Вытянув руки вперед, я бросаюсь на Торна, готовая расцарапать ему лицо своими сломанными ногтями. Меня, безусловно, радует шок, мелькнувший в его взгляде, но больше всего мне приятен хруст его переносицы, когда я заряжаю ему кулаком в нос.
Я бросаюсь на него, словно дикое животное, мной движет не только инстинкт самосохранения, но и опыт, пережитый в Уайтхолде. Меня злит, что то хрупкое доверие, возникавшее между нами, было разрушено его предательством. Злит больше, чем я думала. Несмотря на все случившееся, мне хотелось ему верить. Хотелось, чтобы он стал другим. Печаль, разочарование и ярость смешались в эмоциональный ком, который рвется наружу.
Падая, я взмахиваю ногой и роняю Торна за собой. Моментально вскакиваю, чтобы наброситься на него снова и нанести еще несколько ударов по лицу, но он хватает меня за плечи и отбрасывает в другую часть комнаты.
Я врезаюсь в стол, и он ломается надвое, не выдержав тяжести. Я отбрасываю его в стороны, снова поднимаясь на ноги.
Торн движется в мою сторону, и я бросаюсь вперед. Во время столкновения мы больше похожи на одно большое пятно с периодически мелькающими руками и ногами. В кои-то веки наши силы равны. Я пинаю его в живот, он бьет меня по ребрам, я ударяю его в подбородок, он тычет меня локтем в висок.
Снова ударяю по лицу, голова его откидывается назад, царапина на губе тут же начинает кровоточить.
– Остановись, – рычит он мне, но я еще не закончила выплескивать свои эмоции.
Инстинкты и сумасшедшая ярость снова берут надо мной верх, срывая с моих сил ограничители. Не мгновенно и не с той же мощью, нежели в спектральном мире, но она наполняет мое тело, и уж на этот раз я не позволю огню ускользнуть из моей хватки.
Напрягая все тело, я, не сдерживая напора, бью его ногой прямо в грудную клетку, отправляя в сторону шкафчиков и полок. Когда я подхожу ближе, на пальцах уже танцуют искры и формируется шар ангельского пламени. Но когда я уже готова пустить его в ход, сознание погружается во тьму.
16. Торн
Глаза Эмберли наливаются кровью, и огонь в ее руках гаснет. Поднимаясь на ноги, осматриваю беспорядок, который мы устроили, и вытираю кровь с губы тыльной стороной ладони.
– Ты сильно рискуешь, матушка, тебе так не кажется?
Она раздраженно морщится. Странно видеть, как на лице Эмберли появляется выражение, больше свойственное Серафиме.
– Я не ожидала, что она так быстро сможет с тобой расправиться.
Она в очередной раз пытается ранить меня, но я уже настолько привык к ее вечному недовольству, что мне почти что все равно.
Я пинаю кусок расщепленного дерева на полу. Наверное, это часть стола? Или одна из полок? Надолго мы здесь не задержимся, так что даже не буду просить кого-то прибираться здесь.
В комнату залетает Сильвер. Когда она останавливается, черная копна ее волос падает ей на лицо, закрывая ее румяные щеки. Ну что за прелесть. И, несомненно, красавица, хотя мне больше по душе видеть ее в облике Отрекшейся, ведь в таком виде она больше похожа на свою истинную и прогнившую насквозь сущность. Да, внешне менее привлекательно, зато честно. Сейчас же я почти не могу на нее смотреть.
– Меня не было всего минут пять. Что произошло?
Я раздраженно провожу языком по внутренней стороне щеки.
– Мой сын, похоже, не в состоянии приручить собачонку.
Гнев клокочет в груди, но я усмиряю его, пока он не затуманил мой разум. Оттого что я сорвусь из-за нескольких выпадов в мою сторону, никому легче не станет.
– Серафима, ты вернулась. Чудно, – говорит Сильвер, расслабляясь и опуская плечи. – Эмберли безумно раздражает. Ее самоуверенность просто убивает. Я планировала отсиживаться в комнате, пока она не исчезнет.
Наклонившись, Серафима поднимает большой осколок разбитой тарелки. Одним движением она отправляет его в противоположную сторону. Он взрезается в стену, и фарфоровые осколки разлетаются по всей комнате.
– Недолго тебе осталось ее терпеть. Как только мы уничтожим завесу между мирами, я избавлюсь от нее раз и навсегда.
Прикусываю язык, чтобы не сказать лишнего. Вообще-то, я не планировал отдавать Серафиме тело Эмберли. Она могла бы стать ценным союзником. Жаль, что я не нашел ее раньше, до того, как потомки ангелов промыли ее мозги своим обостренным чувством справедливости и моральными принципами. Однако она свой выбор сделала, и теперь придется мириться с последствиями.
– Ты уверена, что это вообще возможно? Эмберли очень сильна. Может оказаться и так, что на словах все было проще, чем на деле.
Серафима щурится.
– Теперь, когда у меня развязаны руки, это только вопрос времени. С каждым часом я все больше подчиняю себе ее тело, а девчонка даже не осознает этого. – Матушка замолкает, потирая запястье. – Забавно, но эта твоя побрякушка доставила мне проблем.
Всеми силами стараюсь сохранить невозмутимый вид.
– Кто же знал, что камень заключит тебя в самый потаенный уголок ее сущности?
– Действительно, кто же. – С приторно-сладкой улыбкой на лице она поворачивается к Сильвер, которая выпрямляется в струнку, как только замечает матушкино внимание. – Мне повезло, что хоть кому-то удалось понять, в чем дело, и исправить положение дел; твоя верность не останется незамеченной.
Сильвер кивает в ответ, взгляд ее буквально сияет от гордости.
Скрещиваю руки на груди, мне надоело обсуждение всякой ерунды, и я готов вернуться к делам насущным.
– Зачем ты явилась? Ангелы уже залатали дыры в завесе, получившиеся в результате твоей неудавшейся попытки уничтожить ее. В последний раз ты сообщала, что работаешь над планом по возвращению сфер, но вот ты здесь, ни с чем, и контроль над сосудом держишь весьма нестабильно. Без сфер мы не сможем повторить попытку с обрушением.
Ноздри Серафимы раздуваются, а кожа вокруг ее глаз натягивается. Если ей не по душе правда, это ее проблемы. Все так, как есть, и это именно ее вина. Падшие, попавшие в мир смертных, безусловно, посеяли хаос, но это и близко не стоит с масштабным нападением, которое мы планировали изначально. Наша стратегия потерпела неудачу, потому что она не смогла разрушить барьер с первого раза. В том, что мы все же добьемся успеха, я не сомневаюсь, но теперь победить будет не так-то просто.
Я готов принять на себя очередную вспышку гнева от матери. Она терпеть не может, когда ее выставляют дурой, но в этот раз в ее рубиновом взгляде ни капли ярости. Ноздри ее по-прежнему раздуваются, но вскоре агрессии и след простывает. Самодовольно улыбнувшись,