он так спокойно это говорит? Будто не его друзья тут, а какие-то неизвестные люди.
Я резко высвободилась и посмотрела на него.
— Тебя что, вообще не волнует их судьба?
Зря я спросила. Кажется, мне прибьют прямо здесь, совершенно не думая о том, что перед ним наследница клана.
У Эйтаро явно свои понимания о дружбе и помощи, никого бросать он не собирается. Но есть нечто, не дающее это озвучить.
Он молча посмотрел на сияющий мерзким серебром храм. По крайней мере, вряд ли это здание было чем-то другим.
— Иди, Аска, — как-то глухо произнес Эйтаро. — Тебя там ждут.
И было что-то в его голосе, что не дало усомниться. Туда нужно идти именно мне, а не ему.
Я сделала несколько шагов, не отводя взгляда от храма, но потом внутри словно что-то щелкнуло. Обернувшись, посмотрела на Эйтаро. Он стоял все в той же позе между двумя деревьями-людьми. Только глаза были закрыты.
«Смотреть надо не так», — вдруг поняла я.
И, прикрыв веки, потянулась к шаманскому зрению, решив увидеть на мир через Врата. А в следующую секунду поняла, почему Эйтаро был столь немногословен, но в то же время чуть не убил меня одним взглядом.
Из его рук тянулись черные нити, которые входили под кору деревьев, вползали под кожу Санта и Ордо, обвивая их сердца в коконы, не давая проклятию пробраться глубже.
Потому и ему было не до разговоров. Что бы там не было в силе шиматты, человечности она не лишала.
«Их жизнь зависит не только от него, — поняла я. — Моя помощь тоже необходима».
Больше не медля ни минуты, я уверена направилась в храм, сжав в руке кайкэн. Пусть придется встретить всех демонов Границы — я сумею добиться поставленной цели.
Ступени храма… от них осталось одно название. Но я преодолела их и оказалась у входа. Просто дыра: ни дверей, ни шторок из деревянных колотушек. И чернота, от которой внутри все сжимается.
— Уж не знаю, кто меня тут ждет, но, надеюсь, ты покажешься, — прошептала одними губами и, выдохнув, добавила: — Сацуджинша.
Едва последнее слово слетело с моих губ, как поднялся сумасшедший ветер, мертвая листва закрутилась вихрем и швырнула меня внутрь. Хотелось заорать, но из горла не вырвалось даже слабого писка. Не знаю, сколько меня так носило, голова была готова взорваться от боли.
Все прекратилось в один миг. Меня отбросило к каменному трону. Успев прикрыть голову, я некоторое время полежала, приходя в себя.
— Вставай, — завибрировал пол… стены… потолок.
Ничего не оставалось, как начать подниматься. Трон… совсем не похож на тот, где восседает император. Одно навершие чего только стоит! Оно уходит прямо в потолок. Подлокотники… явно рассчитаны на руки, отличные от человеческих. Да и подставка для ног…
Впрочем, я смотрела на что угодно, только не на того, кто на нём сидел. Только металлический звон-шорох мечей в костяных руках. Запах гнили и мертвечины, который давно превратился в пыль и память. И глаза, от взгляда в которые, хочется бежать на край бездны Ёми.
— Приш-ш-шла… — выдохнуло он… оно… Цуми, понятия не имею, кто это!
Ладони почему-то мерзко взмокли. Я стояла на расстоянии вытянутой руки от существа, которое было мертво ни один век. Не нужно было знать этого наверняка — достаточно просто взглянуть.
— Смотри-и-и…
В лезвиях мечей, заменявших ноги этому существу, появилось моё отражение: испуганная девчонка, которая не знает, что делать дальше.
— Смотри-и-и…
Я поняла, что не могу отвести глаз, только увязаю словно муха в янтаре. А девчонка тем временем меняется: исчезает детская угловатость, уходит страх из глаз, длинные волосы становятся короткой стрижкой.
На меня смотрит женщина, которой не меньше тридцати лет: у рта и век залегли горькие складки. Брови нахмурены. Одежда какая-то… непонятная. Бежевые брюки, рубашка в клетку. На шее кулон из какого-то тусклого металла в виде головы кобры. Руки испачканы то ли в глине, то в земле.
За её спиной поверхность, на которой установлены колышки, отделяя квадратные участки. Солнце стоит в зените, оно палит так, что кожа женщины покрыта бронзовым загаром, а волосы выгорели, потеряв глянцевую черноту. Тем не менее разрез глаз и прищур не дает сомневаться — это я. Только в другом времени и ином пространстве.
Горячий ветер ударяет по лёгким, женщина становится ближе. Я могу детально рассмотреть её. Но тут кто-то окликает:
— Ася! Будь осторожнее! Этот тоннель может быть опасен. Не стоит туда идти одной!
Ася…
Я вздрагиваю, вспомнив видение. Там уже была эта Ася. Я её видела!
Женщина кивает, даже что-то отвечает. Но через некоторое время решительно идет прямо на меня. В следующий момент меч застилает серая муть.
— Ну как тебе, Аска? — прошелестел голос возле уха. — Понимаешь, что стало с Асей?
Я не могла пошевельнуться, только пыталась отогнать призрак уставшей женщины в клетчатой рубашке. Отчетливее всего я понимала, что Ася — это я. И пошла она туда, куда не стоило, но отговорить было невозможно.
Сацуджинша уже находился за моей спиной. Я чувствовала запах праха и перетертых костей. А ещё, как ни странно, изысканного благовония, будто он ещё недавно находился на службе жрецов.
— Что ты мне показываешь и зачем? — хрипло спросила я, чувствуя, как кайкэн нагревается в руке. Ещё немного — и кобра зашипит. Ей не нравится здесь всё.
— Твои боги заигрались, Аска, — произнес он, проводят в воздухе мечом волнистую линию. — Они позабыли, кем были и откуда пришли. Тайоганори — не камушек гомоку, нельзя ею так разбрасываться.
Ася — это я. Я… Я…
Снова видение, снова шёпот Плетуньи, снова момент ритуала Ямато Шенгая, который надеялся на Ичиго, но вместо этого сильнее духом оказалась я — маленькая, отстраненная, не слишком умная Аска.
— Плетунья… — озарило меня.
— Плетунья решила проверить, справишься ли ты. Достойна ли того, чтобы изменить историю Тайоганори. — Сацуджинша засмеялся со скрипящим хрипом. — Закинула в другой мир, отмерив тридцать лет. Направила так, чтобы делом твоей жизни стала археология. Чтобы ты сама отыскала вход сюда.
«Вход, — на краю сознания отметила я. — Раз есть вход, значит, должен быть и выход».
Но говорить ничего не стала, быстро обдумывая услышанное.
— То есть я удачно прошла испытание?
— Ты — настоящая дочь Тайоганори, Аска, — заметил он и засмеялся каркающим смехом.
Я резко обернулась. Цуми, ну и лицо! Такое потом будет сниться в кошмарах, а я уже много кого повидала, честное слово. Но этот прямо бьет рекорды.
— Как видишь. Что меня радует.
— Почему я ничего не помню о прошлой жизни?