В Сан-Францискской олимпиаде 1984 года Советский Союз не участвовал — обиделся на бойкот 1980 года. А следующие игры реакционное руководство МОК постановило провести в Южной Корее, марионеточный режим которой страны социалистического лагеря решительно отвергали. 1992 же год был фантастически далек. Сереге к тому времени будет под тридцатник, для легкоатлета возраст пенсионный. К тому же после двух провалившихся олимпиад казалось, что детищу Пьера де Кубертена вообще настают кранты.
Но случилось чудо — Перестройка. Как будто специально для Сергея Дронова в кресло генсека после нескольких дряхлых стариков вскарабкался шустрый, говорливый реформатор, и многое из того, что еще вчера представлялось совершенно невообразимым, вдруг стало возможным. Например, участие в Олимпиаде, и наплевать, что у СССР с Корейской республикой нет дипломатических отношений. Ну не фантастика?
В Сеул Дронов ехал брать минимум десять желтяков, после чего наверняка стал бы самой главной звездой за всю историю спорта. Впору Книгу рекордов Гинесса переименовывать в Книгу рекордов Дронова.
Но вместо невиданного триумфа вышел неслыханный скандал.
Во время обычной предстартовой медпроверки, предусмотренной регламентом, Сергея ужалила в шею подлая южнокорейская оса. От боли сам собой включился Режим, все датчики зашкалили. Врачи переполошились, решили, что русские изобрели какой-то новый стимулятор, отправили Дронова на повторный допинг-контроль, а тамошние гестаповцы в погоне за сенсацией дисквалифицировали мистера Ртуть вчистую.
Наши, конечно, пошумели — мол, гнусная провокация, заговор с целью убрать с дороги главного конкурента и прочее, но беду было уже не исправить. Сергею в гостиничный номер лично позвонил генеральный секретарь ЦК КПСС, сказал теплые слова. Только факт остался фактом: с большим спортом было покончено.
Несколько месяцев Дронов прожил как во сне — всё не мог очухаться, поверить в случившееся.
В неполные двадцать пять, на самом взлете, «Ленинскому соколу» Сереге Дронову сломали крылья. Как в стихотворении у писателя Горького: «Пал с неба сокол с разбитой грудью».
Государство жертву сеульских козней заботой не оставило, с этим-то всё было в порядке. Предложили на выбор несколько отличных вариантов: тренерскую работу, общественную, даже членство в Верховном Совете РСФСР. Сергею было все равно. Когда в Госкомспорте посоветовали брать должность в Легкоатлетической федерации (загранки, распределитель, командировочные, перспектива роста), он согласился.
Больше всех в этот тяжелый период жизни его поддержал Сэнсэй — морально.
Сказал очень важную вещь: «Когда ты оказался в низшей точке, не вешай носа, ведь оттуда есть только один путь — наверх. Кто не падал, высоко не взлетит. Жди, смотри, прислушивайся к себе. Внутренний голос подскажет, куда тебе двигаться дальше — может, в самом неожиданном направлении».
Вконец скисший Сергей тогда большого значения этим словам не придал. На такую высоту, с которой он грохнулся, второй раз не поднимешься. Какое еще «неожиданное направление»? Какая может быть польза от Метронома кроме спорта? Не в танцоры же в самом деле идти, курам на смех.
Но Сэнсэй, как всегда оказался прав. Жизнь на этом не кончилась.
Перестройка в одном отдельно взятом районе
На второй месяц безделья, то бишь службы в Федерации, когда Сергей уже начинал подумывать, не уйти ли к черту в цирк, каким-нибудь акробатом или воздушным гимнастом, в кабинет вошла секретарша.
— Сергей Иванович, к вам посетитель.
На визитной карточке — затейной, с эмблемой, витязем в шлеме — было напечатано
Молодежный жилищный комплекс «Русич»
Андрей Вениаминович Мельников Председатель правления
Сергей вздохнул. Опять будут звать почетным гостем на какую-нибудь задрипанную районную спартакиаду. Или с комсомольцами встречаться.
Вошел мужчина невысокого роста, полноватый, одет странно: защитный френч, как у Сталина в кино, синие брюки с красной каймой и ослепительно начищенные сапоги. Отставной что ли? Из афганцев?
— Здорово, Серега. Не узнал? — неуверенно сказал вошедший, и только тогда, по улыбке (губы улыбаются, глаза нет), Дронов его узнал.
— Мюллер!
Теперь быший дроновский покровитель стал больше похож на группенфюрера Мюллера. Щеки наел, глазки подзаплыли салом, белобрысые волосы уже заметно редели.
— Мельников я. — Мюллер сконфуженно махнул рукой. — Хорошая русская фамилия. А то было баловство, детство в заднице играло.
Обрадовался Сергей старому корешу. Прямо из кабинета повез в «Узбекистан», все равно на работе делать было не хрена. В ресторане выяснилось, что оба не пьют. Дронов сказал, из-за спорта (хотя на самом деле из-за Метронома — тот от алкоголя начинал козлить). А Мельников был принципиальный противник пьянства.
Он, горячась, рассказал, как планомерно, по-подлому спаивают русскую нацию и кому это выгодно. Потом, под горячее, перешли на воспоминания.
— Когда ты из Басманова свалил, мне туго пришлось. Я не в порядке критики, — поспешно прибавил Мюллер (ни «Мельниковым», ни «Андреем» для Дронова он так и не стал). — Я же понимаю, такая маза засветила. Ну и вообще молодец, поддержал честь отчизны. Национальный герой, русский богатырь. Я про другое. Штыка помнишь?
Как не помнить. Сергей кивнул.
— Без тебя он обнаглел, пришлось с ним город пополам делить. Но в прошлом году Штыка азеры грохнули, так что теперь Басманово единое и неделимое. Мой стал город, на все сто. — Мюллер дожевал кусок шашлыка, проглотил, запил минералкой. — Рынок держу, так? По автосервису позиции хорошие, по бензозаправкам. МЖК — это чисто вывеска. Чтоб квоту по стройматериалам прикрыть. Хотя и строю тоже, но с этим сейчас напряженка. А в последнее время мне в городе тесновато стало, хочу на район распространиться. Есть и задумки, и наработки. Ресурса не хватает, административного.
Уже ясно стало, что Мюллер не просто так явился, со старым приятелем побазарить. Есть у него конкретное дело. Дронов не торопил, не выспрашивал — сам расскажет.
И Мюллер рассказал.
— Колхоз «Светлый путь» помнишь? Пять километров от города? Есть план лесок у них отжать, 15 га. С председателем я сговорился. Десять тракторов ему добуду — это для документов, типа бартер. Самому новую «волгу», жене норковую шубу и двадцать штук налом. Но без райкома и райисполкома никак. Я пробовал — уперся в стенку. Не мой уровень, сам не протолкну. Вот если бы ты подключился. Ты у нас в районе после Ленина второй человек. — Мюллер ухмыльнулся. — Напротив райкома доска «Ими гордится Басманово», так твой портрет самый здоровенный, три метра на два. Начальство из окон каждый день на твою физию любуется.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});