Читать интересную книгу Записки губернатора - С. Урусов

Опять я получил телеграмму с просьбой выслать войска смирять непокорных поселян, отказавшихся категорически платить недоимку и не допускавших полицию производить опись имущества. Но я был в то время гораздо опытнее, узнал характер местного населения и к тому же мне не было времени выезжать из города. Поэтому я набросал карандашом обращение к сходу, дал его перевести в своей канцелярии на молдаванский язык и отправил этот перевод исправнику для прочтения народу.

В моем обращении разъяснялись цель и разнообразные виды земского обложения, а также указывалось место и способ законной борьбы с комнатным сбором, а именно — в оргеевском земском собрании, через представителей населения — уездных гласных. Далее я объяснил, что перемена в способах обложения может коснуться только последующих лет, и что прежняя недоимка во всяком случае должна быть взыскана. Наконец, в заключении указывалось на то, что я не желал бы бросать важных дел и вводить казну в расходы из-за такого пустого случая, а потому предлагаю исправнику приступить ко взысканию недоимки немедленно и сообщить мне о пополнении её на другой день. К вечеру следующего дня комнатный сбор быль взыскан без всяких неприятных инцидентов, а крестьяне были, как оказалось, очень польщены получением адресованного к ним письма губернатора и при том на их родном языке.

Описанные два случая исчерпывают историю бунтов и мятежей добродушных молдаван за время моего пребывания в Бессарабии. Молдаване, в особенности Сельские жители, — чрезвычайно милый, добросердечный и покорный народ. Но они любят вежливое обращение, охотно выслушивают комплименты и не чужды некоторого простодушного хвастовства. Так, например, когда, во время японской войны, пришлось собирать в Бессарабии ратников ополчения, молдаване очень охотно и гордо шли на службу, объясняя себе призыв тем, что Царь без них ничего на войне не может поделать и потому приказал прислать ему своих молодцов-молдаван.

Глава Десятая

Объезд губернии. Бельцы. Сороки. «Еко». Хотин. Измаил. Вилково. Шабо.

Губернаторы по закону обязаны по возможности ежегодно объезжать уезды губернии, знакомясь на местах с деятельностью уездных учреждений и должностных лиц. Для вновь определенного губернатора такой объезд в особенности необходим, так как дела и вся переписка, проходящая ежедневно перед его глазами, оживают и приобретают реальное значение только после того, как, из-за названий тех или других мест и лиц, перед умственным взором читающего, начнут выступать известные реальные образы. К сожалению, истинная и полезная роль губернатора, как органа надзора за законностью действий всех учреждений и лиц административного ведомства в губернии, совершенно заслонена не в меру разросшимся участием губернаторов в активном управлении. Обязанный председательствовать в двадцати, если не более, коллегиях и постоянно разрешать, отменять, запрещать, предупреждать, пресекать и утверждать всякого рода действия и постановления, современный губернатор сам постоянно рискует впасть в ошибки, благодаря чему и авторитет его не может оставаться на должной высоте, и осуществление надзора делается для него затруднительным. Совершенно ложно в применении к губернаторской власти то понятие «хозяина губернии», которое выдвинулось в царствование Александра III-го и так охотно и настойчиво применялось к губернаторской должности его преемником. Хозяйничать и распоряжаться губернатор должен только в особо важных случаях, и при том в определенном тесном круге действий. Главная его обязанность — быть хранителем и оберегателем закона, что прекрасно выражено в особой статье второго тома, изданной еще в первой половине прошлого века, хотя тогда еще не было независимого суда и общественного самоуправления.

Тенденция, получившая силу в течение двух последних царствований и выразившаяся в расширении активной роли губернатора в делах управления, не послужила на пользу делу, и только расшатала губернаторский авторитет.

Имея возможность уделить для ревизии губернии очень мало дней, я должен был отказаться от намерения произвести ее детально. Поэтому я счел излишним брать с собой непременных членов различных присутствий и правителя моей канцелярии предпочитая видеть мало, но собственными глазами, получить небогатый запас наблюдений и сведений, но получить их непосредственно, а не по докладам своих помощников. Я взял с собой для компании одного только чиновника особых поручений, совершенно не делового, но зато уроженца Бессарабии, знакомого с молдаванским языком и хорошо знавшего интимную сторону местной жизни и местных отношений.

Главная обязанность моего спутника должна была состоять в том, чтобы избавлять меня, путем дипломатических сношений с хорошо знакомыми ему уездными деятелями, от слишком торжественных встреч и проводов, и в особенности от невыносимо тяжелых парадных обедов. Затем, ему же было поручено строго наблюдать за уплатой прогонов и внушать полицейскому начальству воздержание от показных эффектов, вроде подготовленных народных встреч, подстилания ковров при выходе губернатора из экипажа и прочих демонстраций, освященных старыми бессарабскими обычаями.

Посетив прежде всего уездный город Бельцы, где у меня было несколько дел по жалобам на начальника тюрьмы и по разрешению губернским правлением недоразумений, возникших по поводу нарушения строительного устава, я принял представившихся мне должностных лиц, познакомился и поговорил с каждым из них отдельно, осмотрел больницы, земскую и еврейскую, и, при помощи местных служащих, охотно и вполне доверчиво посвятивших меня во все тонкости вопроса, отчетливо выяснил себе во всех деталях те два-три дела, которые в Кишиневе казались мне запутанными и неразрешимыми. Затем я отправился в тюрьму, о порядках которой имел самые плохие сведения, поговорил наедине с арестантами, посмотрел делопроизводство, и в результате принужден был предложить начальнику тюрьмы оставить службу. Дело, возбужденное по поводу обнаруженных в управлении тюрьмой злоупотреблений, впоследствии разрослось и усложнилось выясненной растратой тюремных сумм, и окончилось самоубийством начальника тюрьмы. Но, во время моего пребывания в Бельцах, таких грустных последствий ревизии нельзя было ожидать и потому, завершив свой трудовой день, я очень приятно и просто пообедал в городском клубе, в компании новых знакомых — местных представителей разных ведомств, пожелавших непременно меня угостить.

Обед не был парадным, вино было только бессарабское, мы провели время очень весело, без всякой натянутости, и даже снялись вместе на клубном дворе. Группа участников этого обеда висит и теперь у меня в кабинете, напоминая о первой произведенной мной губернаторской ревизии.

В Бельцы я приехал по железной дороге, ночевал две ночи в вагоне, предоставленном мне железнодорожным управлением, и затем, в том же вагоне, доехал до уездного города Могилева, Подольской губернии. Оттуда мне предстояла первая поездка на лошадях в г. Сороки, отстоящий от Могилева верстах в шестидесяти.

Поехали мы в таком порядке: впереди урядник верхом, сменявшийся на границе каждого участка новым урядником; затем становой пристав на тройке, исправник на четверке, и наконец, мы с Ш. (чиновником особых поручений) в коляске, запряженной также четверней. Я не решился нарушить на этот раз традиционной торжественности губернаторского поезда, тем более, что исправник и становой, встречавшие меня на Могилевской станции, должны были ехать в Сороки, но, к моему удивленно, число сопровождавших меня лиц не ограничилось перечисленными полицейскими чинами. Как только мы переехали Днестр и вступили в пределы Бессарабии, к нам присоединилась кавалькада, состоявшая из дюжины всадников, одетых в живописные, нарядные кафтаны; они окружили мою коляску и поскакали около нас, стараясь горячить своих лошадей и выказать разными способами свою молодцеватость и усердие. Проехав с таким кортежем версты две, я приказал остановить экипаж и попросил подбежавшего ко мне исправника объяснить значение и роль неожиданных проводников. Он ответил, что перед нами находятся представители местных поселян, с волостным старшиной во главе, командированные для сопровождения губернатора по территории волости, что выбираются эти всадники из числа самых лихих ездоков, и что будто бы они очень ценят выпавшую на их долю честь показать мне свое искусство ездить верхом и свои нарядные костюмы. Выходило так, по словам исправника, что отказ от проводов обидел бы провожающих. К этому исправник добавил, что он, желая мне угодить, сократил численность кортежа до двенадцати лиц, иначе выехало бы меня провожать гораздо больше народа.

Перспектива ехать 60 верст в сопровождении постоянно сменяющихся всадников, при невозможности притом отделаться от мысли, что весь этот народ теряет время, мучает лошадей и, пожалуй, проклинает меня в душе, заставила меня принять меры к освобождению моих провожатых от новой и своеобразной натуральной повинности, выпавшей на их долю. Я вышел из коляски и, обратившись к окружавшим меня всадникам, похвалил их лошадей, выразил удивление перед их искусством, но вместе с тем просил не провожать меня дальше, так как мне очень неприятно причинять кому-либо своим проездом лишние хлопоты и утомление. С некоторым трудом, при помощи исправника и Ш–го, мне удалось убедить провожающих вернуться домой, и мы поехали дальше прежним порядком; однако, при проезде через каждое большое село, повторялась та же картина: снова выскакивали верховые, неслись около моего экипажа, и мне опять приходилось убеждать их не мучить попусту лошадей и не терять напрасно времени. Так, в постоянной борьбе с бессарабским этикетом, доехали мы к вечеру до Сорок.