Мистер Торнаппл поклонился и ушел.
Собравшись с духом, она обернулась к Хоксуэллу. Он слышал, что она сказала. Выражение его лица было похоже на то, каким оно было, когда они покидали поместье Эримонт. «Если это игра, то победа осталась за мной». Однако цена была высокой. Соседи рассматривали ее с любопытством, но на Хоксуэлла они смотрели с явной насмешкой, что должно было задевать его мужскую гордость.
— Вам не удастся уйти, прежде чем вы их не поприветствуете, — сказал он, указывая на соседей. — Постараемся покончить с этим как можно быстрее. Бог свидетель, у меня нет желания быть клоуном.
Она видела улыбающиеся рты, любопытство в глазах, насмешливые взгляды исподтишка в сторону Хоксуэлла. Все в пределах этикета, но с желанием остаться как можно дольше и насладиться интересной ситуацией.
Коллин ждала в стороне. Когда Хоксуэлл наконец подвел к ней Верити, Коллин обняла ее со слезами на глазах.
— Моя дорогая, какое облегчение видеть тебя и знать, что не случилось самое худшее. Томпсоны уже знают?
— Нет, мы еще им не сообщили, — ответил Хоксуэлл. — Может быть, ты сделаешь это за нас? Но отговори их приезжать сюда. Верити пока незачем принимать даже родственников.
— Я немедленно им напишу, будь уверен. И ты прав. Как бы они ни были взволнованы известием, для визитов пока не время. — Она снова обняла Верити. — Но я надеюсь, что ты разрешишь мне навестить тебя. Я могла бы помочь тебе разобраться в делах в Гринли-Парке.
Верити показалось, что Коллин говорит искренно, к тому же ей действительно не помешает совет в управлении поместьем Хоксуэлла. Она была знакома с Коллин лишь как с кузиной Хоксуэлла, которая представила его Бертраму. Она подозревала, что Бертрам и его жена Нэнси воспользовались добротой Коллин в своих интересах, о которых эта прелестная леди даже не догадывалась.
— Конечно, приезжайте. Я буду благодарна вам за советы.
— Но не за советы твоей матери, — сказал Хоксуэлл, принимая у лакея шляпу и перчатки. — Мы навестим ее в свое время. Я не хочу, чтобы она вмешивалась сейчас.
Коллин подавила лукавую улыбку, слишком хорошо понимая, почему люди предпочитают избегать ее мать.
Хоксуэлл подсадил Верити в карету. В первый раз за все время их путешествия он сел вслед за ней, и Верити поняла почему. Соседи, присутствовавшие у коронера, тоже решили расходиться прямо сейчас, чтобы еще раз увидеть воскресшую графиню и ее супруга.
— Они разошлют гонцов, чтобы все узнали эту потрясающую новость? — спросила Верити.
— Ну, не гонцов, — ответил Хоксуэлл, — но их письма будут завтра вечером в Лондоне. Мы переждем несколько дней, прежде чем осмелимся появиться в городе. Сейчас не сезон, поэтому большей части общества уже давно нет в Лондоне, так что мы не услышим слишком много сплетен.
— Но будут вопросы. Как вы намерены на них отвечать?
— Будь я проклят, если знаю.
Значит, не правду. Она видела, что он в некотором замешательстве. Меньше всего в этом были повинны насмешка коронера и подозрения Торнаппла. Глаза соседей, жаждущих знать подробности, ясно говорили о том, что их ждет.
Он вряд ли захочет признать, что его невеста пошла под венец не по своей воле. Поэтому она сбежала и пряталась два года — до того времени как достигла совершеннолетия и получила право возбудить дело в суде. С другой стороны, он не может лгать, уверяя, что она потеряла память, даже если она согласится на этот обман. Скорее всего он вообще ничего не будет говорить.
Пока они ехали к коронеру, ей было не до красот Суррея. За прошедшие два дня она вообще ничего не видела. Это время прошло в попытках сохранить самообладание и подготовиться к той реакции, которую вызовет ее появление на слушании.
Сейчас она смотрела в окно и видела, как красив Суррей. Пологие холмы были покрыты яркой травой и полевыми цветами. Зеленые рощи перемежались полями и лугами. Даже перед бедными домиками в палисадниках росли цветы.
Они проехали мимо небольшого домика с такими цветами, но сам он был в плачевном состоянии.
— Этому дому нужна новая крыша, — заметила она.
— Ему нужна не только новая крыша, но и новый пол. К сожалению, человек, у которого эти люди арендуют дом и землю, не смог им помочь так, как ему хотелось.
По напряженному тону его голоса она догадалась, что этим человеком был он. Значит, это уже его земли.
— Но они по крайней мере могут прокормить себя?
— С большим трудом, и только потому, что я не взимаю с них арендную плату уже два года, потому что из-за холодов почти весь урожай погиб. — Какой-то человек, шедший по дороге, помахал им рукой, и Хоксуэлл помахал ему в ответ. — Я знаю этого фермера всю свою жизнь. Многие поколения его семьи живут на этой земле. Мне с детства внушали, что эти люди не просто мои арендаторы, но что я несу за них ответственность. Их благосостояние зависит от меня не меньше, чем от тепла и солнца.
— Такими были отношения между моим отцом и его рабочими. Он считал, что их благополучие — это его долг.
Он знал, что многие другие, из тех, что владеют заводами, считают иначе, а он в это верил.
Упоминание об отце и прошлом вызвало у него улыбку.
— Получается, что у нас все же есть что-то общее.
Лучше бы его не было, подумала она. Два года назад она решила, что ему нужны были ее деньги, чтобы вести праздную жизнь, а не заниматься орошением земель или чинить протекающие крыши.
Это не изменило того, что произошло. Ее ситуация не стала лучше. Просто стало труднее упрекать его.
— Верити, я надеюсь, вы не возражаете, что я разрешил Коллин написать вашему кузену? Я подумал, так будет лучше, чем если он получит письмо от призрака.
— Мне это безразлично. Я вообще не собиралась ему писать.
— Если вы не хотите ему писать, то напишу я. Через пару дней, чтобы он смог переварить эту новость.
— Как хотите.
— Он, возможно, захочет увидеть вас.
— Он скорее захочет увидеть вас. Он захочет удостовериться в том, что договор, который вы заключили, каким бы он ни был, все еще в силе. Я уверена, что обещания, которые вы ему дали, для него важны.
И не глядя на него, она поняла, что напоминание о договоре ему не понравилось. Она это почувствовала. Это было странно. Она иногда чувствовала его настроения, даже если он молчал.
— Вы должны увидеться с ним, Верити, если он приедет в Лондон, какими бы ни были его истинные мотивы. Вам рассказывали, что он не слишком переживал по поводу вашей мнимой кончины, но на самом деле вы этого не знаете. Он член вашей семьи, и вам придется загладить свою вину за то, что вы сделали. По крайней мере извиниться.