на стволах уцелевших деревьев кое-где виднелись бурые пятна, почти слившиеся с природой. Если Алекс спустился к реке, чтобы привести себя в порядок, то я бы могла найти его там. Не раздумывая, бросилась по склону вниз к виднеющейся вдалеке серебряной ленте, и через десять минут была возле реки.
Тишина и покой. Ни единого постороннего звука не нарушало мирного журчания речушки. И куда только не простирался вдоль реки мой взгляд, он не мог найти того, что я искала. Наверняка, Александр давно уже ушёл, руководствуясь только ему ведомой логикой, а я, дурочка, зря побежала вслед за ним. За ветром не угнаться, сколько ни пытайся, всё равно не догнать. Разве что он сам захочет отдохнуть и приляжет на мягкой мураве, но и тогда его не поймать — просочится сквозь пальцы и ускользнет.
Спустившись к воде, стянула с ног кроссовки и носки, положила их в рюкзак, закатала джинсы до колен и зашла в холодную прозрачную гладь реки, ступая по мелкой гальке, отливающей жёлтым в ярком солнечном свете. Солнечные зайчики, скачущие по воде, на мгновение ослепили меня, и, я бродила по щиколотку в воде, прикрывая глаза рукой, но буквально через несколько секунд подпрыгнула, услышав знакомый голос с нотками сарказма:
— Так я и думал!
Я поглядела в ту сторону, откуда донёсся голос и увидела Алекса. Он лежал на тёплых камнях вытянувшись во весь рост и глядя на меня из-под ресниц. Почему я сразу не заметила его? На этот вопрос не было ответа.
— Можешь не говорить, мне неинтересно, что ты там думал, — только и смогла я бросить. Казалось, что сейчас от него посыплется поток колкостей. «Ты должен радоваться тому, что я бросилась вслед за тобой, лишь бы только увидеть ещё разочек, но просто изводишь меня своим равнодушием!»
— Я был уверен, что ты не послушаешься.
— Неинтересно! — скептически хмыкнула я.
— Это с тобой постоянно происходит.
— Я же сказала!
— Никакой ответственности и здравого смысла.
— Ты прав, как всегда! — буркнула в сердцах, а он только молча глядел на меня из-под полуопущенных ресниц. Прождав ещё немного, я заявила разведя руками:
— И что, это всё, что ты можешь мне сказать?!
— Ты права… Сказать больше нечего… — медленно проговорил он.
— Значит, всё кончено? — боясь очевидного ответа, всё же пролепетала я.
— Мне нечего возразить… — донеслось с берега. Алекс поднялся, отвернулся и неторопливо пошёл прочь, но я не бросилась догонять его, так как гордость была сильнее моей легко воспламеняемой натуры. Глядя удаляющемуся парню в спину, не могла поверить в то, что только что прозвучало.
«Мне нечего возразить»
Моё чувство, теплящееся в груди, но не гаснущее, готовое воспламениться с новой силой, растоптано? Если могла, я бы испепелила его одним только взглядом.
«Как ты можешь? Где твоя вечная любовь?»
Следя взглядом за исчезающим навсегда из моей жизни возлюбленным, понимала, что он не оглянется.
Я ему больше не нужна!
Слёзы предательски покатились по щекам, и впервые за два года я не сдерживала их, и великое отчаяние наполняло мою душу.
Глава 16. Снова дом
Анна
Пустоголовая и взбалмошная девчонка, коей я являюсь, не собиралась мириться с таким с собой обращением. Недавно она была принцессой, на которую страшно было дохнуть, фарфоровой куклой, которая могла разбиться в любой момент. Её всегда нужно было оберегать. И что теперь? Куда подевались все нежные чувства? Неужели прошла любовь? Я не могла в это поверить.
Александр просто ушёл, вволю поиздевавшись над моим поведением, но так толком ничего и не сказав. Не оглянулся, словно меня для него больше не существовало. Я не собиралась молча страдать, решив ещё раз отправиться на хутор, к нему, и во что бы то не стало потребовать объяснений. «Хватит, за два года настрадалась! Не собираюсь терпеть такое отношение!»
Не откладывая в долгий ящик, на рассвете следующего дня, по моему прогулки в такое раннее утро скоро войдут мне в привычку, я красиво причесалась, умылась, позавтракала и отправилась по знакомой тропе на Андреевский хутор. Стараясь не задумываться о том, кого могу встретить в лесу, бодро шагала под сенью зелёных пихтовых лап, вдыхая свежий хвойный аромат.
Утренняя роса, бриллиантами сверкала в первых солнечных лучах на сочных зелёных побегах дикой смородины, растущей на одиноких прогалинах. Тяжёлые зелёные грозди, щедро омытые чистыми каплями, горели в лучах восходящего светила ярким огнём. Так же и моё сердечко сияло пламенем взаимной любви.
Когда-то.
Теперь всё не так.
Холодный суровый взгляд, жестокие слова почти погасили это пламя.
Тропа расширялась, выводя меня к хутору. Вот и первый покосившийся дом встретил меня зияющими пустотой дырами окон, за ним другой, заваливающийся на бок и поддерживаемый подпорой из согнутой в три погибели берёзы. Следующий старый, но крепко стоящий на дубовых стоянах дом, интересующий меня больше всего. Я не таясь подошла. Зачем прятаться?
Если Алекс внутри, пусть знает, что я пришла к нему, пусть говорит, что хочет, любые издевки, больше я этого не страшусь.
Тишина.
Открыла засов на калитке, громко стукнув щеколдой, и вошла во двор. Пробираясь сквозь колючие заросли, уже начала понимать, что здесь вряд ли кто проходил после меня, но всё же поднялась по ступеням крыльца, чтобы убедиться, что дверь так никто и не отпирал.
Что же, ладно, решила подождать. Где бы Алекс ни был, должен же заглянуть в свой дом!
Достала ключ за притолокой, тот, который оттуда же доставала только вчера, отперла замок и вошла. Этому дому требовалась генеральная уборка! Зато было чем заняться, пока длились томительные минуты ожидания.
Раздобыв ведро и тряпку, для этого пришлось переворошить половину кухни, вышла во двор и начала протаптывать путь к колонке. Это было нелегко. Жгучая крапива, заполонившая двор, местами высотой доходила до плеч. Она усердно жалила всё, что попадётся. Ноги я спасла, предусмотрительно надев джинсы и кроссовки, но руки и тело были искусаны — жгучая трава пробивала слишком тонкую ткань футболки. Будучи упрямой, искусав все губы, я всё же добралась до колонки и набрала воды. Обратный путь по примятой крапиве был легче, но это не облегчало жжение и покалывание кожи.
С оптимизмом решив считать прохождение через крапиву первым испытанием к достижению поставленной цели, распахнула настежь окна и двери, чтобы впустить в дом свежий воздух, и принялась за уборку. Вынесла из дома и вытряхнула все тканевые накидки и покрывала, расчихавшись от облака пыли, обмела паутину, которую два года старательно развешивали по углам трудолюбивые и