Словно беспомощного, Лайда одела и Арсая. Потом, прижав голову чужака к своей груди, она стала раскачиваться, будто убаюкивала великовозрастное дитя. При этом женщина напевала мелодию, очень похожую на колыбельную. Взгляд Арсая оставался бессмысленным все это время.
Когда небо чуть посветлело, они покинули пещеру. Проведя ладонью по лбу Арсая, Лайда подула ему на глаза и взгляд чужака постепенно яснел, приобретал осмысленность и разумность.
— Арсай, она ждет тебя…
— Ксана…где она?
— Она там, в твоем родном краю. Она ждет тебя…
Мужчина растеряно огляделся, будто первый раз видит ложбинку между холмами.
— Я помогу тебе, Арсай. Иди за мной.
Когда они вышли к обрыву, Лайда увидела лежащие на земле свертки: это были все те дары, что Арсай бросал к ногам дикарки. Значит, Великая решила, что сделать с ними. Лайда, указав на свертки, произнесла:
— Это подарки для твоей Ксаны, Арсай. Ты сам выбирал их.
Мужчина послушно собрал все с травы и, прижимая дары к груди, последовал за дикаркой, которая стала спускаться по горной тропе к кораблю чужака.
Когда Арсай ступил на корабль, Лайда последовала за ним.
— Созови всех своих людей.
Мужчина послушно выполнил требование дикарки, даже не поинтересовавшись, зачем это. Когда сонные люди собрались на палубе, Лайда запела. Это была песня на древнем языке, которая оказала на всех собравшихся странное действие. Их глаза закрылись, словно сильная дремота разом навалилась на всех. Лайда подходила к каждому, прикладывала свою ладонь к вискам человека и при этом продолжала петь. Последний, к кому подошла Лайда, был Арсай.
— Арсай, ты держишь путь в Леанию, к своей возлюбленной Ксане. Все это время ты странствовал по миру, но не нашел тех, кого искал. Ты не нашел Бескрайние холмы, не нашел народ Тарха, не видел Великую Лайду.
Дикарка хотела уже покинуть корабль, но вспомнила кое-что. Ксана умная девушка, она позаботилась о том, что Арсай нашел обратную дорогу. Лайда вытащила медный браслет из-за пояса Арсая и вложила его в ладонь мужчины:
— Он укажет тебе дорогу домой, Арсай.
И только после этого Лайда покинула корабль. Стоило ей подняться по тропе и скрыться с глаз, как Арсай и его люди стали медленно приходить в себя. Терли глаза, растеряно смотрели на незнакомый обрывистый берег, такой неприветливый и вызывающий чувство тревоги. Арсай, закрепил медный браслет на носу корабля, отдал приказ держать путь в Леанию.
Старшая рода, бывшая предводительница воинов Мийна не могла сомкнуть глаз. В её шатре снова ночевали внучки, а значит, Великая Лайда отправилась в Долину предков. Мийна понимала, что не заснет и единственный способ узнать, что задумала Лайда — отправиться следом. Оставив спящих девочек на попечение старой няньки, Мийна покинула шатер и скрылась в беззвездной ночи.
Она долго выжидала, когда её дочь покинет священную пещеру, а потом, скрывая себя магией, отправилась следом. Чем ближе она подходила к обрыву за которым простирались воды Лазурного моря, тем явственнее чувствовала чужую магию. Мийна уже хотела окликнуть дочь, но тут перед ней возникла фигура старухи. Она чуть подрагивала в воздухе, её очертания были размытые, но старшая рода поняла, кто перед ней и пала ниц.
В её голове, склоненной к самой земле, зазвучал голос: "Ступай в свой шатер, Мийна. Не мешай Великой Лайде исполнить то, что следует". И старшая рода не могла ослушаться. Мийна уже не видела, как по горной тропе поднимается чужак.
Лайда уселась прямо на траву возле обрыва и смотрела, как корабль чужака уходит в даль и становится все меньше и меньше. Странное ощущение — не было радости, вкуса победы и торжества. Только опустошение. Лайда поправила прядь волос и на миг замерла — от ладоней пахло Арсаем. Запах не был противен, хотя это запах врага. Великая рассматривала свою ладонь, будто видела её впервые. Как? Она прикасалась к чужаку, ласкала его, и с ней ничего не произошло? И сейчас, разве её не должно передергивать от отвращения?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Перед глазами возник образ Ярыша и она снова поразилась. Она совсем не испытывает чувства вины перед степняком. Что, если он почувствует? Не простит. Лайда тряхнула головой, позволяя ветру растрепать и без того растрепанные локоны. Он не узнает. Никогда. Никто не узнает.
Поднявшись на ноги, Великая почувствовала непреодолимое желание смыть с себя запах чужака. В купальню.
Утром дело обернулось так, как Рогдай и не предполагал. Он-то шел к воеводе, чтобы он дозволил биться с хвостатыми, а вышло все как-то не так. Да в холмах его засмеют, коли узнают, что он вместо того, чтобы примкнуть к мятежникам стал сторожем двух девчонок, которые свалились на его голову!
Ну ладно еще, Ферюзе. Степячка хотя бы красивая, смотреть на неё — удовольствие. А эта, Игошая которая, на неё же и глянуть не смей. Вся такая злющая, что не спросишь, в ответ чуть ли не рычит. А все его знание языков. Лучезар так и заявил, что с Игошаей только он, Рогдай, поговорить может. Да и Ферюзе местного языка не знает. И между собой девки без помощи толмача не поговорят. А чем им еще тут заняться? Одна в степи выросла, другая в горах — местного уклада не знают, на печь как на диво дивное смотрят. Они бабам по хозяйству помочь не смогут, только мешать будут. Вот и решили, что Рогдай должен этих двух девок сторожить и развлекать разговорами. Но как-то не особо это у парня выходило. Ну, о чем ему с этой Игошаей разговаривать?
Парень, в очередной раз заглянув в маленькую комнатку, удостоверился, что его подопечные в полном порядке и снова закрыл дверь. Игошая с отсутствующим взглядом смотрела на потолок, лежа на тюфяке, набитым соломой. А Ферюзе с любопытством смотрела в маленькое окно, будто выискивая взглядом кого-то.
В один миг лицо её преобразилось и она, метнувшись к двери, забарабанила по ней руками:
— Рогдай, Рогдай!
Парень приоткрыл дверь:
— Чего тебе?
— Там Верослав! Мне его о Великане спросить надо!
Рогдай нахмурился:
— Ферюзе, забудь ты о своем великане! И вообще, тебе Олех разрешил с Верославом разговоры вести?
Степнячка грустно покачала головой, но не отстала:
— Ты его спроси, Рогдай!
— Не могу. Я вас сторожить должен. А Верослав вон вместе с Олехом в дозор отправляется, — и парень завистливо вздохнул.
И правда, Лучезар отправил и царевича и племянника из холмов вместе с опытными воинами в дозор. Неспокойно нынче на рубеже с Горной страной.
Ферюзе с тоской вздохнула. Всюду одни препятствия на её пути. И Олех одну её оставил, и про Великана она так и не вызнала.
Нудный дождь зарядил с полудня и продолжал лить в подступающих сумерках. Ферюзе зябко поежилась и тоскливо вздохнула, глядя в мутное оконце. Потом покосилась на горянку, которая с самым невозмутимым видом продолжала смотреть в потолок, лежа на соломенном тюфяке. И не поговорить даже с ней. Не поймут они друг друга. Игошая, словно прочитав мысли Ферюзе, встретилась с той взглядом, но никак не отреагировала на робкую улыбку степнячки. И тут в комнатку вошел Рогдай. В руках он нес широкую миску, из которой шел умопомрачительный аромат. Ферюзе невольно оживилась и Рогдай, заметив радость в глазах девушке, довольно улыбнулся:
— Оголодали, небось? А я вот вам пирог с рыбой принес. Вкуснотища… В холмах никогда такого не пробовал.
Рогдай уселся на пол, поставив перед собой блюдо, и жестом позвал Ферюзе:
— Ешь, пока горячее.
Степнячка быстренько уселась рядом с Рогдаем, а парень повернулся к Игошае:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— И ты, Игошая, поешь. Не бойся, не отравят.
Горянка с достоинством, будто она и не пленница, уселась по другую сторону от Рогдая.
Он достал свой нож и аккуратно разрезал пирог на четыре части, потом каждый кусок еще пополам, чтобы девчонкам есть удобнее было. Отложив нож в сторону, Рогдай и сам потянулся за куском — вкусно же.
Ферюзе, отщипывая от пирога небольшие кусочки, поинтересовалась: