Читать интересную книгу Двойник китайского императора - Рауль Мир-Хайдаров

Как-то он оказался в "Тополях" задолго до тан-цев, от нечего делать решил заглянуть в бильярдную. В дверях бильярдной наткнулся на старших ребят с Форштадта. Со многими из них у Закира сло-жились натянутые отношения, потому что он, как молодой волк-первогодок, определял свое положение в форштадтской стае, а тут позиции просто так не сдавали. Но сегодня он не узнавал задиристых пар-ней -- они словно сопровождали высокого офици-ального гостя и, как всякая свита, ловили каждое слово худого бледного парня в тесноватом босто-новом костюме.

Закир не знал Османа Турка, но слышал, что тот со дня на день освободится из тюрьмы. В те годы, когда Осман получил срок, Закир слыл при-лежным пионером и шпану, какая бы она ни была знаменитая в округе, презирал, мечтая стать сы-щиком. Закир и теперь не хотел этой встречи, в будущем не рассчитывал ни с кем делить власть и влияние на Форштадте -такие честолюбивые за-мыслы зрели в его душе. Отступить, отойти куда-то в сторону не представлялось возможным -- столкну-лись лоб в лоб, и он оказался вынужден со всеми поздороваться за руку.

-- Эх, выпить бы, отметить возвращение Осма-на, -- сказал Федька Жердь, накануне в пух и прах проигравшийся в карты.

Братия сидела на мели, оттого и смолчала. У Закира имелись деньги, но он не собирался их поить, так как не считал их для себя авторитетом, уж лучше он своих, молодых корешей, уважит. Не глянулся ему и Осман Турок. "И этого задохлика с шальными глазами некогда боялся весь город", -презрительно подумал он.

-- Я угощаю, -- сказал вдруг Осман небрежно, до-ставая из кармана пиджака пачку "Казбека", и худой рукой показал в сторону летнего буфета -некогда такие заведения водились во всех парках страны.

Закир отступил в сторону и хотел остаться в биль-ярдной, словно приглашение его не касалось, но Ос-ман уловил его настроение и неожиданно произнес:

-- А ты что, Рваный, не рад моему возвраще-нию? -- вроде сказал обычные слова неприметным и даже ласковым голосом, но что-то похолодело внутри у Закира. Не зря, наверное, этим именем блатные запугивали друг друга.

"Не лох, не лох, если сразу навел справки", -- думал Закир, шагая рядом с Османом, -- значит, до-ложили о его амбициях, которые он не скрывал.

В загородке летнего буфета на воздухе большин-ство столиков оказались заняты, толпился народ и у раздаточного окошка: подавали, кроме вина и водки, разливное бочковое пиво. Усадив шумную компанию за свободный столик, Осман сказал Закиру:

-- Идем, поможешь мне, -- и пошел во двор к заднему входу обшарпанного заведения.

Дверь оказалась распахнутой настежь, но на по-роге лежали пустые ящики из-под вина. Осман не-брежно расшвырял их ногой в глубь подсобки. На шум, оставив клиентов, прибежал буфетчик, рабо-тавший в паре с женой.

-- Салам-алейкум, Шакир-абзы, наверное, соску-чился по мне? -- спросил весело Осман и обнял потного лысеющего толстяка.

Закиру показалось, что они давние приятели.

-- Вернулся, значит, -- ответил тот без особого восторга и, не зная, куда от волнения девать руки, мял грязный фартук.

-- Отмотался, -- бодро уточнил гость, -- и первым делом решили с друзьями к тебе: обмыть, так ска-зать, возвращение в родные края. Обслужи по-бы-строму -- мы хотим еще на танцы попасть, обрадо-вать и прекрасный пол...

-- Что подать? -- спросил потерянно буфетчик.

-- Нас шестеро. Три пузыря водки, закуски как следует -- имеем аппетит, а позже дюжину свежего пива из новой бочки, разумеется, с раками.

Шакир-абзы, хорошо знавший и Закира Рва-ного, который тут тоже не раз гулял с друзьями, метнулся на кухню и быстро вынес на подносе закуски: крупно нарезанную колбасу, сыр, жирную копченую сомятину и малосольные огурцы, и пря-мо из ящика достал три заказанные бутылки водки. Поднос с закусками он подал Закиру, а водку передал самому Осману. Закир чуть задержался, подумав, что вдруг Осману надо помочь рассчи-таться, но тот вместо денег протянул буфетчику руку в наколках и, сказав небрежно "рахмат", не спеша двинул из подсобки.

Зная Шакира-абзы, о жадности которого ходили легенды, Закир потерял дар речи, но во дворе тут же спросил у Турка:

-- А деньги?

-- Какие деньги? -- не менее удивленно переспро-сил Осман. -- Ты хочешь сказать -- я не взял у него сдачи?

Закир растерялся пуще прежнего, подумал, что ловкие пальцы Османа, некогда начинавшего кар-манным воришкой в трамваях, а позже ставшего одним из известных картежных шулеров, уже ус-пели вложить незаметно в карман буфетчика "бе-лохвостую" -- так прежде называли на жаргоне сто-рублевку.

Наконец до Османа дошла наивность Закира, которой он в нем не предполагал, и он аж заколотился в смехе; бутылки в руках так звенели, что казалось -- вот-вот разобьются.

-- Ну насмешил ты меня, Рваный, век не за-буду, -- сказал он, погасив смех и утирая тыльной стороной ладони слезившиеся глаза. Затем, поставив бутылку на поднос, который по-мужски неловко де-ржал Закир на вытянутых руках, добавил: -- Запом-ни, не я ему, а он мне должен по гроб жизни.

-- Он что, проиграл тебе в карты миллион?

-- Какой ты, оказывается, Рваный, дурак, а еще намерен задавить всех на Форштадте. Зачем тебе власть, если ты даже барыге Шакиру, заплывшему от жира, платишь за выпивку?

-- А что ты можешь ему сделать -- ты ведь не торговый инспектор, не мент?

-- Многое, -- ответил уклончиво Осман. Потом, хищно оскалив порченные цингой зубы, заключил: -- Послать, например, тебя с монтировкой в подсобку и за две минуты перебить три ящика водки -- ему их никто не спишет.

Вот когда дошло до Ахметшина, почему наглый буфетчик лебезил перед Османом, -- видно, знал, что от него можно ожидать. Дефицитное пиво к столу подал сам Шакир-абзы, и когда он, пятясь задом от стола, любезно приглашал заходить Османа в любое время, Турок вдруг, словно вспомнив разговор во дворе, взвизгнул нервно:

-- А сдачу?

И буфетчик, наверняка не предполагавший иного исхода, извиняясь за память, протянул две аккуратно сложенные сторублевки.

И Закир понял, что на Форштадт вернулся на-стоящий хозяин.

В тот пьяный вечер неожиданно для себя он как бы протрезвел от романтики лихой жизни, по-нял, куда она может завести.

Год спустя после описанного здесь вечера вся та компания, гулявшая по случаю возвращения Ос-мана Турка в "Тополях" у Шакира-абзы, попалась на дерзком вооруженном ограблении ювелирного ма-газина в Актюбинске. Клима и Федьку Жердя в завязавшейся пальбе застрелили на крыше магазина, куда они успели прорваться, прикрываемые Осма-ном, а остальные получили новый срок.

Закир не удивился, что возле артели золотодо-бытчиков крутились люди, подобные Осману, или, как говорят нынче, рэкетиры. На работу он завер-бовался на флоте, за год до демобилизации. На золото в тайгу подписались ехать они втроем, ка-ким-то чутьем найдя друг друга. Один из них, Коль-ка Шугаев, уже промышлял драгметаллом до служ-бы. Третьим оказался Саркис Овивян из Карабаха; тому за годы службы так и не смогли подобрать парадную форму -- все оказывалось и тесным, и ко-ротким, хотя рядом служили отнюдь не лилипуты. "Вернусь домой -- сошью форму на заказ в Одессе на память о флоте", -- шутил он и перед списанием на берег добился-таки у интендантов, чтобы выде-лили ему, как офицерам и генералам, материю на руки.

Удачливая артель оказалась немалой -- пятьдесят два человека, и все безропотно платили дань пя-терым бывшим уголовникам, работавшим рядом, бок о бок, в родном коллективе. О том, что придется отчислять "дяде", и немало, стало ясно с первой получки -- за деньгами пришел к ним в балок сам пахан, старый лагерный волк. Вряд ли он ожидал, что через пять минут выскочит в бешенстве, изрыгая проклятия и угрозы.

-- А это нэ хочешь? -- спросил Саркис, показы-вая блатарю огромный кукиш. -- Да разве ты нэ понимаешь, что я всю жизнь буду блэвать от презрения к сэбе, если стану делиться с тобой заработком?

Закиру вспомнился жирный, трясущийся от стра-ха буфетчик; такому примеру он уподобиться не мог -- да с ним на Форштадте не стал бы разгова-ривать ни один шкет, если бы узнал, что Рваный платил кому-то "налоги".

Шугаев держался спокойнее, праведным гневом не пылал.

-- Здесь всегда так, закон тайги... -- сказал он бесстрастно, философски, но не стал уговаривать друзей смириться, а после долгой паузы добавил: -- Будем держать оборону, блатата бунта не прощает. -- И, отодвинув доску обшивки балка над железной кроватью, достал короткий обрез: -- Купил на всякий случай у Жорки с вездехода -- говорит, в карты на постоялом дворе выиграл.

Шугаев был сибиряк, немногословный, но на-дежный парень: четыре года в морском десанте под-твердили это. Они не сомневались во флотском братстве, оттого и держались смело.

Год не прекращалась ни на один день борьба не на жизнь, а на смерть. Сгодилось тут все: хлад-нокровие и выдержка Шугаева, знание привычек и нравов блатных, и отчаянная храбрость Ахметшина, и чудовищная сила Овивяна, и, конечно, их вера друг в друга. Пытались уголовники и клин вбить между ними. Долго они крутились возле Шугаева и от дани клялись освободить, если отойдет от иноверцев, и на сибирское происхождение намекали, но не удалось ослабить морской узел -- крепкое брат-ство дал флот.