Читать интересную книгу Первые Т-34 - Андрей Уланов

Таким образом, для удовлетворительного объяснения «парадокса 1941 г.» требовался фактор, который был бы несимметричен как «во времени» (совсем не действовал бы в начале кампании, но во всю силу сказался бы осенью и зимой), так и «в пространстве» (негативно действовал бы на немецкие войска, не затрагивая притом советские). Именно таким фактором и стали внезапно появившиеся грозные неуязвимые всесокрушающие русские танки новейших типов, в борьбе-де с которыми немецкое противотанковое вооружение оказалось совершенно бессильно. Примечательно, что на страницах немецких генеральских мемуаров это «абсолютное оружие» появляется именно в тот момент, когда мемуарист попадает в затруднительное положение и необходимо как-то объяснять падение темпов наступления или даже более или (скорее) менее организованный отход собственных войск. Восторженные панегирики вооружению противника позволили в выгодном героическом свете выставить собственные действия и достижения своих войск, сделавших-де все, что было в человеческих силах, и даже сверх того, и потерпевших в итоге неудачу исключительно по объективным причинам, вполне явственно лежавшим вне пределов компетенции мемуариста.

В сходном положении находились и советские мемуаристы: «проблема лета 1941 г.» как необходимость объяснить причины военной катастрофы начала войны во всей остроте стояла и перед ними, причем с оглядкой на «идеологическую» специфику — тезисы, во-первых, о том, что Коммунистическая партия и советское правительство заблаговременно прозорливо указывали на опасность вовлечения страны во Вторую мировую войну и предпринимали в этой связи своевременные адекватные меры, и, во-вторых, о том, что весь советский народ, как один человек, поднялся на отпор «гнилой фашистской нечисти»[208], что исключало объяснение военных неудач лета 1941 г. ссылками на недостаточно высокую боевую устойчивость слабо обученных и недостаточно оснащенных советских войск. Так же, как и у их немецких коллег, у советских военачальников не было стимулов откровенно описывать собственные допущенные ошибки. Сходные проблемы порождают сходные решения — и на страницах советских маршальских и генеральских мемуаров основная проблема сводится к тому, что неуязвимых всесокрушающих Т-34 оказывается слишком мало; вопросы же производства и распределения боевой техники совершенно однозначно лежали вне сферы компетенции мемуаристов. Руководители Советского государства, принимавшие соответствующие решения (председатели Совнаркома В. М. Молотов, И. В. Сталин, нарком обороны С. К. Тимошенко, нарком среднего машиностроения, позже нарком танковой промышленности В. А. Малышев) ушли, не оставив мемуаров, проливающих свет на причины принятия ими тех или иных решений. Соответственно, то обстоятельство, что за первые сорок дней войны оказалось потеряно примерно в два раза больше «тридцатьчетверок», чем за следующие пять месяцев, причем немцы применения против них столь грозной танковой армады вовсе не заметили, на страницах советских генеральских мемуаров никак не освещалось и, соответственно, не объяснялось.

К уже сказанному хотелось бы добавить, что на страницах советских боевых документов каких-либо апелляций к «неуязвимости» или «всесокрушающести» Т-34 не встречается; более того, тщательный разбор описаний боевых эпизодов приводит к прямо противоположным выводам. Например, «танковый взвод Т-34, действовавший на участке 348 стрелкового полка 51 стрелковой дивизии 4.9.41 года, преодолел все артпозиции противника и двумя танками вышел на южную окраину КАХОВКА, произведя неожиданное появление и панику среди частей противника и своей быстротой движения и маневренностью, давя живую силу и материальную часть противника (танк политрука Виниаминова, проводя бой 4.9.41 г., проник в КАХОВКА и, когда пришел на исходное положение, был буквально в крови, привезя до 70 прямых попаданий 37—мм и 75—мм орудий противника, потеряв верхний люк и передний люк водителя, не имея сквозных пробоин, и как доказательство на балансирах танка было привезено две головы фашистов и части снаряжения офицерского и рядового состава)»[209].

На первый взгляд кажется, что перед нами пример скорее «позитивного» свойства — неуязвимый чудо-танк, сокрушая все на своем пути, проносится сквозь полчища врагов и возвращается, покрытый кровью и славой. Однако более подробное рассмотрение не оставляет от оптимизма камня на камне:

«Общее наступление 51 стрелковой дивизии было назначено на 9.00 4.9.41 г. Перед общей атакой и вводом танков в бой была проведена 15-минутная артподготовка (краткость артподготовки объясняется отсутствием необходимого количества снарядов 122—мм и 152—мм калибров), одновременно были поставлены в известность артиллерийские и пехотные командиры о действиях наших танков на участках 263 и 348 стрелковых полков. Командир танкового отряда капитан Борвинок, получив боевую задачу, ввел танки в бой в 9.10 4.9.41 г. При движении танков вперед на огневые точки противника, расположенные в роще южнее Каховка, наша пехота 263 стрелкового полка продвинулась вперед на 300–400 м, 348 стрелковый полк вперед не продвинулся. Противник, открыв интенсивный минометно-артиллерийский огонь, отсек пехоту от танков, атака наших стрелковых частей захлебнулась, танки, окутавшись дымом и пылью, пошли вперед, не возвратившись к пехоте. Отдельные танки достигли южной окраины Каховка и вынуждены были вернуться в исходное положение. Потери танками; Т-34 — 2 сгорели, один пропал без вести, БТ-7 один сгорел, Т-26 — два подбиты; все перечисленные танки остались на территории, занятой противником. Принятые меры по эвакуации танков положительных результатов не дали ввиду поспешного отхода наших стрелковых частей»[210].

Результат боя выглядит далеко не столь оптимистично, как казалось из предшествовавшего донесения: из состава атаковавшего танкового взвода Т-34 (по штату 5 машин) две «тридцатьчетверки» сгорели, одна пропала без вести, одна (упоминавшаяся машина политрука Виниаминова) вернулась из боя с тяжелыми боевыми повреждениями (выбит верхний люк, выбит люк механика-водителя, танк требует ремонта и не может до его проведения участвовать в боях) — в самом лучшем случае (полная комплектность взвода Т-34 перед началом атаки) боеспособность сохранил один танк. Наступление успехом не увенчалось. Перед нами отнюдь не безнаказанное катание по вражеским позициям танков, «в абсолютном большинстве случаев непробиваемых снарядами 37-мм немецких противотанковых пушек»[211], а фактически разгром атаковавшего подразделения неуязвимых всесокрушающих танков. Горькая пилюля локального поражения оказалась лишь слегка подслащена выдающимся результатом экипажа политрука Виниаминова.

Документы 1941 г. рисуют горькую картину «лебедя, рака и щуки», облаченных в форму защитного цвета: ввод в бой танков не подготавливался разведкой местности и системы обороны противника, артиллерия по нехватке боеприпасов или незнанию целей ограничивалась кратким огневым налетом по площадям и не сопровождала танковую атаку огнем, инженерное разграждение местности не производилось, взаимодействие танков с пехотой не налаживалось (и пехота не готова оказывалась сопровождать атакующие танки и закреплять достигнутый ими успех), эвакуация с поля боя подбитых и неисправных танков пехотой и артиллерией не обеспечивалась и не прикрывалась и т. д.

Далее, приведенный документ наглядно иллюстрирует изложенные нами выше причины тяжелых потерь танков:

— краткость артподготовки не позволила надежно подавить систему обороны противника;

— пехота и артиллерия были оповещены о действиях своих танков фактически непосредственно в момент ввода танков в бой. В таких обстоятельствах говорить о каком-либо взаимодействии на уровне «танк — стрелковое отделение» или об артиллерийском сопровождении танковой атаки, очевидно, не приходится;

— в ходе атаки пехота была отсечена от танков, танки прорвались в глубину обороны противника в одиночку, без поддержки пехоты.

К сожалению, летом 1941-го Красная армия не могла похвастаться ни изобилием хорошо подготовленной пехоты, обученной взаимодействию с танками, ни многочисленным высокопрофессиональным офицерским корпусом, быстро, но тщательно организующим и потом поддерживающим в ходе боя взаимодействие различных родов войск. Список этот можно зачитывать долго, гораздо проще сказать, что же все-таки было.

А были танки — не самые лучшие, отнюдь не «в абсолютном большинстве случаев непробиваемые», но все же позволявшие даже неопытным экипажам некоторое время выживать под огнем «колотушек», основных на тот момент противотанковых пушек вермахта. И возвращаться из боя, привозя подчас на броне по нескольку десятков снарядных отметин, восхищая друзей и удивляя врагов.