Читать интересную книгу Первые Т-34 - Андрей Уланов

В-третьих, многократно упомянутые выше конструктивные недостатки Т-34 — его относительная «слепота» и «глухота» (сложная в настройке и обслуживании радиостанция, быстро выходящая из строя в боевой обстановке) — препятствовали быстрому обнаружению стреляющих противотанковых орудий и организации групповых действий танков против противотанковых огневых средств (обмен информацией об обнаруженных целях и распределение целей между атакующими танками); по сути дела, каждая атакующая «тридцатьчетверка» вела свою собственную отдельную атаку, самостоятельно отыскивая на поле боя цели и столь же самостоятельно их уничтожая.

Подбитый Т-34, пытавшийся прорваться сквозь уже занятый немцами Минск. Лето 1941 г.

В-четвертых, сравнительно невысокий уровень боевой подготовки советских танкистов в сочетании с отмеченной выше сложностью управления танком Т-34 приводил к отказу от маневрирования танков курсом и скоростью на поле боя, движению по прямой с относительно продолжительными (здесь сказала свое веское слово низкая практическая скорострельность артсистемы) «короткими остановками»[202], что облегчало работу немецким истребителям танков.

В-пятых, значительные проблемы и недостатки в управлении войсками и организации взаимодействия родов войск в Красной армии приводили к тому, что танки вводились в бой прямо с марша по частям, без предварительной тщательной разведки, без артиллерийской подготовки и артиллерийского сопровождения танковой атаки, без предварительного разграждения местности, вне сколько-нибудь налаженного взаимодействия с пехотой. Оказавшиеся безуспешными атаки нередко повторялись на тех же участках без сколько-нибудь заметного улучшения взаимодействия атакующих или их усиления. Как следствие, неподавленная противотанковая артиллерия противника могла работать практически в полигонных условиях, а застревания танков на препятствиях и заграждениях и атаки танков вражеской пехотой в ближнем бою еще больше увеличивали потери.

Проиллюстрировать вышесказанное может составленная по итогам осмотра корпусов Т-34 на рембазах статистическая таблица:

Таблица составлена по данным ЦАМО РФ, ф. 38 (ГАБТУ), оп. 11355 (танковое управление), д. 785 (Отчет НИИ № 48 о поражаемости танков КА и причины выхода их из строя), л. 5.

Легко видеть, что на борта корпуса танка приходится более половины как от общего числа поражений, так и от количества опасных поражений; в то же время на лобовую проекцию корпуса приходится менее четверти от общего числа поражений и менее 10 % от числа опасных поражений. То есть немецкая противотанковая артиллерия стреляла именно туда, где ее шансы пробить броню Т-34 были максимальны — по бортовым проекциям корпуса и бортам башни; в то же время данные статистики наглядно демонстрируют, что образ действий советских танков на поле боя позволял противнику это делать.

«То обстоятельство, что наибольшее количество поражений (50.5 %) приходится на борта и подкрылки корпуса, обладающие значительно меньшей снарядостойкостью, чем лобовые части танка, возможно является следствием или незнания и недооценки тактических свойств танка Т—34 его экипажем, или неумением использовать тактические свойства танка, а возможно является следствием затрудненности ведения наблюдения во время боя по причинам, заложенным в самой конструкции танка, и, в результате этого, несвоевременного обнаружения огневых точек противника»[203].

Однако теперь, после того, как разрешен вопрос о возможности противотанковой обороны немецких войск относительно успешно противостоять новейшим советским танкам вообще и «тридцатьчетверкам» в частности, во всей остроте встает следующий вопрос: ну так почему же на страницах немецких генеральских мемуаров Т-34 появляются в августе, сентябре или даже позже? Мы особо хотели бы подчеркнуть, что говорим именно о генеральских мемуарах: летом 1941 г. Т-34 множество раз попадали в фотообъективы немецких солдат (именно эти фотографии использованы нами в качестве иллюстраций к книге). Многочисленные немецкие фотографии Т-34, сделанные летом 1941 г. вблизи границы, фактически дезавуируют мемуары немецких полководцев — напомним, у Гота, танки которого столкнулись с «тридцатьчетверками» 5-й танковой дивизии в первый день войны в Алитусе, на страницах мемуаров Т-34 впервые появились 3 июля под Борисовом[204]; Гудериан указывает, что «появившийся в конце июля 1941 г. перед нашим фронтом танк Т-34 и был типом танка новейшей конструкции»[205], хотя известны сделанные в Белоруссии фотографии немецких войсковых колонн с маркировкой машин литерой G (танковая группа Гудериана), солдаты которых с интересом осматривают Т-34; на страницах работы Миддельдорфа Т-34 впервые появляются в августе[206]; Меллентин вообще сдвигает ввод в бой сколько-нибудь заметных количеств Т-34 на октябрь[207] и т. д.

Авторы позволят себе высказать собственную точку зрения на этот вопрос. Итак, говоря о немецких «генеральских мемуарах», необходимо представлять себе, в какой обстановке эти мемуары были написаны. Для гитлеровской Германии Вторая мировая война завершилась безоговорочной капитуляцией, оккупацией войсками держав-победителей, расчленением страны и денацификацией. Указанные обстоятельства, в особенности последнее из них, практически исключали для мемуаров пафосно-возвышенный тон «восторженного служения великому делу», подталкивая мемуаристов к следованию общей канве «я был хорошим солдатом и не лез в политику» с акцентом на «военно-технологических» аспектах фронтовой биографии мемуариста. Далее, раскол в стане бывших союзников и фактическое начало холодной войны открывало дорогу к живописанию собственных подвигов на Восточном фронте без особых опасений подвергнуться общественному осуждению. В этот момент перед немецкими мемуаристами вставала «проблема 1941 г.» в специфически-немецком преломлении: необходимо было дать ответ на вопрос, почему поход в Россию, начавшийся с рекордов суточного продвижения и захвата астрономических количеств пленных, вдруг забуксовал под Москвой и едва не обернулся катастрофой зимой 1941–1942 гг.

Подбитый Т-34, пытавшийся прорваться сквозь уже занятый немцами Минск. Лето 1941 г. Та же машина, что и на с. 144.

Лежащий на поверхности очевидный ответ — всему виной военно-географическая специфика русского театра военных действий и русское многолюдие — при минимальном размышлении должен быть признан неудовлетворительным и отброшен. Действительно, летом 1941 г. русские пространства были ничуть не менее обширны и многолюдны, чем осенью и зимой, однако эти обстоятельства не препятствовали успешному немецкому наступлению. Далее, несложные размышления показывают, что «географический» и «климатический» факторы влияют на обороняющегося ничуть не в меньшей степени, чем на наступающего — обороняющийся должен сперва перегородить своими войсками те же самые «бесконечные необозримые русские просторы», через которые так трудно пробираться наступающему, а потом, как и наступающий, организовать снабжение своих войск всем необходимым в распутицу по тем же самым русским дорогам, на которых тонут в грязи грузовики, вязнут танки, не могут выдернуть из грязи копыт лошади и не в состоянии прошагать более нескольких километров в сутки пехотинцы.

Тот же самый танк, что на с.144 и с.147. Машина приспособлена немцами под дорожный указатель.

Следующая очевидная ссылка на «лучшую приспособленность русского солдата, его вооружения и снаряжения требованиям войны на русском театре» также, при сколько-нибудь пристальном рассмотрении, должна быть признана неудовлетворительной: то обстоятельство, что любой солдат лучше всего приспособлен к войне в «родных» для себя условиях, является не сокровенным таинством военного искусства, но скорее одной из самоочевидных его основ. Соответственно, работа полководца отчасти в том и состоит, чтобы заблаговременно учесть сильные и слабые стороны противника и заранее изыскать способы нейтрализовать превосходство противника и с выгодой для себя использовать его слабости. То есть ссылка на приспособленность русского солдата к войне в типических для себя географических и климатических условиях, с одной стороны, и неприспособленность и неготовность немецкого солдата к войне в таких условиях, с другой, является слегка завуалированной формой признания: «Я посредственный полководец, я не смог удовлетворительно решить одну из основных задач, которые ставятся перед военачальником». В большинстве случаев мемуары пишутся не с целью подобных саморазоблачений.