Оглядываю распластавшееся на простынях детское тельце и, заботливо укрыв малышку одеялом, решаю, что калачиком выспаться шансов куда больше. Только бы Соня не пиналась, а то заявиться на чужую свадьбу с подбитым глазом верх неприличия. Заглушаю смешок вовремя поднесённой к губам ладошкой, как уха касаются отзвуки чьих-то тяжёлых шагов...
Некрасов, как пить дать! Он единственный из собравшихся за столом рискнёт откланяться, не переживая, что еду сметут подчистую, не оставив ему ни крошки. Господи, надеюсь, он придумал какую-то внятную отговорку? А то перспектива весь завтрашний день терпеть перешёптывания у себя за спиной пугает меня даже больше, чем Сонина пятка, только что врезавшаяся в мой лоб...
Встаю, шикнув на пса, тут же оторвавшего голову от матраца, и на цыпочках бреду к двери. Моему бывшему мужу же полагается отдельная спальня? Потому что, признаюсь честно, мне нужна передышка. Чем дольше я любуюсь его наглой рожей, тем больше шансов потерпеть поражение...
- Злорадствуешь? - я улыбаюсь, высунувшись в приоткрытую дверь, а он ещё сильнее хмурится. Видите, мне он даже хмурый кажется симпатичным...
- И не собиралась... Ты же наверняка придумал правдоподобную отговорку? - не дурак же. Во всём, что не касается человеческих отношений, он, знаете ли, далеко не глуп. У него одиннадцать классов за спиной, художественный колледж и диплом одного из лучших вузов в нашей области...
- А я похож на сказочника?
Или дурак... Мало ли что с человеком может случиться за год? Я вот немного схуднула, так почему он не мог слегка деградировать?
Медленно закрываю дверь, наморщив лоб, ведь петли ужасно скрипят, и, развернувшись лицом к Максиму, складываю руки на груди.
- Вот почему когда нужно ты не врёшь, а когда из тебя пытаются клешнями вытянуть правду, упираешься как баран? - ведь действительно! Ни в одной измене (Вишенки не в счёт, от них уже никак не открестишься) до сих пор не сознался, а тут ему фантазии не хватило! - Сказал бы, что это у нас игра такая? Что она без отца росла и теперь всех знакомых мужчин называет папой? Да что угодно!
- Какая умная! Сама бы и сказала, вместо того, чтобы в очередной раз бросать. А у меня башка не варит...
- Потому что пить нужно меньше! - его слегка качает и мне приходится устроить свою ладошку на мужской груди, гарантируя хоть какую-то дистанцию между нашими телами. - Ладно, переживём. Мне, по сути, плевать, один день продержусь и больше их не увижу...
- А мне придётся Вовкин номер в чёрный список внести, он не отстанет, пока не узнает всех подробностей.
А ещё говорят, что это бабы сплетницы! Ира вон, вообще, эту тему не поднимает - знает, что мне и так проблем хватает, и начни я их ещё и пересказывать, точно угожу в психушку.
- Вась, я здесь сплю, - когда пауза между нами затягивается, мужчина решает бросить первое, что приходит на ум. Ещё и пальцем указывает себе за спину, словно одного кивка головой будет мало. Устало приглаживает ладонью растрепавшуюся причёску и чего-то ждёт, гипнотизируя меня туманным взором. Понять бы чего?
- Отлично, но мне как-то без разницы.
- Ну мало ли...
- Без "мало ли", Максим. Я пила не водку, а пятнадцатиградусную настойку, чуешь разницу? Так что в гости не жди.
Да и выпила-то пару стопок... А стоит Некрасову опустить голову и горько усмехнуться на долю секунду задумываюсь: и почему не надралась? Сейчас бы набросилась на него с поцелуями и затолкала в спальню, наплевав на всё на свете... Хотя, ясно почему: проведи мы вместе ночь, это лишь всё усложнит, и Соня... Её мать бросила, не хватало ещё и тётки-алколички, забывшей значение слова гордость!
- Даже за платьем не зайдёшь? - я касаюсь дверной ручки, а раздосадованный мужчина пятится к своей опочивальне.
Неужели думает, что это сработает? Грустный взгляд, шуточки в горизонтальной плоскости и пусть и приятные, но совершенно неуместные прикосновения? Серьёзно? Мы же не школьники, в конце концов! А с такими темпами и до косичек недалеко: я начну их заплетать, а Некрасов примется за них дергать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Ночью оно мне не к чему, - бросаю безразлично и опускаю ручку вниз.
- Вась, - только хмельной супруг даже таких толстых намёков не понимает. Нет, чтобы уйти, зачем-то тормозит и парализует меня взором, щекочущим макушку. - Не знаю я, как это делается.
- Что?
- С женщинами...
- Господи, у тебя белая горячка, - закатываю глаза, но почему-то продолжаю стоять. Наверное, женское любопытство охватило...
- Я о том, что ума не приложу, как к тебе подступиться...
Правда? По-моему, понять он даже и не пытался. Вновь закрываю дверь и вновь разворачиваюсь на пятках, на этот раз не позволяя себе сбежать. Когда-то это всё равно случится, разговор неминуем.
- А тебе и не надо. Зачем? По-моему, ты целый год прекрасно без меня обходился.
- Откуда знаешь?
- Вижу, - стоит ведь. Ухоженный, здоровый, хорошо одетый. А мне бы хотелось, чтобы помятый, исхудавший, и в грязной футболке. Как в фильмах, в которых мужчина, упустивший любовь всей своей жизни, теряет аппетит и интерес к окружающим его вещам. Ну, знаете, сидит на кухне и крутит в руках гранёный стакан, пытаясь найти отгадку, что же он сделал не так, на его дне...
- Ничего ты не видишь. И никогда не видела. У тебя только одна правда, - прячет руки в карманы джинсов, и ведь даже на них ни пятнышка. Чёртов памятник успешному холостяку! - Та, что ты сама себе выдумала.
- Ну вот опять... Я не хочу в миллионный раз обсуждать одно и то же.
- Почему? Потому что я опять откажусь признаваться в том, чего не совершал?
- Как вариант. Хотя мы оба знаем, что ты нагло врёшь, - я, может быть, и выдумщица в силу профессии, но здесь точно не ошибаюсь. Всё помню: женские духи, впитавшиеся в его одежду, помаду на воротнике рубашки, флирт с моей подругой и частые задержки на работе. И эту, с красными ногтями, из моей памяти ластиком не сотрёшь. А если и этого мало, загляните в список его контактов.
- Я фотограф, Вась.
- А я журналист. Иногда даже у мужчин интервью беру, только вот что странно - ни у кого не возникало сомнений, что я была тебе верна. Хоть раз я давала повод усомниться? - у меня губы дрожат, и он смотрит прямо на них.
- Нет, - соглашается, не тратя время на поиск ответа, и вновь устремляется взглядом к моим глазам. - И я не давал. Я всегда был таким: вокруг были женщины, много женщин, и ты об этом знала. Как знала и то, что это лишь работа... Я ни к одной не притронулся, потому что любил тебя.
- Не заливай, ясно? - смахиваю предательскую слезу с подбородка, и заставляю себя расправить плечи. Чего это я расклеилась? Чёртов козёл, знает же, за какую ниточку дёрнуть! - Ты бабник и тебя уже не переделаешь. Тебе всегда будет мало одной женщины. Быть может, на время и сможешь остепениться, но рано или поздно сорвёшься. Так что не напрягайся: найдём Веру и вновь разбежимся. Ты подцепишь какую-нибудь дурочку, а может, сразу двух, и думать обо мне забудешь. А я встречу нормального мужчину, за которым мне не придётся следить.
- Уверена, что этого хочешь? - спрашивает, один в один, как в день нашего расставания, и так знакомо играет желваками. Угрожающе, что ли, словно от моего ответа зависит многое... - Другого мужчину?
- Да, - шепчу, но тут же повторяю громче. - Да. Иначе бы не развелась.
- Дура ты, Вася, - и это я уже слышала. Ещё бы выкатить из спальни мой чемодан - словно в прошлое перенеслась! Разве что квартира не наша, и он не стоит посреди прихожей, а медленно отступает к своей двери. - Тогда мой тебе совет, если найдёшь, не влюбляйся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Это ещё почему?
- Потому что с ним всё кончится также, - замирает в дверном проёме и, повернув голову, выбивает из моей груди и без того скудный запас кислорода. - Мне всегда тебя хватало и время ничего бы не изменило. Это ты боялась, что когда-нибудь я захочу большего. Того, чего не сможешь дать ты, но даст мне любая другая. Ведь так?