Читать интересную книгу Принцесса Анита и ее возлюбленный - Анатолий Афанасьев

Впоследствии, когда Господь ее покарал, она поняла, как сильно заблуждалась, и стыдилась себя прежней, но было уже поздно.

Дар ясновидения она обрела при родах, при преждевременных родах, случившихся от падения в подпол, куда спускалась по шаткой лестнице, чтобы набрать квашеной капустки к ужину. Сверзилась с верхней ступеньки и грохнулась боком и головой об каменную кладку с такой силой, что потеряла сознание, а когда в глазах просветлело, то сразу поняла, что всему конец. Низ живота свело судорогой, словно ее раздирали пополам. Едва набралась сил, чтобы закричать.

В больнице после уколов и короткого забытья, открыв глаза, увидела над собой плоское сиреневое облако, на котором в странной позе, прикрывая ладонями голую грудь, возлежал улыбающийся Янек. Он что-то прятал, но ей удалось разглядеть сквозь растопыренные пальцы кругленькую синюю головку своего недоношенного ребеночка. Янек подмигнул и сказал: — Не переживай, кохана, нам тут хорошо вдвоем.

В первое время, когда Кшися появилась в их доме, Анита как-то остерегалась, что ли, близкого контакта с хлопотливой молодой женщиной, в чьих глазах мерцал навеки застывший ужас или высшее знание, и, хотя всегда держалась с ней приветливо и по-дружески, Кшися без труда улавливала в подчеркнутой любезности молодой хозяйки некую настороженность. Со своей стороны она искренне восхищалась благородной панночкой, ее красотой, изяществом, образованностью и талантами, но в подружки, естественно, не набивалась. У простолюдинок, как известно, своя гордость, и еще неизвестно, кто на кого смотрит свысока. Их отношения чудесным образом переменились после возвращения Аниты из России. Они спелись, как две птички на веточке, и теперь частенько бывало, что поздно вечером, когда дом засыпал, Анита прибегала к служанке в ее флигелек, и они проводили долгие часы в задушевных беседах, а о чем, знает только Господь. Потом среди ночи выбирались на кухню, чаевничали, а иной раз, проголодавшись, устраивали пиры — с вином и при свечах, при этом смеялись и радовались как расшалившиеся девчонки. Прежде Анита не верила побасенкам ясновидящей о ее постоянных встречах с усопшими, с духами мертвых, может быть, даже подозревала девушку в неопасной шизе, случившейся на почве неудачной любви, теперь, напротив, с жадностью выслушивала жутковатые истории, ничуть не пугаясь заключенного в них горячечного бреда. Она не говорила, чего ждет от неожиданно обретенной подруги, Кшися сама понимала и каждый день ее успокаивала: нет, нет, Яночка (так называла ее на польский лад), твой еще не переместился, я бы знала, и Янек сказал бы. Со своим нареченным женихом Кшися после обретения дара виделась много раз. Он обстоятельно описывал ей свое потустороннее бытование и однажды попросил об услуге. Полностью раствориться в нетях, освободиться от пут земных ему мешало бренное тело, неотпетое, зарытое как попало в черном перелеске на берегу Рейна. Кшися пошла в полицию и сделала заявление, что ее жених Янек Подгурский, якобы пропавший без вести пять лет назад, на самом деле растерзан и убит злодеями, не поделившими добычу, и лежит там-то и там-то. Сперва ей, конечно, не поверили, приняли за дурочку, гоняли из кабинета в кабинет, но нашелся начальник, который смилостивился над ней (или понял, что иначе от нее не отделаешься) и послал депешу в полицейское управление Кельна с указанием места и точных примет, сославшись на агентурные сведения. Честь и хвала этому человеку, не побоялся стать посмешищем, рискуя репутацией, чтобы угодить юродивой. Немцы тоже не подвели, нашли время, прочесали перелесок и в небольшом овражке действительно обнаружили полуистлевший труп мужчины «с признаками пыток»…

2

— Не надо так нервничать, Анна, — повторил Иван Федорович, подбросив полешко в огонь. — Как решили, так тому и быть. Станислав Ильич человек образованный, надеюсь, сумеет понять. Разумеется, ему обидно. Ничего, переживет. Или хочешь, чтобы я с ним поговорил?

Анита сидела в кресле, поджав под себя ноги. Ничего нет блаженнее, чем смотреть в многоцветное пламя, выделывающее колдовские коленца, когда за окном потрескивает декабрьский морозец. Но тяготила, мешала расслабиться мысль: завтра, завтра, завтра.

— Папочка, я чувствую себя подлой, мерзкой, но это даже не главное. Почему-то я страшно его боюсь.

Личность миллионера Желудева они не раз обсудили со всех сторон, но снова и снова к ней возвращались.

— Ты не подлая и не мерзкая, а вот я, старый дурак, действительно виноват. Видел, понимал, чем вся эта затея попахивает, но не предостерег, не отговорил… Аня, не казни себя. Слава богу, это случилось сейчас, а не позже, когда появились бы дети — ну и все прочее. Бояться не надо, что он тебе сделает? Впрочем… Давай скажу, что ты уехала, ну, допустим, на гастроли… Все ему объясню…

— Я не завтрашнего разговора боюсь, папочка, я вообще его боюсь. Мне кажется…

— Ну-ну, договаривай.

— Мне кажется, он каким-то образом узнал про Никиту и сделал что-то ужасное.

— Если ты опять к тому, что должна ехать в Ялту, я по-прежнему категорически против. Извини, зайчонок, это просто глупо.

— Почему глупо? Там его друзья.

— Друзья, конечно, хорошо, но если с твоим Никитой что-то случилось, то уже случилось, ты ничем не поможешь. А если… Прости, Аня, у нас разговор откровенный и ты достаточно взрослая… Вдруг он просто осознал, что тебе не пара…

Анита капризно сжала губы:

— Хочешь сказать, это было всего лишь увлечение? Папочка, я тебе сто раз рассказывала. Мы с ним оба сошли с ума, это верно, но это не увлечение, это любовь. Никакой ошибки. Прошло полгода, ничего не изменилось. Только сердце сильнее болит.

Иван Федорович опустил глаза, чтобы дочь не заметила жалостливого сочувствия. Несчастная девочка. Ей до сих пор кажется, что мир устроен по промыслу божию, и не сам ли он внушал ей это. Но, похоже, к концу тысячелетия Господь плюнул на свое неудавшееся творение, окончательно в нем разочаровавшись. Иван Федорович не мог ей помочь, да и сам запутался в этой затянувшейся истории. Вот если бы была жива Барбара… Его беспокоило, что дочь все глубже погружается в сумеречное, нездоровое состояние, взять хотя бы неожиданную дружбу с Кшисей, которую он подумывал уже шугануть из дома. Своими бесконечными небылицами про общение с призраками она смущала, тревожила и без того взбудораженную душу принцессы. Он любил дочь, как сто тысяч отцов, бывает, не любят, но оказалось, ему не хватает опыта, который пригодился бы сейчас. Своим собственным отношением с женщинами после смерти Барбары он придавал так мало значения, что их как бы и не было. Погруженный в работу, в свои исторические фантазии, он вспоминал о них, только когда начинало свербеть в паху. Тогда, сетуя на слабость человеческой природы, он открывал телефонную книгу и звонил по одному из трех-четырех номеров, которые были всегда наготове. Если наталкивался на отказ, ничуть не огорчась, вымарывал номер из книги, чтобы впоследствии заменить на другой. Если бы напротив номеров не стояли женские имена, он бы не знал, кому они принадлежат. Всего на одну ночь с очередной девушкой он превращался в пылкого любовника, чтобы поутру спокойно забыть ее до следующего свидания или навсегда. Все они были жрицами любви, продававшими ее за деньги, и трудно было представить, что к одной из них можно привязаться сердцем, хотя чего не бывает на свете. Наверное, с точки зрения христианской морали его поведение было греховным, предосудительным, примитивным, но разве предпочтительнее грех любовного уныния, в который погружена Анита? О хитросплетениях любви, о психологии и тонкостях интимных отношений Иван Федорович помнил больше из романов, которые тоже давно не читал. И с Барбарой у них все было просто, их брак был безоблачен, как танец на карнавале, может быть, потому, что оказался столь скоротечен. Его возлюбленная прожила недолгую, чудесную жизнь, осветив или даже освятив его судьбу чарующей улыбкой доброты и преданности и оставив в его крови горечь какого-то великого, непоправимого поражения. Эта рана никогда не заживет, но в чем-то боль утраты была благостной, врачующей. Если Иван Федорович знал что-то твердо и определенно, так это то, что с любимыми невозможно расстаться, даже если они покидают нас на время. Прижимая к груди дочь, вдыхая запах ее волос, он всегда чувствовал, как Барбара воскресает в его объятиях…

— Папочка, что с тобой? — обеспокоилась Анита, приметив знакомое, отрешенное выражение в глазах отца. — Ах, боже мой, опять вспомнил маму, да?

— Ну и что? — насупился Иван Федорович, не удивляясь дочерней проницательности. — Как жаль, что ее нет с нами. Она бы тебе сейчас пригодилась, а я что? Пустое место. Для меня твоя душа загадка.

Принцесса сползла с кресла, подошла к отцу, покровительственно погладила седую голову: