Читать интересную книгу Принцесса Анита и ее возлюбленный - Анатолий Афанасьев

Ничего не изменилось лишь в отношениях пана Войцеха и пана Станислава, их воинственный пыл не угас, хотя оба заметно постарели. Пан Станислав второй раз, пока безуспешно, баллотировался в сейм от «Партии либеральной свободы», но как-то вяло, а пан Войцех грозил ему из коммунистического подполья сморщенным, бессильным кулачком, но тоже без прежней ярости. Как встарь, они забегали вместе на огонек, усаживались за стол и после двух-трех рюмок грушовки обрушивали друг на друга жутчайшие обвинения, от которых содрогались в могилах их предки, апеллируя к Ивану Федоровичу как беспристрастному арбитру; и он, как издавна повелось, с приятной усмешкой клялся, что далек от политики и мечтает лишь о том, чтобы Анита была счастлива в новой, еще более лучезарной, чем прежде, жизни, ставшей похожей на витрину рождественского шопа.

— …Нет, папочка, нет и еще сто раз нет. — Анита отбросила челку со лба таким движением, будто хотела оторвать.

— Почему так нервничаешь? — удивился Иван Федорович. — Я ни в чем тебя не обвиняю и ничего не требую. Просто мы разбираем разные варианты. Разве нет?

Варианты они разбирали, сидя у пылающего камина, уже больше двух часов. Тяжелый разговор утомил обоих, но он был неизбежен, и откладывать его было нельзя. Наутро прилетал Станислав Ильич специально за тем, чтобы получить окончательный ответ. Все оговоренные сроки прошли, он имел моральное право потребовать. Но он ничего не требовал, вел себя как джентльмен. Ему только нужна была определенность. Накануне в телефонном разговоре он пожаловался графу, что не понимает, что происходит. То есть не понимает, чего хочет Анита. Если ее тревожит досадное недоразумение в Ялте, случайное увлечение каким-то молоденьким плебеем, то он давно забыл и простил. Он ведь и тогда, по горячим следам, не высказывал никаких упреков, понимая, как впечатлительна принцесса и как легко заморочить ей голову. Вечная история Наташи и Анатоля Курагина, блистательно описанная Львом Николаевичем. Но теперь давно пора забыть эту ерунду, тем более что, как выяснилось, ее курортный кавалер вообще прекратил свое земное существование — то ли погиб в пьяной драке, то ли опился паленой водкой, то ли переборщил с героином — подробности Станиславу Ильичу неизвестны. Не в них суть. Было, как говорится, и прошло. Больше того, он и впредь готов смотреть сквозь пальцы на ее мимолетные капризы, это входит в их уговор. От отнюдь не ждет от принцессы проявления пылкой страсти, ибо прекрасно осознает, какое значение на этом этапе имеет значительная разница в возрасте, в привычках, в образе жизни… Со временем все это сгладится, и он по-прежнему уверен, что способен сделать жизнь Аниты похожей на сказку, угождая ей во всем и ничего, в сущности, не требуя взамен.

Сетования миллионера, изображающего благородного мученика любви, Иван Федорович слушал с неловким чувством, как будто поневоле соучаствовал в большой лжи. Но главное, с Анитой творилось что-то неладное, из поездки в Россию она вернулась другой, измененной. Два дня не выходила на улицу. Не отвечала на звонки своих многочисленных друзей и поклонников, слонялась по дому неприбранная, роняла на пол вещи, была сама не своя, но Иван Федорович не лез с расспросами, ожидая, когда наступит минута и девочка сама расскажет ему обо всем. Иначе быть не могло, узы, связывающие их, были крепче, чем обыкновенное кровное родство.

Он ничуть не удивился, когда она наконец призналась, что встретила и полюбила русского парня, которого зовут Никита, но чувствует себя не только не счастливой, напротив, потерянной, больной и убитой. Историю своего южного романа поведала во всех подробностях и, подняв на него несчастные глаза, прямо спросила: папа, что мне делать? Иван Федорович ответил первое, что пришло ему на ум: давай подождем, детка, а там будет видно. Анита согласилась, присовокупив между прочим, что, как бы ни развивались дальнейшие события, ее помолвка со Станиславом Ильичом не имеет больше никакого смысла. Она и раньше предполагала, что все это пустая затея, а теперь уверилась в этом окончательно.

Потом началось форменное сумасшествие. От Никиты, ее нового избранника, не было никаких известий, хотя, оказывается, он обещал позвонить и вскоре приехать. Анита взялась названивать ему сама, но безрезультатно. Те номера, которые он дал, молчали. Она написала несколько писем, на которые не получила ответа. Из всего этого Иван Федорович сделал единственный очевидный вывод: возлюбленный Аниты по каким-то своим соображениям пошел на попятную и не желает поддерживать с его дочерью никаких отношений. Что ж, в жизни бывает всякое, хотя Иван Федорович с трудом представлял, что нашелся мужчина, посчитавший знакомство с принцессой совершенным пустяком, коему не следует придавать значения. Значит, девочка обманулась и влюбилась (или ей показалось, что влюбилась) в обыкновенного вертопраха, что впоследствии подтвердил Станислав Ильич, наводивший справки. Событие, конечно, печальное, но не трагическое. Так думал Иван Федорович, но не его дочь. Анита вовсе не была обескуражена тем, что возлюбленный не подает признаков жизни, наоборот, с каждым днем росла ее уверенность в их скорой и счастливой встрече. Заминку она объясняла тем, что Никита либо испытывает временные затруднения в финансовых делах, либо готовит какой-то необычный сюрприз. Когда Иван Федорович осторожно поинтересовался, каким ей представляется этот сюрприз, Анита лишь опустила глаза и раскраснелась. Через месяц она с необыкновенной легкостью расторгла контракт с известной венской фирмой, занимающейся устройством концертных турне, мотивировав свое решение тем, что должна постоянно дежурить у телефона. Софья Борисовна в ужасе рвала на себе волосы (в фигуральном смысле), да и Иван Федорович обеспокоился всерьез. Однажды обиняком завел речь о необходимости показаться врачу, и, к его изумлению, Анита не возражала, только оговорила, что, так как сама не имеет возможности отлучаться, врача придется вызывать на дом.

Визит Вениамина Абрамовича Кирха, старого друга семьи, ничего не прояснил. Может быть, это был не слишком удачный выбор, Вениамин Абрамович знал Аниту с младенчества, был у них кем-то вроде домашнего врача, но с годами, как и многие другие знакомые Ивана Федоровича, попал под обаяние принцессы, потакал всем ее капризам, и конечно, трудно было рассчитывать на строго научный анализ с его стороны. Иван Федорович убедился в этом, когда престарелый доктор вышел из гостиной, где они с Анитой беседовали около часа. У него было такое радостное лицо, словно он хватил украдкой стаканчик медицинского спирта.

— Что вас смущает, друг мой? — важно обратился он к графу. — Девочка в полном порядке. Но она влюблена, увы, это так. Рано или поздно это должно было случиться. А что касается помолвки с этим россиянским ворюгой, признаюсь, я никогда ее не одобрял.

— Она обо всем рассказала?

— Как на исповеди, друг мой, как на исповеди. Девочка немного подавлена, но лишь потому, что разлучена с дорогим ей человеком. Как только они воссоединятся, все придет в норму. Надеюсь, вы не собираетесь чинить препятствий? Это было бы слишком жестоко.

— Значит, Аня здорова?

— Здоровее не бывает, друг мой.

Иван Федорович подумал, что не худо бы самому Кирху обратиться за помощью к психиатру, но вслух поблагодарил и больше не повторял попыток медицинского освидетельствования.

Живя затворницей, Анита неожиданно сблизилась со служанкой Кшисей, хотя прежде они дичились друг дружки. Кшися появилась в их доме лет пять назад по рекомендации местного аптекаря Казимира Валесского, коему приходилась дальней родственницей. Сперва она приходила два раза в неделю, по средам и пятницам, прибиралась, мыла полы во всем доме, иногда стряпала, варила очень вкусный луковый суп и жарила изумительные котлеты, смешивая свинину с бараниной. Постепенно работящая девушка прижилась и окончательно переселилась к ним, заняв комнату во флигеле. Она была привлекательной, хотя и полноватой девицей лет тридцати от роду с неустроенной личной жизнью. У добропорядочной и очень набожной девушки была только одна странность: она была ясновидящей. При этом, к сожалению, Кшися не умела предугадывать реальные события, предсказывать судьбу или лечить от всевозможных болезней, как это принято у других колдунов и экстрасенсов; ее дар позволял ей лишь проникать в потусторонние миры и следить за происходящими там событиями, но проверить, говорит ли она правду, не было возможности, поэтому многие считали ее шарлатанкой. Несколько раз она пыталась передать своим близким, в том числе и пану Казимиру, весточки от усопших, но в лучшем случае наталкивалась на равнодушие или обидные насмешки. Дар ясновидения обнаружился у Кшиси в двадцатилетнем возрасте, и связано это было с пережитой ею любовной драмой. Она была без ума от Янека Подгурского, известного во всем Господарском предместье шалопута; они дружили с детства и собирались пожениться, как только получат благословение родителей, коего добивались уже третий год, но безрезультатно; точнее, матушка Янека была согласна на все и надеялась, что супружество хоть как-то остепенит ее непутевого сына, но родители Кшиси и слышать не хотели о таком женихе, и стоило девице открыть рот, чтобы в очередной раз похлопотать о возлюбленном, как она тут же получала оплеуху от отца, сурового, волевого человека, потомка польских пахарей. Молодые люди, беззаветно любя друг друга, не слишком сетовали на судьбу, жизнь, как бывает в их возрасте, представлялась им бесконечной и рисовалась в розовых красках, но дело вдруг осложнилось тем обстоятельством, что Кшися забеременела. Тогда они решили обвенчаться тайно — и будь что будет, но Янек неожиданно исчез. Отправился за товаром в Италию, поклявшись, что это в последний раз, пообещав вернуться через неделю, но прошло две недели, месяц, а от него ни слуху ни духу. Кшися, конечно, знала, что он подружился с мерзавцами, которые торговали не шмотками, как все добрые люди, приобщившиеся к мировым ценностям, а связались с наркотой, зашибая крутые бабки. Будучи благонравной девицей, Кшися журила жениха за то, что якшается с отпетой сволочью, но в глубине души не осуждала. Чтобы подняться из бедности и обеспечить сносное существование их будущим детям, необходим хотя бы небольшой начальный капитал, а обзавестись им на праведных путях невозможно. Если с утра до ночи гнуть спину на пашне и скотном дворе, как ее папочка, то так и закончишь жизнь, как начал, рядом с хлевом, не дотянувшись даже близко до европейских стандартов.