«И все же я попробую. Ведь никогда не поздно последовать вашему совету».
На следующий день Вилли Клумп отвез меня на Лилиентальштрассе. Я заполнил анкету в отделе кадров, и настало время посмотреть в глаза своему непосредственному начальнику. В то время Отдел новостей Русской службы возглавлял многолетний сотрудник редакции, Александр Бахрах. Прежде он работал секретарем известного писателя Ивана Бунина в Париже. Его заместителем был молодой Александр Перуанский. Они сидели в одном кабинете. Бахрах, не стесняясь, похрапывал, спрятавшись за свою любимую газету «Фигаро», а Перуанский старался впечатлять.
Стесняясь, я вошел в кабинет и шеф, коротко выглянув из-под своей газеты, приказал:
«Саша, займись молодым человеком».
Перуанскому доставило удовольствие заниматься мной. Когда он увидел перед собой ничего не соображающего молодого человека, он сразу сообразил, что такого можно гонять хоть по сто раз на день, доказывая ему его собственную несостоятельность.
«Ах, вы не владеете немецким языком? Как жаль, что вы не можете писать комментарии. А как насчет перевода новостных текстов с английского? Тоже не умеете. Ах, как жаль. А что же вы тогда умеете? Кто вас сюда послал? Американцы?»
Мой последний ответ немного поубавил его надменность. Американцев все уважали, и никто не рисковал им противоречить. Поэтому Перуанский расстроился. Он всласть насладился моей беспомощностью и стал размышлять, что же ему дальше делать с этим зеленым юнцом, которого «направили американцы». Наконец он нашел выход: «Попытайтесь коротко описать впечатления о своей советской жизни — неважно, под каким заголовком. Даю вам три дня. Писать можете тут или дома, как вам угодно».
Казалось, что заочно Перуанский меня уже списал. Его скепсис еще больше возрос, когда через три дня я принес ему текст первого комментария, который я с трудом написал. Александр пробежал по нему глазами и с презрением выбросил листки в мусорный ящик, заявив: «Это никого не интересует. Так у нас никто не пишет». Но было еще рано полностью меня списывать. Поэтому Перуанский поручил одному из своих сотрудников позаботиться о юном практиканте. «Князь Волконский займется вами», — снисходительно заявил он.
До сих пор я только читал в книгах о людях с таким титулом. Князь Волконский! Возможно, это один из наследников знаменитого героя книги Толстого «Война и мир»? И он меня научит? Я нарисовал себе веселую картинку: в комнату заходит статный молодой человек во фраке, лаковых туфлях, с безупречно зачесанными на пробор волосами и брильянтовым перстнем на руке. За ним — стайка прислуги и секретарей. «Бонжур, монсеньор», — приветствует меня князь. И что же, извольте, ему отвечать? «Добрый день, ваше Высочество?»
Дверь в мой кабинет распахнулась, и в нее вошел стеснительный молодой человек лет 28. На нем были потертые джинсы, выцветшая трикотажная рубашка и заношенные туфли. Длинные распущенные волосы давно нуждались в руке парикмахера.
«Вы — Туманов?»
«Да, это я».
«Мне велели вам помочь. Я Олег Волконский, — пожал он мне руку, рассеяно продолжая, — я здесь работаю переводчиком и очень рад, что целую неделю смогу отвлечься другим делом».
Князь оказался отличным парнем. Не скрывая радости, что нет необходимости корпеть над переводами, он всю неделю знакомил меня с радиостанцией. На самом деле наследник знаменитого русского рода появился на свет в 1939 году, наследуя от своего блестящего прошлого только княжеский титул, так как, скитаясь по разным странам мира, его родители потеряли большую часть своего состояния. Я сердечно дружил с Волконским до его ухода с Радио в 1973 году.
Преисполненный ответственности, Олег показал мне архив, библиотеку и техническую службу, представил знакомым. Постепенно у меня складывалось общее впечатление, и я стал понимать, кто есть кто. Я даже завел первые знакомства. Особые отношения я выстроил с бывшими офицерами армии Власова, Леонидом Пылаевым и Андреем Меньчуковым, и Игорем Глазенапом, оставшимся в Германии вслед освобождения из заключения после Второй мировой войны. Кстати, родственники Игоря переселились в Россию при царствовании Екатерины II и также были знатного происхождения. О них упоминал Пушкин в своих стихах.
Пылаев был полной противоположностью Глазенапу — без гражданства и знатной родни. Зато он был очень заметной личностью. Он писал песни, играл на гитаре, был мастером на все руки и вообще умел все. Он водил черный «опель» с фанерой вместо ветровых стекол. Еще он был знаменит тем, что в 1959 году сыграл в фильме «Путь» со знаменитым Юлом Бриннером. Эта роль принесла ему крупную сумму денег на то время — две с половиной тысячи марок. Все эти деньги он потратил на оператора и двух проституток для производства собственного порнографического фильма, в котором сыграл главную роль. Пылаев с удовольствием демонстрировал друзьям свое «произведение» в гараже радиостанции, куда он принес проектор, установив там маленькие столики для закуски. Пока его не сдали.
Пылаев научил меня избегать стукачей и доносчиков на радио. Американцы поддерживали доносительство как эффективную форму контрразведки. «Никогда нигде не произноси ни одного хорошего слова о СССР», — учил меня Леня. — На каждой дружной вечеринке найдется кто-то, кто донесет твои слова службе безопасности». Показав мне сотрудника, заслужившего имя «Каин», он объяснил: «Он постарается тебе навязаться в друзья. Держись от него подальше — это главный стукач».
Мне также посоветовали остерегаться подслушивания даже дома, так как у сотрудников службы безопасности были запасные ключи от каждой квартиры для проведения там профилактических проверок. У меня позднее возникла возможность убедиться в правоте этого совета.
Думаю, что моему приему на работу на радиостанцию в качестве постоянного сотрудника в определенной степени сопутствовала удача. Я не владел языками и спецификой радиовещания. Но кто-то заинтересовался моим голосом и предложил пройти тест на диктора. Не слишком рассчитывая на удачу, я занял место перед микрофоном. И случилось чудо — все похвалили мой дебют в качестве диктора. Вероятно, голос звучал именно так, как его должен был слышать советский слушатель. Глубоко, звучно, сильно и, главное, разборчиво.
Теперь все, кто желал мне удачи, вздохнул с облегчением. Туманова, без всякого сомнения, можно было использовать как диктора на «Радио Свобода». Я вышел в эфир под псевдонимом «Валерий Шульгин» с чужим текстом, но постепенно мне стали доверять писать собственные комментарии.
Осенью 1966 года Вилли Клумп сообщил, что для меня и второго сотрудника подобрано отдельное жилье.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});