Куда никто не зайдет, потому что у него тоже есть право здесь находиться, так что подвиньтесь, а не нравится — уходите, вас никто не держит.
И чего люди так боятся одиночества, не понимаю. Когда человек не один, он разговаривает с кем-то, а когда в одиночестве, то как бы разговаривает с собой. Даже молча, прислушиваясь к тому, что внутри его души. Кто так не делает — тот робинзон с необитаемого острова, только наоборот.
В журнале "Работница" (я такую ерунду не читаю, но случайно попалась на глаза), однажды увидел фразу — "она никогда не бывает одна". Гордо так слова красовались. Означали, что успешная женщина никогда не находится в одиночестве. Кошмар! Неужели "успешная женщина" и "тупая дура" — синонимы? Как это вообще печатают в советских журналах, тем более в глянцевых, блестящих, предназначенных для всех? Куда смотрит коммунистическая партия, в конце концов? Настоящая партия, не та, что на портретах. Куда смотрят портреты, я знаю.
Получается, мне двенадцать лет, а я уже критикую советскую власть. Встал на скользкую дорожку и даже коньков не надел. Ничего, постараюсь держать равновесие.
…Раньше чердак был жутко захламлен. Чего тут только не валялось. Мы сложили все барахло в дальний угол, носить вниз побоялись, нас бы тогда точно заметили. Но на чердаке нашлось и много интересного, например, плетеные кресла-качалки. Разумеется, старые и поломанные, но мы в "Клубе космонавтики" не зря занимались, и отремонтировать их труда не составило. До этого никто из нас в таких креслах не сидел. Какие же они классные! Качаешься, и не падаешь. Невероятно. Артем, правда, упал, доказывая, что можно свалиться. Доказал, молодец. Зеленкой его потом родители мазали, не "художники". Ирония судьбы.
Из досок мы соорудили небольшой стол, на котором теперь играем в хоккей. Какой хоккей? Настольный!
Настольный хоккей — одно из величайших изобретений человечества, наряду с полетами в космос и пломбиром. Настояще-ледяной интересен не так, там толкотня и скучные раскатывания взад-вперед, а тут надо думать и рассчитывать свои действия.
Мы долго обходились без мороженого, копили деньги. Страдали безмерно, как персонажи Достоевского. Но затем настал великий день покупки и тайно-торжественного принесения на чердак. Играли все выходные с перерывом на обед (не есть было нельзя, родители могли что-то заподозрить).
Конечно, настольных хоккеев в СССР далеко не одна разновидность. Две! Первая нас не интересовала, слишком простая, а стоит больше. Выбор примитивного дорого обходится человеку.
Но вторая то, что надо. Пластмассовое поле, жестяные хоккеисты, вроде ничего особенного, но есть простор для усовершенствований. Перво-наперво мы заменили шайбу — та, что в комплекте, нас, опытных игроков, не устраивала. Огромная, черная, умеет лишь уныло скользить по поверхности. Вместо нее аккуратно склеили две маленькие круглые фишки от лото. Получилась шайба, которая рождена не только ползать, но и летать в верхний угол ворот. Для этого мы клюшки хоккеистам чуть-чуть изогнули, чтоб она поддевалась.
Ну и еще по мелочам доработали, а потом сыграли тысячи матчей. Двое за столом воюют, а третий в кресле качается, журналы смотрит (не глянцевые, конечно, а "Техника — молодежи", "Уральский следопыт" и "Мир фантастики"). Затем проигравший выбывает, его место занимает другой. И так по кругу. Мастерством мы примерно одинаковы, каждый может выиграть и проиграть. Артем долго не думает, зато резво управляется с хоккеистами, Глеб наоборот, не спешит, но точно просчитывает, как отправить шайбу в "девятку", а я где-то посередине между ними, с достоинствами и недостатками одного и второго. Затягивает игра, как водоворот древний парусник. О времени забываешь через две его секунды.
Безусловно, когда-нибудь сказка закончится. Зыбок наш мир. Рано или поздно слесаря из домоуправления нагрянут сюда и поменяют замок. Однажды я разглядел следы обуви на железной лесенке, будто кто-то хотел забраться, но передумал. А иногда у меня возникает странное ощущение, будто за чердаком следят, и оно не исчезает, пока его насильно не выгонишь.
Счастье непрочно, за двенадцать лет я это хорошо понял. Надо жить настоящим. Сейчас мы этим и занимаемся.
4
Среди фантастических журналов на чердаке лежал один нефантастический. Второй журнал о кино, привезенный папой Артема из Америки. В журнале, помимо прочего, нашлось много фотографий скромно одетых актрис. Скромно — значит мало. Мало одетых. Не совсем голых, в купальниках, кружевах или под небрежно накинутым одеялом, но под этим одеялом, как растерянно намекает дедукция, они все-таки голые.
Внимание, вопрос — почему они такие?
Ума не приложу. Наверное, с целью рекламы. Эдакий сигнал. Тайный, но о котором все знают. Намекает на то, что фильм хороший. Листаешь другие страницы — там политики, ученые, генералы, все рассуждают о чем-то важном, спорят, сомневаются, а потом — хоп! — опять тетя неодетая, без нее мировые проблемы не решить.
Под названиями фильмов в журнале часто стоит маркировка "тринадцать плюс", то есть детям до тринадцати смотреть нельзя. Ладно, в СССР такое кино все равно не привезут, у нас своего тьма-тьмущая. Но по каким причинам в наши фильмы не пускают голых актрис? В этой области мы от Америки сильно отстаем. Пузатый, неопределенного возраста дядя-вахтер закрыл турникет и бурчит "гражданочки, разойдитесь", а они все равно с надеждой толпятся у входа.
5
Я проиграл Артему и выбыл в кресло. Борьба шла упорная, однако он сумел коварным броском с угла швырнуть шайбу поверх клюшки моего вратаря. На последней минуте, так сказать, хотя играли на счет, а не на время.
Зато теперь я могу объяснить, почему в лифте стоит аккуратно нажимать кнопки. Не потому, что он может застрять, хотя застрять он может тоже.
Гораздо веселее в кавычках будет, если он поедет в неизвестном направлении.
…Забежали мы однажды с улицы в этот самый лифт и Артем принялся жать все кнопки сразу. Развлекаться. Хотел посмотреть, на каком этаже остановимся.
Посмотрел, ага. Сначала посмотрел на замигавшую красным лампу в потолке кабины, а затем сквозь щель между дверей посмотрел, как свет в коридоре вверх поехал — а лифт, значит, отправился вниз, невзирая на то, что мы были на первом этаже. Видать, Артем нечаянно какой-то секретный код набрал.
Ехали мы долго. На подсчет времени еще и страх повлиял. Или не страх, а ужас. Кто-то из