- А, вы о лаборатории Воркеи… Пойдемте, я расскажу вам по пути…
- Пойдемте…
Кристина понятия не имела, кто такой Воркеи, чем известен, и зачем ему понадобилась лаборатория на крыше музея – он же не Карлсон, в конце концов – но одно она знала точно. При виде решетчатого купола в ее душе всколыхнулись чужие чувства: радость, удовлетворение, надежда.
Чувства мертвой Кармин.
Чем бы ни был этот купол – он имеет отношение к той тайне, которую ищет Кристина.
Глава 22
Доктор Рино Воркеи был из семьи потомственных безумных ученых. Не в буквальном смысле сумасшедших, но таких, которые хватаются буквально за все и нет-нет, да и проведут какой-нибудь сумасшедший эксперимент в надежде «А вдруг что-то получится?».
Дедушка доктора был архитектором. Именно он построил вот это самое здание музея. Да и вообще многое построил. Вот только к концу жизни дедушка ударился в, правильно, эксперименты. Некоторые, такие как огромная статуя слона на площади, даже понравились публике. Зато остальное, вроде попытки построения дома, целиком погруженного в землю, этакое обиталище хоббита, только не такое уютное или дом в виде высоченной башни, тут же прозванной Башней Колдуна. Неудивительно, что жизнь свою дедушка окончил в нищете и в лечебнице для умалишенных.
Отец Воркеи ударился в акустику, где достиг несомненных заслуг и даже был изобретателей одной из конструкций телефона. Если бы он еще не считал себя великим музыкантом, которому мешает достичь всемирной известности только несовершенство современных музыкальных инструментов… Звуки созданного им «низкомелодического контрафагота» вызывали непередаваемое ощущение, что ваши зубы сейчас рассыплются в пыль, а позвоночник, извините, вывалится в ботинки. К счастью, помимо кучи ужасающих инструментов, отец будущего доктора также показал неплохие результаты в металлургии, которые позволили ему обеспечить безбедное существование себе и образование – своему сыну.
Сам доктор Рино Воркеи – тогда еще разумеется, никакой не доктор, а вчерашний школьник – выбрал себе стезю отца, занявшись исследованием металлов и сплавов, где сумел его превзойти, став создателем таких чрезвычайно полезных вещей как нержавеющая сталь – к сожалению, пока еще слишком дорогая для промышленного использования – а также уже более практичного сплава алюминия с медью (и несколькими другими металлами), который позволил сделать этот легкий, но мягкий металл гораздо прочнее и тверже. «Медноалюминиевый сплав» (легковыговариваемые названия не были коньком этой семейки) уже начал применяться при строительстве дирижаблей и показал высокие положительные результаты.
«Сплавы? Металлы? Броня?» - думала Кристина, неторопливо шагавшая за директором музея, в сопровождении хмурого Мюрелло, который с утра был чем-то недоволен, и двух охранников. Остальные рассредоточились вокруг музея, вызывая нервозность у прохожих.
Как тут же оказалось, броней доктор тоже увлекался. Вернее, попытками создать легкую и прочную броню, позволяющую встречать пули грудью и выживать при этом. Перед глазами Кристины тут же встали ровные ряды рыцарей в сверкающих доспехах, мерно шагающие на огрызающиеся пулеметным огнем окопы… С визгом рикошетят пули, брызжут искры, но рыцари неумолимо доходят до солдат, взмывают вверх блистающие мечи…
Бред.
Хотя интуиция – и память мертвой Кармин – прямо-таки кричали, что именно с доктором и его сплавами связаны надежды Кристины поразить Совет мудрейших, но оставалось не менее стойкое ощущение, что с военными действиями этот секрет, этот «зеленый сыр» никак не связан. Что-то мирное, что-то ошеломляющее, что-то…
Что?
Была и еще одна загвоздка с доктором Воркеи…
Нет, не то, что для Совета Мудрейших требуется самолично созданное изобретение. Кристина уже знала, что примерно лет так пятьдесят действует правило, позволяющее использовать для вхождения в Совет чужое изобретение, при условии, конечно, что его настоящий автор не против.
Проблема была в другом…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Доктор – был.
Доктор Рино Воркеи погиб два года назад.
* * *
Причем даже здесь Кристине ухитрился напакостить Спектр, аж за два года до ее появления здесь. Чем уж неуловимому злодею помешал ученый, который, кажется, всю жизнь провел за стенами лаборатории – никто не знал. Но когда изуродованное тело доктора нашли в обломках взорванной лаборатории – неподалеку обнаружилась визитная карточка Спектра.
Доктор еще жил, когда его привезли в столичный госпиталь, но… Выжить с такими ранами было практически невозможно. То ли он умер еще в больнице, то ли уже в загородном особняке своей семьи, но факт оставался фактом – надежда Кристины умерла. В буквальном смысле этого слова.
Но ведь…
Зачем-то же Кармин сюда моталась? Какие-то надежды испытывала, связанные с лабораторией на крыше? Кстати, она была недостроена, лаборатория, в которой доктор работал находилась здесь, в самом музее. Где-то здесь находился и рабочий кабинет доктора… Только никто не знал – где.
Кристина почувствовала поклевку.
Рабочий кабинет? Уж не нашла ли его Кармин? Не обнаружила ли в нем записи доктора, которые тот не успел обнародовать? Не на них ли рассчитывала?
* * *
Они шли по музею, и Кристина украдкой бросала взгляды туда-сюда, надеясь, что опять ёкнет сердце, проснется чужая память и она поймет – где же этот треклятый кабинет?!
Столичный музей не был собранием засушенных и пронафталиненных экспонатов. По сути он был выставкой технологий, как действительно старинных, так и вполне современных, которые можно было потрогать, а то и взять для работы. Не только доктор Воркеи – многие ученые работали здесь, создавая что-то новое и пополняя музей новыми экспонатами.
Вот сейчас, например, они проходили зал, в котором, под сводчатым потолком, между широченными колоннами, ровными рядами стояли автомобили. От самого первого, похожего на кресло на колесиках и с рычагами управления, до блестящего свежим лаком гоночного «Метеора». И это - не считая различных тупиковых ветвей автомобильной эволюции. Например, автомобилей с двигателями внутреннего сгорания или электромобилей с питанием от гальванических элементов.
Директор, еще открывая двери в музей, спохватился и поинтересовался причиной неожиданного визита высокой гостьи. Сказать «Приехала посмотреть, что тут может помочь мне войти в Совет мудрейших, я тут у вас что-то перед смертью придумала» - не вариант, поэтому Кристина назвала самую простую и объяснимую причину визита – желание посмотреть, как музей отнесся к ее дару в виде набора слитков различных металлов. Директор рассыпался в уверениях, что госпожа Эллинэ может быть уверена – весь подаренный ею металл сложен в надежном месте, под замком, часть его безусловно будет выставлена в качестве экспонатов, как только освободится место, другая же часть будет использована в исследованиях и экспериментах, но госпожа Эллинэ может быть уверена еще раз – расход ее подарка будет проходить под его, директора, личным и строгим контролем.
Они свернули с высоких и светлых залов в низкие, хотя и не менее светлые коридоры запасников, и директор заверил, что скоро придут на место и госпожа Эллинэ своими собственными глазами увидит и своими собственными руками потрогает подаренный ею металл…
У широких дверей директор залязгал ключами, продолжая уверять в том, что никто не смог бы проникнуть сюда без его ведома просто потому, что ключ у замка только один и тот – вот он, на связке у него, директора…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Из всего этого многословия Кристина поняла одно: директор понятия не имеет, за каким чертом ему всучили этот набор железяк, поэтому запихнул его в самое надежное хранилище. На всякий случай.
Замок, наконец, лязгнул и открылся, директор сорвал свою личную пломбу и распахнул двери, приглашая госпожу Эллинэ лично посмотреть…
Видимо, что-то в ее глазах насторожило его и директор медленно обернулся…