Читать интересную книгу Рельсы жизни моей. Книга 2. Курский край - Виталий Федоров

Очередная поклёвка – и очередной килограммовый лещ. Я понёс его в садок, но вдруг он выскользнул из моих рук (у лещей чешуя всегда в большей или меньшей степени покрыта слизью, а этот к тому же оказался очень сильным), прямо в воздухе совершил кульбит подальше от берега и громко шлёпнулся о поверхность, спугнув своих сородичей. Клёв надолго прекратился.

Мой напарник Саша заснул крепким детским сном. Рыжий долговязый двенадцатилетний подросток растянулся на песке, опустив ноги в воду. Я не стал его будить. Вода была тёплой, и я не боялся, что он простынет. Без его помощи поймал ещё пару лещей.

Когда мы поехали домой, я дал Саше две рыбины, чтобы ему было, чем похвастаться дома. И очень жалел, что со мной не было Николки – ему ещё не доводилось видеть такого большого и крупного улова.

* * *

После возвращения Коли из пионерлагеря я стал его иногда брать с собой на работу. Начал учить управлять тепловозом. Ему было очень интересно, он довольно легко и быстро освоил эту науку. Вскоре я стал позволять ему управлять локомотивом, когда мы ехали по перегону резервом (то есть без вагонов). Он хорошо справлялся.

Однажды я взял его в ночную смену. Нам повезло – работы было на всю ночь. Первым рейсом нужно было отвезти двадцать пять гружёных щебнем вагонов-дозаторов на станцию Кромы. Всего этих вагонов на Михайловский Рудник прибыло полсотни штук, и оставшуюся половину из них нужно было доставить на разъезд Гостомля. Наш тепловоз не мог сразу увезти пятьдесят вагонов, поэтому сначала мы поехали в Кромы с первой половиной.

Когда проехали Гостомлю, на ровном участке я прямо на ходу передал управление Коле. Тут мой помощник Володя восхищённо воскликнул:

– Вот до чего техника дошла! Десятилетний пацан везёт две тысячи тонн!

Как говорится, «сглазил». Вдруг тепловоз задёргало, мерный гул двигателей стал прерывистым. Мы остановились и пошли осматривать состав. В середине обнаружили один дозатор, сошедший с рельс. Определить, что стало причиной схода, мы сразу не смогли, но предположили, что где-то был повреждён путь. В любом случае Николка не делал ничего такого, что могло бы привести к аварии.

Осмотрев сошедший вагон, я понял, что без путейцев ничего сделать нельзя. Решил, что нам с Колей нужно возвращаться в город, добраться до которого сейчас можно было только на попутках. Помощник и составитель остались коротать ночь на тепловозе, а мы с сыном пошли на трассу Москва – Симферополь и стали голосовать проезжающим машинам. Одна из них остановилась и подвезла нас до поворота на Железногорск. На повороте мы прождали минут десять, и нас подобрал грузовик, в котором мы благополучно добрались до города.

Я отправил сына домой, а сам пошёл на железнодорожную станцию искать диспетчера Бушина, чтобы сказать ему о происшествии. На станции Бушина знали почти все. Со дня постройки станции Михайловский Рудник он был на ней начальником. А когда ушёл на пенсию, пригодился здесь. В СМП был ещё один тепловоз ТЭМ2, на нём работали только в дневную смену на строительстве путей ГОКа два машиниста. Я предположил, что диспетчер примет решение отвезти этим тепловозом на Гостомлю оставшиеся двадцать пять вагонов.

Жил Бушин в посёлке железнодорожников в собственном доме, где я его и нашёл. Рассказал, что и как у нас случилось. Диспетчер позвонил старшему прорабу по фамилии Лось и начальнику СМП Клочко. Мне разрешили сегодня на работу не возвращаться. А когда я снова вышел после выходных, уже все пятьдесят дозаторов были доставлены и выгружены. После этого пути, посыпанные щебнем, стали немного понадёжнее.

Глава 28. КОНТАКТЫ… КОНФЛИКТЫ…

Моя обязанность содержать тепловоз в исправном состоянии оказалась отнюдь не простой. Опереться мне было не на кого. Наших машинистов трудно было назвать образцовыми работниками, все они в своё время были уволены из других организаций за пьянку или другие проступки. Один из них, Крестьянинов, никак не хотел выполнять техосмотры, а на мои замечания отвечал грубо: «Да пошёл ты со своими техосмотрами подальше!»

На этой неделе Крестьянинов должен был проверить состояние аккумуляторной батареи – уровень и плотность электролита. Он этого не сделал, и как следствие в его же ночную смену один аккумулятор в буквальном смысле слова взорвался. Верхняя крышка вылетела и рассыпалась на куски. Она была из пластмассы, как и весь корпус, который, к счастью, не разрушился. Однако электролит – раствор серной кислоты – теперь был весь на виду, и при движении тепловоза мог расплескаться, а это ничего хорошего не сулило (про опасность серной кислоты всем известно).

Когда я утром пришёл на работу, тепловоз стоял в нашем «гараже». Увидев ужасающую картину в аккумуляторном отсеке, сразу понял, что работать нельзя, сначала придётся заняться ремонтом. Над нами шефствовал механик Балыковский – невысокий, коренастый, лет тридцати. Он потребовал, чтобы я выехал в рейс.

– Нельзя, – говорю, – работать с такой неисправностью. Пока не поставят крышку на аккумулятор и не проверят состояние всей батареи, никуда не поеду.

Балыковский повысил голос:

– Я приказываю!

– А я отказываюсь! – и тут я тоже стал заводиться. Нестерпимо захотелось врезать ему, однако как-то удержался. Но всё-таки схватил за грудки и немного встряхнул. Мой оппонент сразу забыл о работе. Наверное, понял, что я всё равно не поеду.

Наш разговор происходил в нарядной, которая служила также чем-то вроде комнаты отдыха. Здесь даже стоял бильярдный стол. Пока мы с Балыковским препирались, составитель в одиночку гонял шары, не вмешиваясь в наш спор. Мой помощник Володя тоже был молчаливым свидетелем. Чуть остыв от перепалки, механик предложил сыграть в бильярд. Я согласился. Стали играть втроём на вылет – проигравший уступает место третьему игроку, отдыхает одну партию, а затем вновь возвращается в игру.

Я был всё ещё сильно возбуждён, но это почему-то лишь добавило мне собранности. Мои действия были чёткими, я почти не ошибался и легко обыгрывал обоих соперников, хотя опыта у меня было с гулькин нос. Видимо, сказывалось моё психологическое состояние.

Составителем на время отпуска Вити Самсонова у нас был москвич (если верить его рассказам). Когда-то он играл в столице в хоккей с мячом. Во время одной игры, серьёзно обидевшись на судью, ударил его клюшкой и нанёс серьёзную травму. За это его осудили на семь лет. Отсидев назначенный срок, он оказался в СМП-337. Слушая его говор, я очень сомневался, что он коренной житель столицы. Ну какой москвич скажет «отцапливать», «прицапливать»?

Балыковский днём договорился с тепловозным депо ГОКа, чтобы наш тепловоз поставили на ремонт вечером во вторую смену. Это случилось довольно поздно, обычно в это время я уже был дома. Позвонил домой из депо, успокоил семью.

Аккумуляторная батарея на тепловозе состоит из соединённых последовательно тридцати двух аккумуляторов и в исправном состоянии выдаёт 75 вольт. Ремонтники забраковали два аккумулятора и отключили их из общей цепи. Напряжение при этом оказалось на пять вольт ниже номинального, но работать так было можно. На неисправную банку поставили крышку и замазали мастикой.

Во время ремонта моего тепловоза работа в СМП не остановилась. Второй тепловоз ТЭМ2, на котором работали в день два опытных машиниста, Курбатов и Сергейчук, был в порядке. Они бережно относились к своей новой технике и в основном работали на ГОКовском участке путей, но при необходимости их тепловоз вполне мог заменить наш локомотив.

* * *

Однажды я вышел на работу в ночную смену. Тепловоз находился не на базе СМП, а над канавой экипировочного пункта на Михайловском Руднике. Оказалось, что днём случился сход тепловоза с рельс, при этом сильно помялся и порвался кожух зубчатой передачи, из которого вытекла вся смазка. Диспетчер Бушин дал нам задание – два рейса с грузом до Кром, но я объяснил ему, что тепловоз поломан. Попросил спуститься в канаву и убедиться лично. Он посмотрел, но выводов никаких не озвучил и ушёл. Доложил начальнику СМП Клочко.

Мы уже располагались коротать летнюю ночь: я на своём правом сиденье, помощник на левом, составитель пристроился на полу. Вдруг открылась дверь, и в кабину ворвался Клочко, с порога обложив нас матом. Закончил он свою тираду не менее эмоционально:

– Всех уволю к чёртовой матери! Чтобы завтра все были в Управлении к девяти часам!

Я и ему предложил спуститься в канаву и посмотреть на неисправность агрегата, однако он слушать меня не захотел. Пришлось проявить настойчивость и объяснить «на пальцах», почему нельзя ехать:

– Шестерня крутится пятьсот оборотов в минуту, как думаете, что случится с ней за несколько часов работы без смазки?

Видимо, всё-таки что-то Клочко в технике понимал, поскольку в конце концов решил: