до густого клейкого бульона, который потом разливается по формам.
— Мистер Джеральд, как вы должны были заметить, ветер меняется на норд-ост, и Рейм-Хед лежит уже по правому борту, — Стаут показал на край мыса перед Плимутом. — Поэтому, как только мы развернем паруса, выполните поворот фордевинд. Новый курс зюйд-вест-зюйд.
— Да, сэр! — Джеральд, первый помощник на «Галанте» ответил по уставу. Он, разумеется, знал, что капитан скорее торгаш, чем моряк, но это не означало, что можно нарушать дисциплину.
— Поднимите паруса, все, позвольте вас попросить. Нас высмеют, если мы затратим на бросок через западное море больше полутора месяцев!
— Есть, сэр! Я лично прослежу! — Джеральд отдал соответствующий приказ.
Стаут, шишковатый малый где-то к пятидесяти, с лицом, словно вытесанным из корявой колоды, прошел к кормовому флагштоку. Его глаза светились алчным блеском, когда он смотрел на идущую ровным, как стрела, ходом корму. Плавание обещало быть успешным. Редко удавалось в этих водах поймать попутный ветер, но Стаут принял это как само собой разумеющееся. С тех пор как он не менее семи раз пересек Западное море туда и обратно, причем остался с хорошим барышом, он считал себя баловнем судьбы. Если Богу угодно, чтобы ему улыбалось счастье, все само собой идет ему в руки. Разве не Бог послал ему вчера вечером еще трех пассажиров, которые, как и долговязый монах, хотели отправиться в путь? Он заломил с каждого по пять фунтов и скрепя сердце согласился скинуть два фунта только этому дворянину, Витусу из Камподиоса, когда тот выразил готовность поступить на службу на все время перехода в качестве корабельного врача. Таким ловким маневром Стаут поймал сразу двух зайцев — заполучил и врача, и денежки! Черт возьми, вот так везение! Втайне Стаут поздравил себя. Как бы то ни было, позже он выказал себя великодушным и предоставил трем новеньким каюту Джеральда, а тому приказал перебраться к Пауэллу, боцману, и О’Могрейну, только что принятому на службу штурману. Вообще-то это было не положено, поскольку Джеральд офицер, но Стаут привык, если что взбредет в голову, быть неуступчивым, как та гувернантка, что блюдет свою девственность.
Капитан перешел на наветренную сторону судна, свое исконное место, и стал наблюдать, как Пауэлл свистит команду к брасам.
— Приготовиться к смене галса! — крикнул боцман через палубу, и вахта на бакборте помчалась сломя голову.
Люди были не в лучшем состоянии, но Стаута это нимало не беспокоило. Матросы всегда недовольны тем или этим. Единственное, что его раздражало, — из-за болезней то и дело кто-то выходил из строя. Но скоро все изменится: теперь у него есть корабельный врач.
Нос «Галанта» медленно разворачивался в сторону правого борта. Стаут смотрел, как матросы возились с бакборт-брасами, среди них и монах Амброзиус, который энергично работал. И снова Стаут поздравил себя: Божий человек был бесценным помощником, хоть и не смог бы отличить беседочный узел от морского. Но кого это волновало, если он мог без устали крутить шпиль и драить палубу! То же и двое других из компании, этот магистр и диковинный карлик. Правда, они заплатили за проезд, но уж он-то найдет способ задействовать и их!
Маневр худо-бедно был завершен. Скорее худо, это Стауту пришлось признать, но, с другой стороны, у него же не военный корабль, где все должно идти как по маслу! В конечном счете все определяется хорошим ветром и хорошей погодой, а то и другое на этот раз не подвели.
— Мистер Джеральд!
— Здесь, сэр! — Первый офицер, который как раз собирался пойти проверить, как идет работа по ремонту кофель-планки на правом борту, поспешил к капитану.
— Человека на ручной лаг. Я хочу знать, сколько узлов мы делаем.
— Да, сэр! — Джеральд исчез.
Стаут отправился к рулевому, который стоял неподвижно, как истукан, и, не отрываясь, смотрел на компа́с перед собой. Возле него находился штурман О’Могрейн, для своей должности сравнительно молодой человек с черными волосами и голубыми глазами, отливающими сталью.
— Курс зюйд-вест-зюйд взят, сэр! — доложил рулевой.
— Прекрасно. Ну-ка пусти меня! — Стаут собственноручно взялся за рулевое устройство и насладился ощущением непосредственного соприкосновения с силой и мощью морской стихии, которое передавалось его руке через руль и румпель. «Галант» шел теперь более быстрым ходом, пение в рангоуте стало на октаву выше, а рокот волн у борта напоминал шелест воды на быстрине.
Если Стаут и любил еще что-то, кроме денег, так это ходить под парусами на хорошей скорости.
— Пять узлов, сэр! — донесся голос Джеральда с возвышения над носом галеона — сооружения, которое на английских кораблях было более плоским, чем на испанских. И поэтому голос, звучавший на одном конце палубы, был хорошо слышен на другом. К тому же в такой конструкции было еще одно преимущество: благодаря ей боковой ветер имел не слишком большую площадь воздействия.
— Пять узлов! Что ж, славненько идем, — пробурчал Стаут, обращаясь к О’Могрейну. — Как полагаете, штурман, когда пройдем Скилли?
— Если ветер удержится тот же, сэр, то до наступления темноты должны увидеть на траверзе Лизед-Поинт, потому что идем действительно быстро. Ta siad ад siuil! Ночью сначала будем держать прежний курс, а позже пойдем на запад. И если Посейдон будет к нам милостив, то поутру увидим острова уже за кормой.
— Так-так. Хм… — Стаут был доволен. Такой ответ пришелся ему по нраву, и по форме, и по содержанию. Ирландская тарабарщина, на которую временами темпераментно переходил штурман, больше ему не мешала. В лице О’Могрейна он разжился в Плимуте человеком, который знал толк в своем деле, и, можно сказать, за смехотворную плату. Снова оказалось выгодным, что он, Стаут, не боялся отчаливать в Новый Свет поздней осенью. Моряку всегда лучше выйти в море хоть за малое вознаграждение, чем полгода сидеть на берегу и сосать лапу. То же и с пассажирами. Они не только платили завышенную цену, но и вдобавок готовы были работать, лишь бы не ждать до следующей весны.
— Я иду в свою каюту, О’Могрейн. Хочу вздремнуть. Если что-нибудь будет нужно, обращайтесь к мистеру Джеральду.
— Да, сэр!
Стаут вовсе не собирался спать — напротив, он намеревался вкусить обильный ланч.
Истекая слюной, он как раз отрезал толстый кусок копченого окорока, когда в дверь каюты настойчиво застучали. Стаут оторвал глаза от окорока. Машинально перепроверил в уме ход корабля — не нашел ничего чрезвычайного. Все вроде бы в порядке.
— Не беспокоить! — недовольно крикнул он.
— Но это важно, сэр!
Стаут узнал голос Витуса из Камподиоса. Он быстро заглотил отрезанный кусок и запил его кружкой джина, чтобы перебить запах. Затем