Я даже в окопах не бросал молиться. Начну читать: «Аллаху акбар, кулху Аллаху ахад…» – сразу легче становилось, исчезал страх. Ни на минуту не расставался с хайкелем – талисманом. Когда в Венгрии переходили реку, я его спрятал под погон. В это время нас атаковали самолеты. Я потерял память. Когда очнулся – хайкеля не обнаружил. Зато в живых остался. Хайкель спас. Это точно. Держал уразу. И сейчас не отказался от поста, а молюсь только три раза. Такое разрешение дал наш кади…
После этих слов Шихабутдин Баймурзаев перевел дыхание, чтобы в очередной раз закурить папиросу «Прима». Наша беседа затянулась. Водитель несколько раз сигналил, давая понять, что пора возвращаться в Буйнакск.
Я задал долгожителю вопрос, который держу про запас ко всем старикам, чтобы в самом конце беседы спросить:
– Самый счастливый и самый печальный день в Вашей жизни?
Дженгутаец так ответил:
– Самое радостное было, когда в мою саклю вошла Солтанат. Печального было много. Не перечесть мне.
Я еще спросил:
– Что бы Вы хотели?
– Чем наша беседа, – сказал долгожитель, – я бы хотел, чтобы мне дали по мешку муки и сахара.
На этой ноте мы и расстались.
В блокнот я еще занес сведения о том, что у моего героя есть брат Изамутдин, младше его на два года, а другой – Зиявутдин умер в 90-летнем возрасте. Что ровесницей Баймурзаева является Равган Гамзатова, а Ахмет Алхазов моложе их на два года.
Обуздала гордыню
Абдурахман большую часть жизни провел в Эрпелях. Он приобрел известность как народный лекарь. В окрестных холмах и альпийских лугах собирал лекарственные травы и готовил настойки от самых разных болезней. Отличался Абдурахман еще и тем, что в день 50 раз молился. В дни уразы к нему приходили пожилые эрпелинцы для бесед на богоугодные темы.
Все бы ничего, да вот супруга его, рослая и некрасивая Айзанат, известна была сварливым характером, чем досаждала мужу. К примеру, если заставала Абдурахмана беседующим с невесткой на русском языке, она буквально взрывалась. Но однажды Айзанат пришлось обуздать свою гордыню.
Дело было так. Сын Айзанат Абуталиб влюбился в дочь Абдуллы Магомаева – Залму. Абуталиб считался достойным кандидатом ее руки: внешностью бог не обидел, по профессии учитель литературы, владеет кумыкским, аварским, русским, тюркским языками. Парень доброго нрава.
Но не тут-то было. Мать Залму – Сапият заартачилась: «Залму – не кто-нибудь, а дочь бывшего военкома Буйнакска, моего мужа Абдуллы. Она хлебный инспектор на пароходе «Шота Руставели». Подумайте над всем этим, прежде чем присылать сватов!» Сказав так, она, подбоченясь и сверкая глазами, исчезла из виду.
Абуталиб на «уазике» помчался в Эрпели, чтобы похитить девушку своей мечты. Однако Залму, которая шла к роднику с ведрами, отбилась от Абуталиба и подняла такой тарарам, что пришлось на предельной скорости уносить ноги.
Вот тогда-то на первый план выступила мать юноши – Айзанат. Она стала на колени перед Сапият. Но лед не растаял, та сказала: «Нет!» И тут же пожалела. Не успела Айзанат покинуть их двор, как твердокаменная женщина упала и разбила коленную чашечку. И, чтобы не накликать на свою голову еще одну беду, по совету военкома Абдуллы выдала дочь за эрпелинца.
А «Шота Руставели» дал прощальный гудок и ушел в очередной рейс.
Эстери
В одном горном ауле жила девушка из богатой семьи с редко встречающимся у нас именем Эстери. Не то чтобы уж красавицей слыла она, но что-то было в ней, в ее глазах притягательное, неуловимое, отчего хотелось неотрывно смотреть на нее. Она втайне мечтала об Исмаиле из бедной семьи. Родители же намеревались выдать ее за другого. Однако девушка не захотела жить с человеком, который мог вести речь только о своих овцах да пастбищах.
Если вспомнить, что события, о которых я собираюсь рассказать, происходили до революции, то о браке двух влюбленных и речи не могло быть.
Молодые бежали из аула и поселились в Темир-Хан-Шуре. Родилась дочь. Прежде чем дать имя, надо было посоветоваться с родителями Эстери, но по понятным причинам они этого не могли сделать.
Исмаил подозвал к себе девочку Патимат, дочь соседа Имадутдина, и попросил ее купить туалетное мыло, чтобы искупать новорожденную. Его желание было исполнено очень скоро. На обертке туалетного мыла ярко была нарисована восточная красавица. Исмаил прочитал слово Гюльжаган. Молодожены решили, что будет неплохо дать это имя их девочке.
Вскоре после этого события из аула прибыл человек, который наедине сказал Эстери: «Оставь ребенка мужу и вернись домой. Тебя простят». Молодая женщина почему-то так и поступила. Она надеялась, помирившись с отцом и матерью, возвратиться к мужу и дочери.
В родительском доме Эстери встретили молча, поместили в изолированную комнату, куда через окно два раза в день бросали, как собаке, кукурузное галушки.
Прошло некоторое время, и родственники сделали вид, будто простили ее. Ослабевшую Эстери за руку ввели в другую комнату и задержали у сундука, крышка которого была раскрыта. По обе стороны сундука, как два ангела, стояли братья. Они сказали: «Выбирай, сестра, что бы ты хотела носить. Не стесняйся». А у несчастной глаза разбежались. Не веря своим ушам, Эстери нагнулась над сундуком и стала перебирать в руках изделия из серебра, золота, платья из атласа, кашемира, маркизета, шифона. Бедняжка не замечала, что на ее затылке скрещивались свирепые взгляды братьев, как лезвия кинжалов.
– Бери, бери! – подбадривали братья.
Эстери еще раз нагнулась, как братья запихнули ее в сундук и заперли на замок. Какое-то время Эстери кричала и билась в сундуке, а когда затихла, близкие вытащили мертвое тело и без лишнего шума предали земле.
А что же стало с мужем Эстери Исмаилом и ее дочерью – Гюльжаган? Кажется, в 1937 году его арестовали и сослали.
Та самая Патимат, дочь Имадутдина, видела Исмаила в Красноводске среди сосланных «врагов народа».
Им на свидание дали несколько минут. Громадного роста Исмаил, не стесняясь окружавших, плакал и все спрашивал: «Как там моя дочь Гюльжаган?» Патимат была растрогана тоже до слез, но ничего утешительного Исмаилу не могла сказать, потому что не знала, что с Гюльжаган, к имени которой она имела нечаянное отношение.
А Гюльжаган Исмаиловна перенесла все беды, которые выпадали на долю детей «врагов народа», не согнулась, не сломалась, а стала ученой в области языкознания и написала несколько книг и уйму интересных статей.
Встретила барабанным боем
Когда Шамиль в 1859 году из Ведено уходил в Гуниб, помощник его казначи (казначей) попал в окружение. Он и его жена, чеченка, спасли часть богатств тем, что ими завернули свою грудную девочку. Мать с нею сумела перебраться в Дагестан, а что стало с мужем, мне неизвестно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});