Тут-то и началось настоящее счастье. Единственным облачком, омрачавшим ясный небосвод, был вопрос о Винчестерском диоцезе. Король так и не смог сделать дядю Гийома епископом.
Но ожидание материнства вытеснило из головы Элеаноры все неприятности, да и король был на верху блаженства. Он тоже считал, что в ту памятную ночь свершилось чудо. Правда, нельзя было с полной уверенностью утверждать, что ребенок был зачат именно в ту ночь, а не в предыдущую или последующую, но супруги свято верили, что благодать осенила их именно в Обители Розамунды.
Генрих сбивался с ног, не зная, чем угодить своей женушке. Он смотрел на нее с благоговейным восхищением. Только теперь он признался, что все это время втайне страшился, не окажется ли она бесплодной. Но даже это опасение не заставило его сожалеть о браке.
Королева подружилась с Элеанорой де Монфор, которая уже успела родить мальчика и потому могла считаться авторитетом по части беременности и родов.
Принцесса тоже была рада этой дружбе. Бедняжка скучала в одиночестве, ибо ее супруг отправился в Рим, чтобы испросить у папы разрешения от обета, препятствовавшего их браку.
Молодым женщинам нравилось сидеть вместе, вышивая одежки для младенцев. Королева обычно отсылала прислужниц, чтобы они трудились в соседней комнате, и болтала с принцессой о самых сокровенных вещах.
У них было много общего – ведь обе чувствовали себя счастливыми в браке. Королеве иногда казалось странным, что столь высокородная дама может быть удовлетворена замужеством с человеком, находившимся неизмеримо ниже ее по происхождению. Сама она никогда не смогла бы чувствовать себя счастливой, так уронив свое достоинство.
Но, разумеется, у принцессы были и свои резоны для мезальянса. Симон де Монфор – сильный, решительный, честолюбивый рыцарь. Как знать, не женился ли он на принцессе лишь потому, что она приходится сестрой королю.
По человеческим качествам Генрих, несомненно, уступал Монфору – это понимала и сама королева. Но зато он так страстно любил ее!
Склонившись над пяльцами, принцесса говорила только о своем Симоне. Уже скоро он вернется. А уехать он был вынужден по ее вине.
– Зачем только я дала тот дурацкий обет, – сокрушалась принцесса.
Когда она была еще совсем юной, богомольный Эдмунд, архиепископ Кентерберийский, уговаривал ее уйти в монастырь. В монастырь Элеанора не попала, но обет безбрачия и целомудрия принять успела.
– Как же это произошло? – расспрашивала ее королева.
– Я отнеслась к этому слишком несерьезно. В ту пору я жила у несчастной Изабеллы, жены Ричарда, видела, как она страдает, и решила, что от замужества ждать ничего хорошего не приходится. А архиепископ Эдмунд так уговаривал меня, что я в конце концов уступила.
– А потом вы вышли за Симона?
– Да. Я так этого хотела! На всем белом свете для меня существовал и существует только он. И я не ошиблась. У меня родился мой маленький Генрих, мой ангелочек, а скоро в Англию вернется Симон с посланием от его святейшества, и тогда старый Эдмунд уже ничего не сможет сделать.
– Такого ничем не остановишь. Тяжко иметь дело со святошами.
Принцесса всецело разделяла эту точку зрения.
– Ах, сестрица, нам так повезло с мужьями! Не знаю, понимаете ли вы это. Генрих вас просто обожает. В его глазах вы – идеал. С тех пор как в его жизни появились вы, Генрих переменился.
Королева согласно кивала головой.
– Вы сделали его таким счастливым, – продолжила принцесса. – Брак Ричарда был совсем не таким… Вот почему я решила никогда не выходить замуж. Правда, к тому времени я уже успела побывать замужем… Если мой брак с Вильямом Маршалом можно назвать замужней жизнью. Я была совсем ребенком, овдовела в шестнадцать лет. Возможно, проживи мой первый муж дольше, я бы успела привыкнуть к супружеской жизни. Но, конечно же, я так и не узнала бы, что такое настоящее счастье. Его принес мне мой Симон.
За беседой время летело незаметно. Королева рассказывала своей подруге, как Ричард Корнуэлльский приехал в Прованс, как она отправила ему поэму. Принцесса же описывала королеве горькую участь несчастной Изабеллы, родившей своему первому мужу шестерых детей, а Ричарду только одного.
– Ричард души не чает в маленьком Генрихе. Мальчуган и в самом деле славный. Думаю, мой брат по-настоящему любит только своего сына. Разумеется, он большой любитель женского пола, у него множество любовниц. Изабелла знает об этом, знает и очень страдает. Она всегда говорила, что слишком стара для Ричарда.
Разговоры о бедной Изабелле доставляли обеим женщинам большое удовольствие, ибо они еще острее ощущали свое счастье.
Нередко говорили они и о будущем. Принцесса с нетерпением ждала возвращения мужа, надеясь, что папа римский избавит ее от безрассудно данного обета. Королева же думала только о предстоящих родах.
Симон де Монфор и в самом деле вскоре вернулся с папским посланием. Принцесса ликовала. А вскоре сбылась и мечта королевы. В жаркий июньский день она разрешилась от бремени в Вестминстерском дворце.
У Элеаноры родился крепкий, здоровый мальчик, чему шумно радовалась вся страна.
* * *
Король почти все свое время проводил в детской. Он не уставал разглядывать младенца, обнимать его, целовать. Генриху все казалось, что за ребенком недостаточно хорошо ухаживают.
Элеанора даже обиделась, пеняя мужу за то, что он совсем ее разлюбил. Генрих воспринял этот упрек весьма серьезно и принялся оправдываться. Тогда королева расхохоталась и сказала, что не винит своего супруга и полностью разделяет его восхищение, ибо их сын воистину чудо как хорош.
Но какое имя избрать для младенца?
Из всех своих великих предшественников король более всего почитал Эдуарда Исповедника, прославившегося не столько государственными свершениями, сколько своей набожностью. Сам Генрих был человеком глубоко религиозным. Многие придворные сравнивали его с Исповедником, перешептываясь при этом, что набожность – похвальное качество, однако монарху потребны и другие достоинства. Из святош хороших королей не получается.
– Так вы хотите назвать нашего сына Эдуардом? – спросила Элеанора.
– Да, таково мое желание.
И маленького принца нарекли Эдуардом. Крестным отцом и лордом-стюардом на крестинах был Симон де Монфор, недавно прибывший из Рима.
Столица ликовала, ибо многие горожане опасались, не бесплодна ли королева. Теперь наконец у страны появился наследник. А раз королева родила одного сына, значит, родит и других.
От полноты чувств многие подданные делали королю подношения и подарки, однако Генрих был привередлив и нередко возвращал подарок обратно, требуя взамен другой, более дорогой. Таким образом, подношения из добровольных становились принудительными.