Читать интересную книгу Иван Безуглов - Бахыт Кенжеев

- У него огромный талант, - заметила Шахматова.

- Не сомневаюсь, - засмеялся Верлен, - но вы же не будете отрицать, моя дорогая, что по сравнению со мной он щенок.

- Да, если считать вас матерым волком, - вставил Татаринов. - Впрочем, я ведь незнаком с вашим юным героем. Говорят, он знаменит в России своим благородством и честностью.

- Верно, - кивнул Верлен. - На фоне вчерашних комсомольских деятелей, которые сейчас ринулись в бизнес, он действительно выделяется, не подозревая, что у нас, на Западе, эти качества в порядке вещей. Как все первопроходцы, он обречен на скорое забвение.

- О нет, Верлен, я не согласна, - в голосе актрисы Таня услыхала какие-то мечтательные нотки. - Здесь, или в Америке - он всюду был бы неординарен, мой Иван. Я даже завидую его энергии, его сосредоточенности, его работоспособности, его какой-то юродивой честности. Не стоит лицемерить, Поль. Вы ведь и сами нашли его надежным партнером, не так ли?

- У меня нет недостатка в надежных партнерах, - отпарировал Верлен. - Конечно, он мне скорее симпатичен...

- Поль, Поль, зачем вам притворяться передо мною? Мы все здесь знаем, что вы связались с Безугловым по моей личной просьбе, в качестве своеобразного подарка. Однако с вашей поездки в Москву ваши мотивы несколько переменились, и доказательством тому - приглашение всей этой милой компании в Монреаль. Итак, Поль, признайтесь, вы так глубоко погрузились в это сотрудничество не только по моему настоянию, но уже и по личным мотивам? Верно ли я угадываю, по каким?

В ответном смехе Верлена звучало смущение.

- Верно, верно, моя прекрасная Анна. Ни перед вами, ни перед нашим общим другом я не стану притворяться. Вы угадали, хотя даже здесь, где нас никто не понимает, я не хотел бы называть никаких имен. Тем более, что с нами наш проницательный писатель... Вы уже обо всем догадались, Татаринов?

Сценарист зевнул, обнажив редкие желтоватые зубы, и разом осушил свою стопку.

- Задача нехитрая, - сказал он с наигранным равнодушием, вытирая губы тыльной стороной ладони. -  Однако лично я не понимаю ни вас, господин Верлен, ни тебя, Анна. Право, даже расставшись, вы остаетесь прекрасной парой. Что вы нашли в этой московской барышне, Поль? По фотографиям она выглядит сущей конторской... не скажу крысой, но во всяком случае мышкой. А ты, Анна? Творческий человек, знаменитость, счета в банках Канады и Соединенных Штатов... и вдруг по случайной сердечной прихоти начинаешь плести интриги, впутываешь в них Поля, и даже зачем-то меня. Ведь мне придется если не сегодня, то завтра встречаться с вашим Безугловым и слушать его мнение о моем сценарии. Поверьте, что я сделаю это только из уважения к твоему капризу. Тем более, что у этой белой мышки и нашего торговца лесом, кажется, намечался роман?

- Конечно, по красоте ей далеко до Анны, - протянул несколько уязвленный Верлен, - но в ней есть нечто... самоотверженность, преданность, серьезность... Не хочется, чтобы она досталась этому простачку. Что он может ей дать?

- Многое, - вдруг сказала Шахматова с грустью, неожиданной в светской женщине. - Наверное, то же самое, что она могла бы дать ему... если б могла со мной состязаться. Но вряд ли она понимает это. Скорей всего, она просто гоняется за деньгами, за особняком, за машиной. Ты говоришь, Татаринов, что мы с Полем были прекрасной парой? Ты прав. Но свободные отношения надоедают. Я устала от ухажеров, от приемов, от света юпитеров. Хочется чего-то донельзя старомодного. А Иван, к которому ты относишься с таким пренебрежением, может дать любимой женщине то, чего не ценишь ни ты, ни Поль - верность.  - В глазах кинозвезды вдруг проступила неожиданная грусть. - Хочется замуж за простого русского человека, такого, как Иван... Думаю, что мы с Полем без труда расстроим счастье этой парочки. Поль куда богаче Безуглова, а я неизмеримо эффектней, чем наша конторская белая мышка.

Таня едва не вскочила от возмущения. Впервые в жизни она столкнулась с таким цинизмом. О ней и об Иване говорили с таким пренебрежением, будто они были вещами! Почему эти трое присвоили себе право распоряжаться их судьбой?

- Напрасно вы все это затеяли, - ухмыльнулся Татаринов, - и Безуглова ты разлюбишь так же, как всех предыдущих.

- Ах, Алексей Борисович, как мне надоел твой вечный скепсис, - недовольно сказала Анна. - Ты еще сравнительно молод, но все человеческое в тебе уже перегорело. Неужели ты не веришь в любовь?

- Нет, - сказал Татаринов. - Я много раз любил, но все эти чувства слишком быстро проходили.

- Ну и что? - удивился Верлен. - При всякой новой любви разве не чувствуете вы нового прилива сил?

- Лучше закажите мне еще водки, Верлен, - лениво протянул Татаринов. - С женщинами слишком много возни... как и с мужчинами, если вы дама, - он отвесил легкий шутовской поклон Шахматовой. - Я устал от рода людского и его проблем. И потому испытываю подъем сил только когда пью, по старой русской привычке... и когда пишу. Даже если приходится сочинять по заказу. Должен сказать тебе, Анна, что я получил двойное удовольствие от работы над этим сценарием.

- Почему? - поинтересовался Верлен.

- Литература нечасто может изменить чью-то судьбу, - Татаринов, развалясь в кресле и закинув ногу на ногу, иронически смотрел на собеседников. Он был в мятой клетчатой фланелевой рубашке, а его невзрачные джинсы были донельзя застираны, словно подобраны на помойке. - Вот вы, Поль, заработав двести тысяч, знаете, что можете мгновенно переменить чью-то жизнь...

- Не вижу, кому бы я мог подарить такую сумму, - заметил Верлен сухо.

- Мне, допустим, не подарите, - ухмыльнулся Татаринов, - потому что знаете, что я их пропью и проезжу на путешествия, а очередной любовнице, особенно ежели упряма, вполне можете - вы человек широкий. Скажем, если наша мышка будем достаточно долго сопротивляться, сами начнете предлагать ей все блага земные. И возьмет, возьмет, все они такие. А почему ты вдруг покраснела, Анна? Я говорю в общем смысле, - в словах его прозвучала откровенная издевка. - Вы строите фабрику, Поль, открываете завод. Нанимаете и увольняете служащих. Производите осязаемые вещи. А от моих сочинений судьбы меняются редко. И я был рад случаю попробовать свои силы на новом поприще. Давайте-ка, друзья мои, выпьем за скорейшее достижение результата.

- Когда я пришла к нему с этой просьбой прошлым летом, - засмеялась Анна своим цыганским смехом, поднимая бокал с "Смирновской", - он чуть не скакал от радости. Битых три часа пришлось ему рассказывать перед магнитофоном о событиях пятнадцатилетней давности. Но послушайте, - она решительно поднялась со своего глубокого, обитого нежным темным бархатом кресла, и Таня в страхе отвернулась, чтобы ее не заметили, - мне, пожалуй, здесь надоело. До ужина еще два часа, лимузин ждет. Поедем на улицу Кресент, там есть одно мое любимое местечко.

- Ах, Анна, Анна, - засмеялся Татаринов. - Давно ли ты была почти такой же скромной, как Таня? Как тебя испортили эти поездки на запад. Даже не представляю, как ты теперь вернешься в Москву после триумфа нашего кинофильма.

- Молчите, Алексей, - улыбнулся Поль, - Анна стала сентиментальной. Я прекрасно знаю место, о котором она говорит - то самое кафе, куда я привел ее четыре года назад, при первом знакомстве. Там началась наша любовь... и кончилась, как все земное. Смотри, шофер проклянет тебя - в этот час на улице Кресент может не оказаться места даже на платной стоянке. Официант, - крикнул он, - отнесите наш счет на фирму "Верлен и Рембо", и не забудьте добавить пятнадцать процентов чаевых.

Странная компания вышла из бара, и взволнованная Таня заказала себе тот же коктейль, что коварная кинозвезда. Странно. Водки в нем действительно не чувствовалась вовсе. Ощущался только горьковатый, освежающий вкус тоника, да неуловимый аромат пшеничных полей Западной Канады, дававших сырье для этой лучшей в мире водки, изготовленной по старинным русским рецептам и некогда подававшейся к царскому столу.

Жертвовать собой ради этой гадкой женщины? Нет, нет и еще раз нет, - пробормотала Таня. Какой смысл в этой жертве? Она заберет себе Ивана, искалечит ему жизнь, натешится им и бросит на произвол судьбы - его, такого доверчивого и беззащитного! А Верлен? Неужели он так увлечен ею, Таней, и готов оценить ее преданность и верность? Но ведь они принадлежат не ему. Он думает заслужить их своим богатством и щедростью... он уверен, что любую женщину можно купить... как, впрочем, и этот мерзкий, похожий на облезлого верблюда Татаринов, продающий свое перо тому, кто больше заплатит... Будут ли снимать фильм по этому злополучному сценарию, или он был написан лишь для того, чтобы неведомым способом помочь Анне разбить доверчивое сердце Ивана?

Голова у Тани слегка кружилась. Было ли это благородное опьянение от коктейля или сказывалось то, что в Москве уже стояла глубокая ночь? Я же не Шерлок Холмс, - шептала она самой себе, - я обыкновенная женщина. Внезапно ум ее совершенно прояснился. Сунув бармену двадцать долларов и по наивности не попросив сдачи, она решительным шагом направилась к администратору и на своем безупречном французском спросила номер комнаты Ивана Безуглова.