Сара была забыта; она влетела в его жизнь и исчезла, как исчезает с приходом дня ночная тень. Только Синди имела значение: соблазнительная шлюха, издевающаяся над ним, требующая плату за пользование ее телом, угрожающая ему законом. Может быть, он опоздал, и она уже ушла, может быть, как раз сейчас уговаривает полицию прийти и арестовать человека, который держит ее в плену, который изнасиловал ее. Он не смог бы этого опровергнуть.
Одновременно со страхом в его сознании настойчиво возникала одна и та же картинка: он видел ее обнаженной, похотливо раскинувшейся, рука вытянута, требует денег. Тридцать фунтов - и я твоя.
Он засмеялся. Если она еще там, он возьмет ее. Она может сопротивляться, сколько влезет, но она ни пенса за это не получит. Ему нечего терять, она все равно обвинит его в изнасиловании. А если он будет держать ее взаперти, она не сможет вызвать полицию. Он удивился, почему эта мысль не пришла ему в голову раньше. С какой стороны ни взглянуть на это дело, Синди все равно остается в проигрыше; лучше уж быть повешенным за овцу, чем за ягненка, как говорится в пословице.
Он отыскал, наконец, свое шале, двигаясь быстро, крадучись, проверяя номера. 75... 68... Перебежка, стараясь держаться в тени. Некоторые окна освещены, дети капризничают, потому что родители велят им ложиться спать. Отдыхающие выходили из шале, а некоторые возвращались после вечерних увеселений. Темные окна, 39... 32... 30...
У него перехватило дыхание, грудь напряглась так сильно, что, казалось, кожа на ней вот-вот треснет, как кожа змеи, когда та меняет ее весной. Тупая боль над глазами, он плохо видит, не может издали рассмотреть номер на двери.
Номер 24. Он чуть было не споткнулся и не упал. Толкнул дверь, но она не открылась, сопротивлялась ему. Только тогда он вспомнил, что дверь заперта на ключ. В панике он стал шарить в карманах обшарпанных шорт, пока не нашел его. Его пальцы дрожали так сильно, что ему потребовалось несколько секунд, чтобы вставить ключ в замок и повернуть его. Старый цилиндрический замок щелкнул, и дверь со скрипом отворилась вовнутрь.
В шале было темно, словно в пустой черной яме, дышащей застоялым отчаянием. Он постоял в дверях, боясь войти. Он не хотел смотреть правде в глаза, не хотел, чтобы подтвердились его наихудшие опасения; лучше жить в неизвестности, что он и делал всю жизнь.
Синди все еще была здесь. Она спала на постели, как он и оставил ее; обнаженная, ноги раскинуты, рука вытянута на покрывале, требует денег. Тридцать фунтов, не меньше. Или даешь, или нет.
Сначала он испытал облегчение, потом нахлынувшая волна слабости заставила его опереться о стену, чтобы побороть тошноту, каждый мускул его мощного тела дрожал. Его зрение ослабло, он почти не видел. Он сильно качнулся вперед, но каким-то образом сумел удержать равновесие и не упасть. Затем все это прошло, оно подождал, пока его организм не пришел в нормальное состояние. В ушах шумело.
Алан попытался вспомнить, где он был до этого, как долго отсутствовал, но память ускользала от него. Не имеет значения. Он вернулся, и Синди все еще здесь. Его страхи не подтвердились.
Он сел на стул, медленно скрутил сигарету и зажег ее, с наслаждением вдохнул горький дым. Вот так-то лучше. Синди все еще спала, как будто была в состоянии комы.
Странно, но она больше не возбуждала его. Он почему-то даже презирал ее. Шлюха, ненужная обуза. Надо ему поскорее от нее отделаться, может быть, убежать и бросить ее здесь, если нет другого способа. Синди пошевелилась, потянулась; открыла глаза. Она посмотрела на него, но узнала не сразу. Сначала она как будто удивилась, потом закивала, улыбнулась, растянув губы, дав тем самым понять, что знает о его присутствии. Ее ноги сомкнулись, рука была все еще вытянута. Тридцать фунтов, а иначе ничего не получишь.
- Лучше бы ты отвалила, - сказал он.
- Я бы и сама этого хотела, но ты ведь меня не отпускаешь. Можно уйти?
- Чтобы полицию вызвать? - он посмотрел на нее в упор.
- Нет, я просто уйду.
- Ты врешь! - внезапно у него изменилось настроение, он поднялся, двинулся к ней, остановился в метре от нее.
- Ты хочешь облапошить меня. Не выйдет.
- Как хочешь. - Смешок, бедра чуть-чуть раздвинуты. - Но если ты хочешь меня, тебе придется заплатить.
Алан выпрямился в полный рост, закрыл глаза, и снова у него закружилась голова. Что-то случилось... Что-то плохое... Он не мог вспомнить! В нижней части тела у него возникло знакомое приятное ощущение. Он открыл глаза. Синди лежала, глядя на него, широко расставив ноги, подняв колени. Она смеялась.
- Корова! - он сплюнул, но она не шевельнулась. - Ты у меня сейчас получишь! Я...
За окнами послышался сильный шум, захлопали двери, люди поспешно шли по бетонной дорожке; дети плакали. Из парка аттракционов больше не неслась оглушительная музыка. В любом лагере отдыха всегда стоит шум, но внезапно у Алана возникло ощущение, что что-то случилось. Он потряс головой, стараясь прояснить ее. Сквозь шторы проникал холодный серый свет; это было ненормально, потому что до рассвета еще далеко. Он провел ладонью по потному лбу; время, казалось, замерло. Все его тело болело, как если бы он простоял здесь много часов.
- Что происходит? - пробормотал он, испытывая дурное предчувствие.
Синди пыталась что-то сказать, но ее слова потонули во внезапном громком стуке во входную дверь. Колотили так сильно, что дверь дрожала, дребезжало непрозрачное стекло. С той стороны раздался крик, голос был приглушенный, но повелительный:
- Откройте! Вооруженная полиция!
Алан замер, повернулся, смог разобрать неясные очертания сквозь оконное стекло. Он не мог в это поверить. Паника. Он завертелся по комнате, бросился в прихожую, остановился.
- Отвали! - заорал он. - У меня тоже есть оружие!
Силуэт исчез. О Господи! Эта сука все же вызвала полицию! Они пришли вооруженные. И они думают, что у меня есть пистолет!
Он метнулся в кухню, с облегчением увидел, что занавески наполовину закрыты. На столе валялись остатки еды, пустая банка, кусок хлеба. И хлебный нож; он схватил его, провел большим пальцем по зубчатому лезвию, глядя, как на линолеум пола капает кровь.
Оружие, оно у него есть; он рубанул ножом в воздухе, кровь из пореза на большом пальце разбрызгалась по стенке алыми пятнышками. Ругаясь, он вернулся в спальню. Синди усмехалась, все еще предлагая свое тело.
- Ты вызвала полицию! - он стоял над ней. - Зачем только я оставил тебя одну, грязная тварь!
- Нет, - выражение ее лица стало серьезным, немного испуганным, задрожала нижняя губа. - Я их не звала, клянусь. Господи, не звала я их, ты должен поверить мне!
- Я не верю тебе. И они вооружены. Потому что я держу тебя заложницей. Что ж, пускай эти подонки получат тебя, мне плевать. Продай им свое грязное тело.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});