— За что? — накрыл он своей ладонью их и поцеловал в висок.
Моя голова лежала на его плече, и сладкая истома кружила в спальне.
— За то, что не послушался, — криво ухмыльнулась.
— Я вообще не понял, зачем тебе это все было? Наказание такое?
— Почему-то себя наказывать больнее, чем тебя. Злюсь, психую, а с притяжением ничего поделать не могу.
— А зачем с ним что-то делать?
— Потому что мне все равно придется когда-нибудь уйти. Это не мой мир.
— Вот когда наступит это ни будь, будем решать, что с этим делать.
— Любить тебя, пока ты есть? — улыбнулась уголками губ.
Он замер, услышав слово любить. Ладонь, которая обхватывала мою грудь, дрогнула, он погладил большим пальцем верхнюю часть полушария, вызывая приятный озноб, который прокатился от груди к шее.
Слегка повернув голову, он приблизил губы к моему уху и зашептал, — мне нравится, когда ты меня так любишь, и позволяешь любить тебя в ответ.
— Вообще то я не это имела в виду, когда приглашала сегодня сюда.
— Неужели что-то еще более развратное?
Я почувствовала, как он облизался. Нет уж, уже скоро утро, и необходимость решить маленькую проблему не отпала сама собой, наоборот, следовало выяснить некоторые подробности, не известные нам, пришлым.
— Что не так с кровью Нижних? — задала животрепещущий вопрос.
Сома помолчал, по его дыханию стало понятно, что он не знает, что делать.
— Ну не трусь, — если на моей комнате такая защита, то твои слова не услышат.
— Надеюсь, — потому что одно только знание этого, может помочь распрощаться с жизнью.
Он вздохнул еще раз и продолжил — кровь нижних содержит антидот, когда-то очень давно, когда они только пытались утвердится на правах хозяев жизни, лекари пытались понять, как у них получается выживать в нижних пещерах. Они тогда гибли в стычках с нами, и одному лекарю достался такой раненный. Вот его записки и хранились в нашей семье.
За раненым пришли его родственники, но, учитывая, что он был слишком слаб, они взяли с собой и лекаря. Пообещав за помощь самоцветы. И именно тогда они предложили испить вино, в которое накапали своей крови. Целую неделю он выхаживал раненного в пещерах под землей, прежде чем ему стало лучше. Его отблагодарили и провели наверх. Колдунья, охраняющая дорогу в Нижний мир в тот момент, отсутствовала и прапрадеда отпустили, установив простейшее заклинание молчания.
Он никому не рассказал, но нам повезло, он вел дневник, и записи, которые делал в Нижнем мире сохранились не тронутыми.
Я встала и принесла свой кубок.
Сома приподнялся на подушке и с интересом уставился на меня.
— Ты сейчас похожа на богиню! — смешинки начали прыгать в его взгляде.
— Я тебя сейчас стукну, этим кубком, — фыркнула, забираясь обратно под покрывало.
— Не надо, я помню, что этот фетиш нельзя подвергать критике. Амир говорит, что это твое больное место.
Я непроизвольно хохотнула, вспоминая историю добычи этого фетиша.
— Мы в Высшей школе около двух месяцев, посмотри, чернь, которую создавала кровь Нижних, потускнела, даже можно сказать полностью исчезла. Хотя до этого, у вас в Верхнем мире она держалась, словно вскипела в золоте. Может специфическое действие этого антидота здесь не действует, или постепенно выветрилась божественная составляющая из крови, и та осыпалась? Я думаю, что здесь, не совсем Верхний мир.
— Или совсем не Верхний?
— И ты тоже заметил?
— Прочувствовал, — слегка застеснялся он.
Это было необычно, и я уточнила — прочувствовал — это как?
— Моя помощница варит не только самогон, точнее не столько самогон. Я не знаю, что кипит у нее в настоящий момент в ее голове, потому что в следующий момент можно отхлебнуть свежезаваренный чай и тут же почувствовать себя птицей.
— Какой птицей?
— Не знаю, я просто обнаружил после чая, что руки больше напоминают заросшие перьями крылья, и будто из меня кто-то настойчиво просится на волю. Полетать, размять косточки. И уже после, когда совершенно все выветрилось, я обнаружил на кровати пятнистое перо. Это нормально?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Знавала я одну птицу, не дай Изначальный, снова встретиться. Но сама, к сожалению, только с оборотнями дело имела. Чувствую их хорошо. Даже если у тебя запустились гены предка, бога этой планеты, я ничем не смогу тебе помочь. Ты мне филина напоминал только своими птичьими повадками, когда оставался один и думал, что тебя никто не видит. Но по виду, ты совершенно нормальный.
Еще и пальчиком потыкала, между ребер.
Дальнейшая проверка закончилась бурным выявлением мест, которые можно считать ухохательными, а также оказалось, что некоторые из своих эрогенных зон, я не эксплуатировала НИКОГДА.
Пришлось восполнять столь вопиющий недосмотр.
С этой процедурой Сома справился настолько восхитительно, что библиотеку я открыла на час позже, чем обычно.
— Не видела я у него птичьего хвоста, — рассказывала своим помощникам.
Да и зачем ему хвост? Он и так хорош. Помощники подумали и согласились, что хвост не обязательно должен быть у мужчины, ему и хобота достаточно, и я икнула от неожиданности, при упоминании хобота. Уж лучше помолчу, а то из зигот собеседники еще те получились.
В обед я перекусила быстро тем, что принес Сома, он правда очень спешил, поэтому пара жарких поцелуев в закрытой на обед библиотеке — вот и все, что удалось урвать.
Подходя к артефакту, я мурлыкала какой-то незатейливый мотивчик. Стена поехала в сторону, открывая широкие ступени вниз, которые со вчерашнего дня кто-то прибрал от вековой пыли. Источники света были необычными. Молочные полусферы располагались на удалении друг от друга, давая достаточно света, чтобы не споткнуться. Холодные, приблизила ладонь к стеклу. Что там внутри, — задала себе вопрос и сразу же откуда-то пришло знание — магия.
Это осознание окатило волной радости и одновременно страха.
Теперь меня могут почувствовать в Нижнем мире, — заметалась душа.
Тут же пришел ответ на невысказанный вопрос, — здесь не смогут.
— Где это здесь?
Передо мной засветился светлячок, который полетел вперед, и я пошла за ним мимо рядов многоярусных шкафов, теряющихся в темноте.
Когда мы достигли противоположной стены этого поистине огромного Хранилища, он стал подниматься и увеличиваться в размере, освещая картину на ней.
Я стояла и не могла отойти от удивления. Карта мира была выполнена со скрупулезной точностью. Глядя на нее, я вдруг поняла, что нулевой меридиан пульсирует, привлекая мое внимание к одной точке.
— Высшая школа, это все что осталось неизменным?
— Высшая школа — это все, что осталось от изначальной планеты. В том виде, в каком ее создал Бугурлин.
12.2
Наверное, я где-то нагрешила, — подперев рукой подбородок, я сидела перед картой Дуалии, именно так назывался этот мир, до того, как.
Попасть в мир, где обитает отвергнутый в седой древности жених, перебить его детей, потому что они криво на тебя посмотрели, наняться в библиотекари в единственную твердыню, которая держит нестабильную систему принудительно разделенного мира, не давая распасться ему на два разных, ах да, еще забыла про Сома, который скорее всего является потомком этого бога-создателя, и сейчас примеряет на себя некоторые из его способностей.
При воспоминании о мужчине я улыбнулась. Я бы не отказалась примерить вместе с ним, кое-что из арсенала, подаренного этим местом.
Летать, я летала. В ступе, к примеру, которую мне подарил внук, после общения с изобретателем с Земли. Эх, как там моя избушка. Может без моей сдерживающей магии, она наконец встала на курьи ножки, недобрым словом помянуть этого изобретателя надо, и бродит теперь неприкаянная по Зачарованному лесу, не подпуская к себе никого.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Хотя, я должна была признать, что теперешнее времяпрепровождение мне нравилось гораздо больше, чем то. Напоминало чем-то юность.
А всем известно, что в юности и мед слаще, и небеса выше.