Читать интересную книгу НОЧНАЯ СМЕНА. КРЕПОСТЬ ЖИВЫХ. - Николай Берг

- Я не могу покинуть собрание, так как без меня интересы Заповедника будут нарушаться!

- Кроме вас тут еще пятеро ответственных лиц, не ниже Вас по должности, а поитальянски только Вы говорите. То есть говорили Вы, что говорите поитальянски?

- Вы что, сомневаетесь в моей компетентности?

- Ни боже мой! Вот Вам и карты в руки!

- Я не могу позволить в такой момент прибирать власть в свои руки всяким армеутам и разным спасателям кошечек с деревьев!

- То есть не идете?

- Пусть идет Игнатьев - передайте ему, что я велел.

- Но получится. Игнатьев пропал без вести.

- Тогда Соколова!

- Хватит! Тридцать итальянок уже в относительной безопасности, так что нечего тут распространяться. Прекратите - оба! Предлагаю выбрать зам. по тылу - вот Хранитель фондов Заповедника - Францев Павел Ильич. Знает заповедник как свои пять пальцев и не допустит нанесения ущерба фондам. Кто против? - председатель обводит орлиным взором присутствующих.

Никто не против, даже уже достаточно засветившиеся либералы из музейных.

Оттуда слышно чтото вроде:

- Самая по нему работа - по туалетам бегать! Венец карьеры!

Гул однако начинается, когда полковник Овчинников начинает зачитывать после обязанностей новоиспеченного хозяйственника - обеспечение крепости материальнотехническими средствами - продовольствие, вода, топливо, техника и так далее и обеспечение функционирования жизнеобеспечивающих систем, права - и вот тутто возникает возмущение, потому как права даются серьезные - ему переподчиняются все хозслужбы, включая принадлежащие арендаторам, соответственно сотрудники музея - включая гастарбайтеров и много чего еще.

Не давая собранию увязнуть в обсуждении, тут же выбирается ответственный за оборону Крепости - это оказывается наш знакомец начарт - командир сигнальных орудий, которому переподчиняются и стрелки Внутренней службы безопасности музея.

Далее при минимальном перевесе голосов на Михайлова вешается комендантская служба.

Ну а комендантом после долгих и тошных споров становится - ну естественно - полковник Овчинников.

Последнее сообщение от коменданта на собрании - требование всем умеющим обращаться с оружием, сдать в течение двух часов сюда, в штаб Крепости свои военные билеты, военным пенсионерам - пенсионные удостоверения - или список, заверенный от Артмузея.

- Это еще зачем? На учет ставить?

- На учет и так поставим. Возможно, удастся получить оружие и боеприпасы в Кронштадте - сейчас приготовим приказ о мобилизации военнообязанных.

- Это ж будет филькина грамота, так не положено действовать.

- Давайте не будем спорить. Если под этот приказ нами будет получено оружие и боеприпасы и прочая поддержка от клешников, то я готов и на большие глупости.

После чего собрание объявляется закрытым. И лишних просят покинуть помещения, чтобы приступить к своим непосредственным задачам. Коротко и ясно.

Хранитель подходит к нам.

- Вы не можете поделиться продуктами? Это сейчас самое сложное в нашем положении. Сотрудникито худобедно едой обеспечены пока, с собой принесли, да в Монетном и своя столовая есть, а вот туристы и беженцы… Сейчас еще и школьные каникулы, детей много. Попробуем чтонибудь сварганить, чтоб готовить горячую пищу, но не из чего. И потом надо обеспечивать доставку, безоружных посылать - бесполезно, а охранники… У них специфическая работа.

- Через час ответим, что можем Вам передать - разобраться с грузом нужно, у нас все внавал. Потом соответственно и решим, как быть. А полевой кухни у Вас в хозяйстве нет?

- К сожалению. Полевая кухня многие проблемы бы решила. А часа на разбирательство у вас нет. Судя по сообщению наблюдателя - с колокольни Петропавловского собора - мертвецы уже в поле зрения. И не один, а куда больше. Пока держатся поодаль, но полагаю, что скоро мы с ними столкнемся. Так что через полчаса я к вам подойду с людьми.

- Хорошо. А как насчет нас на довольствие поставить?

- Как я помню, разведка обычно сама себя питала.

- Когда это мы стали разведкой?

Овчинников поворачивается к нам:

- А вот только что - Вы - смотрит на Николаича - назначаетесь начразведслужбы, Вы - глядя на меня - начмедслужбы. А начвора - вы уже видели - майор, которому вы кишки вымотали за пару сотен патронов…

- За семь сотен, за семь…

Овчинников тяжко вздыхает… Горек хлеб отставника, командующего хрен знает кем… Но он сдерживается, считает до десяти, наверное и мирно говорит:

- Ладно уж Вам. В одной лодке сидим. А теперь, когда на нас две с половиной тысячи людей - тем более.

Ну, удерете Вы с командой. А дальше что? Выжить, безусловно, выживете. А через сорок лет как жить будете? Я не в плане совести, это десятое дело. Я про физический уровень.

- Знаете, товарищ комендант, зря Вы меня агитируете. Меня вон докторица уже ночью просвещала, спрашивая, у какого племени лучше шансы выжить - у которого десять воинов и одна женщина, или один воин и десять женщин… Только это все зря, я и сам не маленький, хорошо все понимаю. Но обеспечить в день минимум две с половиной тонны жратвы - это непросто. К тому же я понимаю - кормить детей. Тут свято. А кормить дармоедов, вон как у Вас за спиной сидит - с какой стати мне корячиться со своими людьми?

- Да как Вы смеете! Вы умеете одно, я другое! Вот и выполняйте свои обязанности!

Вы обучались воевать, а я нет - вы обязаны защищать нас!

- Я так думаю, комендант, надо вводить карточную систему. Иначе не разберемся и сдохнем тут бесславно.

- Да пожалуй что… Павел Ильич - значит списки всех, отдельно трудоспособных, отдельно владеющих оружием - и имеющих боевой опыт. Доктор - разворачивайте медпункт, Павел Ильич место покажет.

- Не пойдет. Доктор нам в группе самим нужен. Тут он у Вас будет сидеть йодом царапины мазать, а нам он нужнее.

- Что самито скажете, Эскулап, носиться на выездах или Вам тут больше нравится сидеть?

- Здесь, как я знаю, есть медпункт при Монетном дворе. Насчет сидения меня тут - не мой уровень. Вполне хватит медсестры. Только ее усилить надо, среди этих двух тысяч точно есть медики - медсестры, например. А на выезде может быть и серьезнее ситуация.

- А если что серьезное будет здесь? Чтоб по вашему уровню?

- А с серьезным здесь я сам не справлюсь. Одно дело рану забинтовать или кровотечение остановить на выезде. Инфаркт лечить в полевых условиях или операции на Комендантском плацу голыми руками делать… Надо налаживать связь с Кронштадтом, если у них есть больница - надо договариваться, чтоб у себя они принимали наших.

- Резонно… Сегодня был разговор с комендантом Кронштадта. Ситуация у них тяжеленная. Но говорят, что справляются. Очень просили прислать докторшу. Мне это честно говоря не нравится - два врача лучше, чем один. Значит, организуйте работу здесь - и поедете к мореманам договариваться. Обещаете вернуться?

- Почему спрашиваете?

- Жизненный опыт. Если в Кронштадте справились с ситуацией - там жить будет легче. А найти себе оправдания - тем более, что Вы тут особо и не связаны ничем.

- А Вы?

- У меня семья сейчас в городе. Велел им не выходить. Не выходят. И таких много.

- Ясно. Землю есть не буду - но вернуться обещаю.

- Тогда приступайте. Павел Ильич сейчас провернет аферу с топливом - обеспечим МЧСников и себя заодно - и на Кронштадт. Кстати - сейчас у нас в музее идет работа по подготовке колесной техники. Из экспонатов две БРДМ на ходу скоро будут. За сутки обещали управиться, да и мужики с Монетного Двора взялись помогать, а там действительно мастера феномены. Так что у разведки будет дельный транспорт. Учтите это.

- Учту. С детства мечтал на ваших машинках покататься.

- Вот и хорошо…

Из открывшихся дверей ктото кричит: - Тут доктора? Там женщине плохо!!!

Ну вот и началось…

Началось, однако, еще хуже - на выходе нас поджидала довольная собой Крыса подвальная. По его словам - хорошо поработали, в связи с чем не пора ли ему поднять звание? Все пожитки из машин уже перетащили в магазинчик, даже и рассортировали, все пучком, токо Няку девки забрали. Сейчас с ней там в тюрьме играются.

- Какую Няку?

- Да кошку из клетки! Ее так девки называли.

Валентина белеет как полотно и неловко - мешком - садится на ступеньки лестницы. Что это она?

- Мурка… Она же укушена! Она инфицирована!

- Бежим! - Я и Михайлов галопом несемся к тюрьме. Николаич остается с обезножевшей Валентиной, кудато лихорадочно звонит. По дороге Михайлов цепляет парный патруль из своих орлов и те несутся с нами.

В тюрьме все както слишком нормально - нет, конечно, ктото из детей ревет в голос, ктото переругивается поженски на высоких тонах, но все спокойно - и рев, по звуку судя «дай, а то не заткнусь!», и перебранка рутинная. Охранник - из Михайловских же - взъерошен и потен, но без ужаса в глазах.

- Обстановка? - это Михайлов.

- Кошмарная! Смените меня, а? Тут же одни считай бабы - и то им не так и это, я ж им не нанятый. Не поверишь - требуют, чтоб я им мебель двигал. А тут все привинчено и к полу приколочено! Я им - мужики закончат работу - пусть и двигают - так дармоедом обозвали…