— Ладно. — Надо попытаться сохранить спокойствие. — Если подойдешь сюда, можем снова воспользоваться мантией и перенестись именно туда, куда тебе надо. К родителям домой, например.
— В этом зовсем нет необходимости.
«Зовсем»? По моим рукам пробегают леденящие мурашки. Я прижимаю мантию ближе. В этот момент я и осознаю, что у меня ее больше нет. Должно быть, Норина ее схватила.
— Норина, думаю, у тебя моя…
Но стоп. Я понимаю, что Норины тут нет и никогда не было. Я вспоминаю слова Викторианы: «Обманывали и более сообразительных, чем ты». И ее описание злой колдуньи, которая переоделась деревенской девушкой, чтобы околдовать принца Филиппа. Я слышу чирканье спички и знаю, что нахожусь рядом с той самой ведьмой. А темно тут, потому что мы под землей.
Вокруг ведьмы растет круг света, в котором постепенно проявляется нос крючком и горбатая спина старухи. Зиглинда. Она существует.
— Мы ведь не в Южной Каролине?
— Конечно нет, — отвечает Зиглинда. — Мы в Залкенбурге. Но этто не важно. Когда придет Зигфрид, ты вообще нигде не будешь.
— Зигфрид?
— Мой зын, Зигфрид. Думаю, ты видел его. Он ездит на мотоцикле.
Да уж. Я видел его.
— Конечно, я бы тоже могла тебя убить, но Зигфрид, как хозяин, хочет принять тебя зам. У него были большие проблемы, когда он не смог прикончить тебя в Майами, поэтому я пообещала, что дождусь его.
Ох. Ну хорошо, раз он этого хочет.
— Кстати, спасибо за рекомендации по поводу четкости формулировки. — Старуха накидывает на себя мантию. — Хочу оказаться над землей, дома, на кухне.
Свечка исчезает вместе с ней, так что я снова в темноте.
Глава 24
Я в Залкенбурге, под землей, жду какого-то страшного чувака по имени Зигфрид, без мантии. Жизнь кончена, а я еще даже не мужчина. Я просто ребенок. Я раскаиваюсь во всем, в чем только можно. Ну почему я не попрощался с мамой? Зачем соврал Мэг? Ради чего я вообще отправился на эти опасные поиски?
Я слышу шум, царапанье. Это Зиглинда или Зигфрид? Нет. Это просто крысы. И не та разновидность говорящих крыс, которая могла бы сейчас оказаться очень кстати. А разновидность с бешенством.
Жизнь. Совсем. Кончена.
Пахнет грязью и гнилью. Я чувствую, как воздух уходит из моих легких, и из последних сил начинаю молиться о маме, чтобы она выжила без меня.
Если я здесь умру, никто никогда не узнает, что со мной случилось. Это будет как с бывшими, когда люди бесследно исчезают.
Я наступаю на что-то небольшое. Наверное, жучок. Но может… может быть, это спичечный коробок Зиглинды?
Я падаю на колени и ищу его. Свет бы не помешал. Но спичек нет. Я ощупываю свой карман — это, конечно, маловероятно, но вдруг мне попадется хоть что-то полезное? Однако нахожу я только кольцо. Кольцо Мэг. Меня охватывает сожаление — я никогда ей его не верну.
Когда я оказался заперт в чулане, мне стало безумно страшно. Не успела за мной захлопнуться дверь, как я почувствовал, что легкие отказывают. Вот и сейчас также. А тогда я не мог даже кричать и потерял сознание от смертельного ужаса. Мама нашла меня через час. Мэг сказала ей, что иногда, когда мы играли в прятки, я прятался в том чулане. Она спасла мне жизнь.
Я никогда больше не увижу Мэг.
Я надеваю кольцо на палец, вспоминая, как она дала мне его, на удачу. Мне бы сейчас не помешало немного удачи. Я продолжаю ощупывать комнату. Может, тут есть люк? Или, может, я на самом деле не под землей и тут есть окна? Может.
— Эй, где я?
Я замираю от этого голоса. Она вернулась. Ведьма.
— Я не знаю, где ты. — Я стараюсь говорить спокойно. Возможно, Зигфрида с ней еще нет, — Но если ты вернешь мне мою мантию, я…
— Джонни?
— Конечно, это Джонни. Знаешь…
— Джонни, где мы? Как мы сюда попали?
Голос в темноте больше не напоминает Зиглинду. Наоборот, он звучит в точности как тот голос, который я хочу услышать больше любого другого. Так говорит Мэг.
А значит, это все обман. Наверное, я снова отключился, и мой мозг, лишенный воздуха, дурачит меня. Или ведьма пробует новый голос.
Или я умер.
— Джонни? — доносится голос Мэг.
— Прекрати. Ты не заставишь меня поверить, что ты Мэг.
— Но это я и есть. — Голос в темноте слышится уже ближе. Я отталкиваю ее. — Ой! Ну кто еще это может быть?
Я машу руками в воздухе, но она знает, что лучше больше не приближаться.
— Джонни? — говорит девушка издалека. — А кто, ты думаешь, это может быть?
— О, я не знаю. Может, какая-нибудь уродливая старая карга, которая привела своего сына Зигфрида убить меня?
— Что? — смеется она. Ее смех до невозможности похож на смех Мэг. Но Зиглинда обдуривала меня и раньше. — Как тебя сюда занесло? Я знала, что кольцо может тебе понадобиться. Но не думала, что это произойдет так скоро.
— Что? Какое кольцо? Откуда ты знаешь о кольце?
— Я же сама дала его тебе, глупый. А, да, я сказала, что на удачу, но на самом-то деле я догадывалась, что ты однажды попадешь в переплет, пытаясь найти этого принца-лягушку. И тогда тебе будет нужна моя помощь.
Комната, в которой до этого было холодно, сейчас раскалена, стены наступают на меня со всех сторон.
— Ха! Это доказывает, что ты не Мэг. Ей не было ничего известно про принца-лягушку. Я сказал ей, что еду искать своего отца.
— Который выиграл в Алабамскую лотерею?
— Да, который… — Я останавливаюсь. — Откуда ты знаешь об этом?
— Потому что я Мэг. Ты сам мне об этом говорил. А я понимала, что ты лжешь, потому что в Алабаме нет лотереи. Там живет моя тетя, и местные жители все время голосуют за то, чтоб у них была эта лотерея, но пока безуспешно. Некоторые специально едут во Флориду, чтобы купить билет там, но ты сказал, что твой отец этого не делал. Ты сказал, что он выиграл именно в Алабамскую лотерею.
«Они следили за мной», — осознаю я. Следили, когда я был с Мэг, следили, когда говорил с мамой. Даже, может, с Викторианой. Это объясняет появление лягушки у пансиона. Ведьма тоже была там. Она и создала эту лягушку, то есть ее мираж.
— Почему ты соврал? — говорит колдунья, все еще голосом Мэг.
И именно голос Мэг вынуждает меня отвечать, я не могу не ответить этому голосу.
— Мне пришлось соврать. Я не мог сказать Мэг, что собираюсь искать принца-лягушку, чтобы иметь возможность…
— Флиртовать с принцессой? Почему же ты не мог этого сказать Мэг, а, Джонни?
— Потому что… Я не обязан тебе это объяснять.
— Потому что это задело бы ее чувства, правильно? Потому что, ну знаешь, она такая уродливая, что на нее никто никогда не посмотрит так, как ты смотришь на Викториану?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});