Читать интересную книгу Серебрянные слитки - Линдсей Дэвис

Она прочитала мои мысли, или, скорее, мое болезненное выражение лица.

— Не беспокойся, Фалько. Я похороню тебя должным образом!

Глава 29

Я думал, что вернулся на рудники. Нет. Другой мир… Я покинул рудники, хотя они никогда полностью не оставят меня.

Я лежал на высокой жесткой кровати в маленькой квадратной палате в госпитале для легионеров. Иногда по длинному коридору кто-то неторопливо проходил. Я лежал в задней части административного блока, выходящей во двор. Воздух был пропитан неприятным запахом скипидара, который использовали для дезинфекции. Я чувствовал успокаивающее давление чистых, крепких бинтов. Мне было тепло. Меня вымыли. Я отдыхал в спокойном месте, где обо мне заботились.

Тем не менее я был в ужасе.

* * *

Меня разбудил звук трубы на валу, который объявлял о выходе ночной стражи. Форт. Форт — это хорошо. Я услышал злобные крики чаек. Должно быть, это Глев. Этот город стоит в устье реки. Значит, Елена все-таки добралась до цели. Я уже несколько часов проспал на новой большой базе Второго легиона Августа, при его штабе. Второй легион. Я из его ярдов. Я один из них. Я дома. Мне хотелось плакать.

— Думает, что вернулся на службу в армию, — сказал сухой голос прокуратора Флавия. Его что-то забавляло.

Я его не увидел. Я был словно поваленное дерево, которое пробиралось сквозь теплый суп с перловой крупой, хотя мои ноги и руки едва могли пробираться сквозь надменные крупинки. Мне дали морфий, чтобы унять боль.

— Марк, сейчас отдыхай. Я получил твой отчет от Виталия, и уже смог начать действовать. Отличная работа!

Гай, мой друг. Мой друг, который послал меня туда…

Я резко попытался сесть. Кто-то схватил меня за руку.

— Тихо! Все закончилось. Ты в безопасности.

Елена, его племянница, мой враг. Мой враг, который приехал за мной и привел меня назад…

— Лежи тихо, Фалько, не нужно беспокоиться…

Знакомая мстительность в голосе Елены оставалась со мной и в бреду. Для освобожденного раба тирания может быть странно успокаивающей.

Глава 30

Я снова проснулся. Действие опиума закончилось. Стоило мне пошевелиться, как боль возвращалась. Надо мной маячила красная туника, заколотая на одном плече фибулой в виде змеи с чашей. Когда я посмотрел врачу в глаза, он отошел. У этого эскулапа полностью отсутствовало умение найти подход к больному. Наверное, этот тип тут главный. Ученики вытягивали шеи из-за его плеча, словно полные благоговения утята, бегущие за мамой-уткой.

— Скажи мне правду, Гиппократ! — пошутил я. Они никогда не говорят правду.

Он пробежался пальцами вверх и вниз по моим ребрам, словно меняла по абаку. Я закричал, хотя и не от того, что у него были холодные руки.

— Все еще чувствует дискомфорт, и это продлится несколько месяцев. Можно ожидать сильные боли. Никаких серьезных проблем, если не подхватите воспаление легких… — Судя по голосу, он будет разочарован, если подхвачу. — Истощение. Есть угроза гангрены на ноге. — Мне стало грустно, потом я гневно уставился на него, и это, похоже, подняло ему настроение. — Можно ему что-то дать! — успокоил наконец он своих слушателей. Вы знали, что главным в подготовке хирурга является получение навыков игнорирования криков?

— Почему бы не подождать и не посмотреть, что разовьется? — удалось прохрипеть мне.

— Ваша молодая госпожа просила меня, чтобы…

Теперь его голос звучал очень уважительно. Вероятно, на него произвело впечатление то, что он обнаружил кого-то с еще более плохими манерами, чем он сам.

— Она не моя! Не нужно меня оскорблять, — злобно зарычал я. (Девушка вызывала у меня раздражение. И это раздражение было способом борьбы с тем, что он сказал. Но нужно смотреть правде в глаза.) В таком случае делайте, что должны — режьте ногу!

Я опять погрузился в сон.

* * *

Он снова меня разбудил.

— Флавий Иларий хочет с вами срочно поговорить. Вы можете с ним поговорить?

— Это вы — врач.

— Что вы от меня хотите?

— Оставьте меня в покое.

Я снова заснул.

* * *

Они никогда не оставляют вас в покое.

— Марк…

Флавий Иларий. Он хотел, чтобы я снова рассказал ему все про рудники, — все, что я уже передал через Руфрия Виталия. Флавий был слишком вежлив, чтобы объявить об официальном снятии показании на тот случай, если я умру под ножом хирурга. Но я все понимал, поэтому рассказал ему то, что знал. Все, что угодно, только бы он ушел.

Гай, в свою очередь, рассказал мне, что Трифер, подрядчик, отказывается говорить. Стояла середина зимы, в горах лежал снег, сложно было проследить за повозками, поворачивающими на юг. Вероятно, никакие повозки не будут вообще никуда отправляться на протяжении многих недель. Гай собирался запереть Трифера в камере на какое-то время, после чего допросить снова, когда я смогу оказать помощь. Для восстановления сил меня перевезут к священным источникам, если, конечно, выживу.

Мой новый друг долго сидел у моей постели, держа мою руку, при этом он выглядел расстроенным. Гай сказал, что отправил в Рим письмо, в котором заявил, что мне должны выплатить гонорар в двойном размере. Я улыбнулся. После тридцати лет на государственной службе он должен был бы лучше знать, на что можно рассчитывать. Я вспомнил, что думал после прибытия в Британию: «Может быть, это он!». Я снова улыбнулся и опять погрузился в сон.

* * *

Хирурга звали Симплекс. Когда врачи представляются по имени, ты уже знаешь, что лечение, которое они намерены использовать, в лучшем случае — опасная авантюра, в худшем — очень болезненно.

Симплекс провел в армии четырнадцать лет. Он мог успокоить шестнадцатилетнего солдата, которому стрела попала в голову. Он умел лечить волдыри, справляться с дизентерией, промывать глаза, даже принимать роды у жен легионеров, которых те не должны были видеть. Ему все это надоело. Он скучал. Теперь я стал любимым пациентом Симплекса. Среди его набора шпателей, скальпелей, зондов, ножниц и щипцов наличествовал блестящий молоток, достаточно большой для объявления ставок на борцовских турнирах. В хирургии он использовался при ампутациях, для вбивания долота в конечности солдат. У Симплекса имелись и долото, и пила — полный набор инструментов, и все они были выложены на столе у моей кровати.

Они усыпили меня, но, видимо, недостаточно. Флавий Иларий пожелал мне удачи, затем выскользнул из комнаты. Я его не виню. Если бы меня не привязали к кровати ремнями, а четверо кавалеристов ростом шесть футов каждый с суровыми лицами не держали меня за руки и за ноги, я сам бы сразу же вылетел вслед за ним.

Несмотря на дурман, я видел, как приблизился Симплекс. Я изменил свое мнение. Теперь я считал его маньяком, обожающим орудовать ножом. Я попытался заговорить, но никаких звуков из горла не вылетело, тогда я попытался закричать.

Закричал кто-то еще. Это был женский голос.

— Прекратите это немедленно!

Елена Юстина. Я не представлял, когда она зашла. Я не понимал, что она находится в комнате.

— Никакой гангрены нет! — заорала дочь сенатора. Она была в ярости и бушевала. Казалось, она выходит из себя, где бы ни оказывалась. — Я ожидала, что армейский хирург это знает — при гангрене появляется специфический запах. Может, ноги Дидия Фалько и в плохом состоянии, но не настолько.

Прекрасная женщина. Попавший в беду информатор всегда может на нее рассчитывать.

— У него обморожение. В Британии этому не приходится удивляться, а для этого ему требуется только горячая размятая репа. Вправьте ему ногу, выпрямите ее, как можете, потом оставьте его в покое. Несчастный и так достаточно настрадался!

Я отключился с облегчением.

* * *

Они два раза пытались вправить мне ногу. В первый раз мне дали кляп, чтобы вставил между зубов и кусал. Я кусал ее и шокировано молчал, а горячие слезы лились у меня по щекам и стекали на шею. Во второй раз я этого ожидал. Второй раз я кричал.

Кто-то рыдал.

Я подавился слюной, но до того, как задохнулся, рука — предположительно принадлежащая одному из крепких парней, которые меня держали — извлекла ткань у меня изо рта. Я весь вспотел. Кто-то потрудился вытереть мне лицо.

В то же самое время я уловил запах пикантных духов. Этот запах ворвался в мое сознание и показался таким же великолепным, как королевский бальзам, который готовят для королей Парфии из двадцати пяти различных масел. (Я сам никогда там не был, но любой поэт-любитель наслышан о длинноволосых правителях Парфии. Они всегда хорошо подходят для оживления хромающей оды.)

Это не был королевский бальзам, но запах казался не хуже его. Я помню, как весело тогда подумал, что некоторые кавалеристы весом по пятнадцать стоунов, совсем не такие, как кажутся…